– Держи, показывай. – Вот, недалече в траве нашёл. Совсем цельная вещь, – гоблин вытащил из кармана робы нечто, завёрнутое в грязную тряпицу, – и ценная. – Вот это удружил, – охнул я, развернув кусок ткани. В руках у меня оказалось нечто действительно ценное – совершенно целое пенсне. Точно такое же, какое я видел на фото у инженера Ильина. Глава 7 – Действительно, дорогая вещица, – выглянула из-за моего плеча незаметно подошедшая Мелисса. – Наших эльфийских мастеров работа. Обратите внимание на тонкую оправу. Очень редкий металл, гибкий и чрезвычайно прочный. Такую оправу почти невозможно повредить. Да и линзы небьющиеся. – Ну да, не дешёвка какая-нибудь китайская, – покрутил я в руках пенсне. – А семья инженера не так чтобы сильно богато и живёт. Хотя, если зрение у него не ахти, а на работе без очков не обойтись, то можно и разориться на подобный девайс. Вещь-то статусная, а инженер любит выглядеть презентабельно. – Считаете, – Шарап Володович протянул ко мне руку, и я передал ему пенсне, – это принадлежало Ильину? – До сей поры, – пожал я задумчиво плечами, – мне такие двойные окуляры больше и не попадались на глаза. Я даже в дворянском собрании одни лишь монокли встречал. А тут точная копия того, что я на фотографии у Ильина видел. Вряд ли в такой глубинке кто-то ещё пенсне носит. – Допустим, – кивнул Холмов. – Но что это даёт? Мы можем сделать вывод, что инженер посещал домик обходчика и только. Ибо не стоит исключать вероятность того, что он случайно обронил или просто позабыл это самое пенсне. А поскольку господин инженер мог сразу и не обнаружить утрату, нельзя однозначно утверждать, что потеря этого важного приспособления непосредственно связана с исчезновением самого Ильина. – Не скажите, не скажите, – не согласился я с инспектором. – Взгляните на линзы. Видите, они не выпуклые, а наоборот вогнутые? У моего отца такие же очки, он без них и шагу шагнуть не может, только на ночь снимает. Это ведь при дальнозоркости очки только для чтения надевают, а ходить прекрасно и без них хоть весь день могут. У Ильина же другая проблема – близорукость и, судя по кривизне линз, неслабая. Он без своих окуляров, как без рук. Так что не заметить потерю пенсне инженер точно не мог. – Убедили, звучит довольно логично, – инспектор сделал вид, что хлопает в ладоши. – Вы делаете несомненные успехи в навыке ведения расследований. Всегда верил, что из вас выйдет прекрасный сыскарь. – Ах, дорогой Влад, – подскочила Елизавета Тихоновна, – вы такой умный и такой наблюдательный! Ни на секунду не сомневаюсь, что вы обязательно раскроете это дело! Она хотела ухватить меня под локоток, но я вовремя отстранился, сделав вид, будто заметил в обгорелых развалинах нечто значимое: – Простите, сударыня, но мне нужно ещё немного осмотреться. А вам не советую особо ко мне приближаться, поскольку здесь можно сильно испачкаться, а то и пораниться вдруг. Вон видите, гвозди то там, то сям торчат. Елизавета поджала обиженно губки, но за мной на пепелище не сунулась. Что же здесь всё-таки произошло? Думается, инженера схватили и похитили именно отсюда, а обходчик Никодим стал тому свидетелем. За что и поплатился. Только почему его не убрали сразу же прямо здесь? Могли бы пристукнуть, а потом спалить в избушке. Хотя, наверное, труп мог обгореть несильно и его опознали бы. А так зашвырнули бедолагу под поезд, его и превратило в фарш. Городовым, что потом на место аварии прибыли, сказали, что погиб инженер Ильин, служивые и поверили. Им, видать, по барабану, кого хоронить. А Агафью Егоровну на опознание никто и не звал, потому как она могла бы понять, что это останки не её мужа. Кремировали Никодима быстренько да закопали, даже не думая, что из столицы на расследование вроде как пустякового несчастного случая могут прислать коронного дознатчика. А вот взяли и прислали. Потому что успел инженер в комитет стукануть раньше, чем ему рот заткнули. Ильина же запрятали скорее всего в той запретке, куда ответвление железной дороги ведёт. И не удивлюсь, если действительно к делу какому приставили. – А скажи мне, голубчик, – окликнул я гоблина, не очень то и спешившего вернуться к своей работе, – ты случаем не в курсе, по этой дороге через переезд нельзя ли до запретной зоны добраться? – Феофаном меня кличут, – поморщился зеленомордый. Не по нраву ему пришлось моё обращение. – Хорошо, Феофан. Так можно или нельзя? – Вы про тот предел, что забором колючим огорожен? Отчего ж нельзя? Можно, если на развилке левее взять. Да только вас туда всё равно не пустят. Больно строгая там охрана. Там и нас путейных не всех пущают. – А ты там не бывал? Гоблин в ответ лишь кинул на меня косой взгляд исподлобья. – Не переживай, заплачу, – похлопал я себя по карману. – Сам в пределе не бывал, – оживился Феофан. – Но племяшу моему Небене доводилось там работать. Только ему о том говорить никому не велено. И многозначительно кивнул в сторону одного из сопровождавших нашу компанию всадников. Я подошёл поближе к гоблину и склонился, нависнув над ним. Шепнул на ухо: – Но ведь твой племяш не откажется заработать пару золотых? – Три, – так же шёпотом мгновенно ответил наглец. – И один мне, за то, что вместе вас свести возьмусь. – Ну хорошо, – не стал я спорить. Сумма, конечно, немалая, но информация сейчас куда важнее. – Мы живём у графа Миассова. Пусть твой племяш вечерком меня там отыщет. Там же и деньги получит, если всё, что знает, расскажет. И твою награду заодно тебе передаст. – Э, нет, – заартачился вдруг Феофан. – Мне моё вперёд, а к графу Небеня не пойдёт. Нам к графу никак нельзя. Ты, господин хороший, сам по вечеру в корчму приходи, что в нашей слободке имеется. «Шалый пёс» называется. Там с Небеней и потолкуете. – В корчму приду, – в этом я проблем не видел. – А вот долю твою я всё же через племянника тебе передам, если он явится в этот твой «Шалый пёс». И что за названия такие у этих гоблинских забегаловок? То «Слепая лошадь», то теперь вот «Шалый пёс». Вот то ли дело у орков – «Газагов стан». И всё ясно, что к чему, и звучит солидно. А тут ерунда какая-то, а не названия. – Не доверяешь? – угрюмо прищурился Феофан. – Не доверяю, – пожал я плечами. – Были прецеденты. Гоблин задумчиво сложил брови домиком, но уточнять, что такое «прецеденты», не стал. Как не стал и обижаться на мой прямолинейный ответ: – Договорились. Я тогда сам с племяшом приду. А вот ты никого с собой не приводи. Ни к чему нам лишние глаза да уши. На том и порешили. Ничего страшного со мной в корчме не случится. Особенно, если орк с инспектором снаружи меня подождут и подстрахуют. Ведь полностью полагаться на это хитровывернутое племя однозначно не стоило. Тут каждое слово проверять надобно. – А не прокатиться ли нам с вами, дамы и господа, – повернулся я к своим попутчикам, – до запретной зоны? Дамы приняли такое предложение с энтузиазмом – им всё равно, куда, лишь бы ещё на пароходе покататься. А вот Шарап Володович обеспокоился: – А может, ну его, Владислав Сергеевич? Уж коли говорят, что охрана строгая, надобно ли рисковать? А ну как стрелять начнут? А с нами барышни. – Сразу не начнут, – Тимон решил поддержать мою инициативу. – Чай не слепые, увидят, что мы с жандармами приехали. – Даже если нам в одночасье от ворот поворот не дадут, что с того проку? – нахмурился инспектор. – Только время зря потеряем. Про пропажу Ильина нам в том пределе всё равно никто ничего не скажет. Если то не их рук работа, то они поди и не знают про инженера ничего. А если причастен кто, так тем более и не подумает перед нами раскрываться. В этом инспектор несомненно был прав. Вот только никак не объяснить ему, да ещё и при посторонних, что кроме непоняток с инженером нужно мне ещё как-то с бронепоездом разобраться. А он, к гадалке не ходи, где-то в запретке спрятан. Там ведь наверняка такие же мастерские и опытные лаборатории, как в поместье Карабашских возле резиденции эльфийского грандлорда были. Так что, хоть одним глазком, но должен я туда заглянуть. Не удивлюсь, кстати, если и здесь без эльфов не обошлось. – В моём мире говорят, – пожал я плечами, – что попытка не пытка. У нас ведь всё равно никаких больше зацепок нет. Или вы, Шарап Володович, ещё что предложить имеете? – Да если бы, – чуть подумав, развёл инспектор руками. – То, что от папки после огня осталось, я прихвачу. Вдруг да увижу что полезное. Но особо на то надежды нет, уж больно сильно обгорела папка-то. Ещё я бы провёл опрос супруги пропавшего и ближайших приятелей. Если, конечно, имеются таковые. С кем-то ведь господин инженер общался, мог и сказать нечто, что на след навести нас способно. – Согласен с вами, – кивнул я. – Но давайте всё же прокатимся ещё немного. Очень любопытно мне это таинственное место. Лишний час нам погоды не сделает. А как вернёмся и отобедаем, так сразу и займёмся всякими расспросами. На том и порешили. Погрузились, перебрались через пути и покатили по полям да лугам, залитым ярким полуденным солнцем. На развилке дороги двинули в указанном гоблином направлении и довольно быстро добрались до въезда в зону. Выяснив при этом, что и железная дорога, и грунтовая, по которой мы прикатили, практически сходились в одном месте. Я ожидал увидеть будку охраны, но был изрядно удивлён, обнаружив перед собой самый натуральный бетонный ДОТ с горизонтально вытянутой узкой амбразурой и с возвышающейся над крышей смотровой башенкой, сваренной из стальных уголков и листов. Справа от этого мощного укрепления имелся перекрытый воротами въезд для поездов, слева – для машин. И высокий двухрядный забор из колючей проволоки, уходящий в дальние дали в обе стороны от ДОТа. Ворота, кстати, не глухие, а тоже из колючки, натянутой на стальной профильный каркас. Поэтому обе дороги легко можно было разглядеть и дальше. Ещё примерно с километр они шли параллельно, а после исчезали, дружно заворачивая за какой-то лесок справа. – А ну-ка стоять! Отвечайте, кто такие будете?! – едва мы подъехали к воротам, заорал караульный с башни. И оружие на нас направил. Пока же я вылезал из автомобиля, ещё один боец, спеша на подмогу воинственному горлопану, шустро взобрался на башенку, гулко прогромыхав сапогами по железным ступеням винтовой лесенки. Форменные мундиры явно военного образца, правда не пойми какого цвета. Словно и впрямь серой пыли в хаки добавили, а после ещё на солнце долго всю одежду держали, заставив краску сильно подвыгореть. Что ж, права Мелисса, тускло и невзрачно форма выглядела. Фуражки того же цвета. Без козырьков, как у фуражиров каких-нибудь, но с кокардой на околыше. Правда издали не рассмотреть, что там на них. А вот на самой форме вообще ничего: ни петлиц, ни погон, ни нашивок нарукавных. Не факт, что это воинское подразделение. В моём мире, вон, иные охранные предприятия так своих сотрудников наряжают, что их форму от реально военной разве что человек особо сведущий отличит. Вооружены были оба бойца длинными армейскими дротовиками, но это тоже не показатель. Тут с такими чуть ли не все подряд шастают, даже лесные бандиты. А вот из амбразуры ДОТа на нас уставилось дуло вовсе даже необычного для этого мира оружия. Надо же, только-только я про пулемёт Максима вспомнил, а тут до безобразия похожий ствол нарисовался. Только раза в полтора массивнее, если меня глазомер не подводит. Говорят же, что у страха глаза велики. А я себя очень даже неуютно почувствовал, когда эта дура железная на меня нацелилась. Враз надежда на адекватность охранников куда-то исчезла. – Э-э-э! Отставить оружие! – стараясь выглядеть как можно увереннее, проорал я в ответ. Поправил фуражку на голове и бляху служебную, заранее приготовленную, показал. Причём не столько караульным с башни, сколько тем, кто из ДОТа за нами наблюдал. – Коронный дознатчик на правах выездного комиссара, статский советник Владислав Штольц. Расследую дело об убийстве. Имею высокое распоряжение о безотлагательном содействии моей персоне всех коронных служб и ведомств. Как видите, со мной даже сопровождающие из жандармерии приехали. Я указал на беломундирных всадников, что вместе с графскими людьми благоразумно остались позади машины. Хотя, как мне показалось, начни стрелять эта штуковина из ДОТа, хоть прячься, хоть не прячься за бортами нашего автомобиля, один чёрт, все полягут. – Вернитесь на ваш пароход, господин дознатчик, и уезжайте вместе со своей жандармерией, – раздался чей-то властный голос из утробы ДОТа. – Иначе я отдам команду открыть огонь. – Вы не подчинитесь распоряжению самого канцлера? – я сделал вид, что удивился. – Мы не получали никаких распоряжений, – нагло заявил неизвестный переговорщик, скорее всего командовавший охраной поста. – У нас тут никого не убивали, и никакого дознатчика мы к себе не ждём! Убирайтесь к лешему! – У меня есть письменное подтверждение моих полномочий! – не стал я обращать внимания на грубость. – А у меня есть приказ моего начальства пресекать огнём любые попытки проникновения на охраняемую мной территорию.