— Займитесь лучше подбором дворников. — Посоветовал я ему, поднимаясь с места. Впрочем, дружбы тут изначально не предполагалось. Единственное — осталось легкое сожаление по поводу тех бумаг, с которыми так и не удалось ознакомится. Да и тайны… Надо будет в Биен съездить, деда травяной настойкой поотпаивать и поканючить байки из молодости — глядишь, и мелькнет что меж рассказов о разрушенных городах, в пламени которых деду чудился ее цвет волос, а в треске сгорающих полей — ее голос… Как то я спросил смотрителя крепости — если бы у нее с ним все же был сын, а у сына — внук… Мог бы я им быть? Он, помню, задумался, виновато кусая губы — приехал-то я к нему на его день рождения, мною же назначенный, и был единственным гостем на празднике, да еще с подарком. Старику явно не хотелось портить мне настроение отказом. Понимая это, я спросил, каким должен был бы быть его внук? И получил веселый ответ, выданный с явным облегчением — «самым сильным в мире». Ведь облегчение было от того, что любой ребенок считает себя самым-самым, а значит не вернется первый, непростой и неловкий вопрос, на который так не хотелось отвечать… Тогда я призвал грозу и устроил деду праздничный салют над крепостью — на нескончаемое количество залпов невероятно красивыми, уникальными в своем величии молниями — и продолжал до тех пор, пока из дворца Юсуповых все же смогли дозвониться и в панике уточнить, правда ли у нас тут началась война… «Это грохот шампанского!» — С хохотом отозвался старик, прижимая меня к плечу. «У меня день рождения! Мы празднуем с внуком!»… А уже утром было «есть много нехороших людей, которым не надо бы жить, внук. Рассказать, почему?». И после тех рассказов, под хруст спелых яблок, сойдясь на том, что даже звери бывают добрее друг с другом, были тихие беседы о том, как выжить в этом неспокойном мире человеку, которого не хотят этому учить дома… Многое было — и тайны тоже, только не в ответ на прямые расспросы, а просто, как часть жизни, которая случается. Воспоминания завершились возле автомашины, а звук закрывшейся двери отсек как шум улицы, так и лишние эмоции. Подумаешь — всплывет в университете нежеланное и обременительное родство. Проблемы любят, когда на них оттягивают жизненные силы, стараясь воплотиться если не в реальности, то достать через богатую фантазию, готовую предложить десятки негативных вариантов развития событий. Так что проще принять к сведению и озадачить аналитиков — те с профессиональной отстраненностью расковыряют доступные их пониманию ветки вероятностей, а на все неплановое у нас есть танк и взрывчатка. Включенный личный телефон отозвался сообщениями о пропущенных вызовах, два последних из которых принадлежали Артему, а остальные могли подождать. — Алеу? — С осторожностью поинтересовался я у товарища. Все же, я был не совсем уверен, оставляя его наедине с манекеном и Никой. Нет, Артем, конечно же, «мастер» и щиты Силы снимает только во сне… — Приходила твоя барышня. — Выдохнул он вместо «здрасьте», да еще с толикой злорадства. — Что сразу моя? — Возмутился я. — Это общегородское горе! — Короче, твой манекен не пострадал. Она его в свое логово потащила. Сказала, пришлет тебе фото. — Лишь бы иголкой не тыкала. Я щекотки боюсь. — Ах да, — словно спохватился он. — Перед тем, как его забрать, она отчего-то решила его пальпировать. — Пальпировать или избить ногами? — Не перебивай! Короче, внутри манекена обнаружились пакетики с белым порошком… — Вот, блин, — в сердцах высказался я. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — Да это стиральный порошок и мука, — с досадой отмахнулся я. — Ну прихватили бы ее с этим в метро. Максимум пара суток в отделении, пока экспертиза идет! Зато завтра мне на экзамене никто бы не мешал! — Максим, ну знаешь, — возмутился Артем. — Посочувствовал бы мне лучше. Теперь мне ей занятие новое придумывать… — Я ловлю себя на сочувствии к Нике. С учетом того, что дня четыре назад я хотел ее убить, это, знаешь ли, о многом говорит. — Артем. А теперь — только честно. Ты ей подсказал? — Нет. — Четко и чеканно выдал он. «— Значит, сама догадалась, — разлилось тепло в груди. — Это хорошо.» — Тут, кстати, бедлам, — продолжил Артем, легко перейдя на другую тему. — Результаты вытащили на белый свет, у наследника Шереметьевых трояк по русскому. У Романовых сорок баллов, представляешь? Юсуповы, Голицыны, Гагарины — с трояка на четверку и обратно. — Да они совсем оборзели! Даже работы не правили, сразу в протокол. — Возмутился я искренне. — Максим, — зашептал Артем в трубку. — Я серьезно, не до шуток! Ты никакого протокола не трогал, понял? Тут уже два раза вертолет над головой пролетал, и мне не по себе от герба на его корпусе. Того самого герба, ты понял? — Я вообще ничего не трогал со времен восьмого класса, — подтвердил я показания. — На том и стою. — Будем верить, обойдется. — Выдохнул друг. — И спасибо за восемьдесят два балла. Отбой! — Отбой, так отбой, — хмыкнул я, завершая сеанс связи. По истории, раз он ничего не сказал, у нас все тоже нормально — восемьдесят пять и девяносто три, причем в этот раз в мою пользу. — Куда сейчас, господин? — Почтовое отделение сто двадцать девять — сто десять. Проспект Мира, пятьдесят один. Посмотрим, что там лаборатория по Вере отыскала. Глава 20 Бетонную коробку, закрытую зеркальным стеклом, сложно полюбить. Творчество архитектора, главным преимуществом которого были знакомства в архнадзоре города и возможность продавить разрешение, не стоило тех денег, которые были заплачены за проект. Модель строения, ее распечатки, развороты и вид перспективы в окружении существующих строений — все это вызывало чувство скрытого неудовольствия, зашептываемого словами консультантов: «офисная постройка», «сложности с согласованием, вы же понимаете», «ваше первое здание, будут еще, лучше!». Потом как-то сами по себе появились подрядчики — то ли архитекторы их привели, то ли риелтор, сосватавший участок земли. Они представились модным словом «девелоперы», обещали качество, сроки и многозначительно поигрывали массивными браслетами золотых часов на руках. На парковке их ожидали седаны премиум-класса, улыбки сияли прожекторами металлокерамики, а в речах то и дело сквозило сочувствие к людям, взявшимся строить в таком сложном и коррумпированном городе. Ведь кроме разрешения на строительство, зданию требовались коммуникации: водоотведение, водоснабжение, электричество и газ, за техусловиями на которые тоже нужно было идти на поклон к очень серьезным людям, пусть и со смешными должностями. И заместитель директора районного газораспределения мог позволить себе дворец, а его начальник успешно сосватал дочь за аристократа — пусть и слабенького, но… Такие люди, опасаясь за свое благосостояние, не вели дела с посторонними. Но оперируя ограниченным лимитом ресурсов (государевых, но мнимых своими), не торопились уступать их задаром. В общем, получить технические условия законным путем можно было и не надеяться. Во всяком случае, так говорили, делая отсылки к уже реализованным проектам, называя имена, но уклоняясь от высказывания точных сумм. Будет дорого — не стоило сомневаться. В этом городе все дорого. Договор был заключен, аванс выдан, и примерно через неделю к участку земли подъехал полуубитый экскаватор, принявшийся вяло вычерпывать землю под фундамент. Объявились работники — обморочного типа мужики в непонятной одежде, притащившие с собой перелатанную бытовку. На свободном пятачке земли сгрузили первую партию металла — тоньше, чем по проекту, со следами длительного хранения и без каких-либо сертификатов. Прибывший сварщик потребовал точку подключения и электроды, прижимая к боку крохотную коробочку личного инвертора. Я потребовал у него удостоверение. Он негодованием уверил, что нет причин ему не доверять. Я пальцами приварил два швеллера друг к другу. Больше я его не видел. Логичная просьба к подрядчикам прокомментировать происходящее, завершилась уверениями, что вот-вот их бригада завершит другой объект, и целиком перейдет на наш. Для интереса выяснил, о каком объекте идет речь, съездил, узнал, что работающая там бригада не в курсе, но тех жуликов знает, и в целом готова работать без посредников. Сопоставил цены с договорными, сделал выводы. Говорят, есть добрая традиция замуровывать в фундаменте нового здания что-нибудь живое. Традиция тянется в древность, и не совсем понятна с точки зрения мотивов и причин. Но есть огромная доля вероятности, что так поступали с прежними нерадивыми подрядчиками. А кто я такой, чтобы идти против мудрости предков? В общем, настоящий подрядчик, как оказалось, кряжист, основателен и усат. Он не носит золотых часов, потому что те точно поцарапаются во время работы, его сотовый телефон — из тех, что не жалко уронить с двенадцатого этажа, а машина достаточно вместительна, чтобы быстро подтащить на стройку необходимый инструмент и материалы. У него нет влиятельных знакомых, имена которых можно произносить с придыханием, но есть телефоны десятка бригадиров, узкоспециализированных на чем-то одном, и он умеет организовать их так, чтобы за неделю поднималось по два этажа. Металл лучше брать на комбинате, съездив туда самолично. Бетон и сваи — на бетонном заводе с наилучшей репутацией, заранее познакомившись с технологом и начальником лаборатории. А технические условия — вообще не проблема, когда целый месяц твоей жизни — это стройка, с рассвета до заката, и перед твоим взглядом зарождается нечто новое, пусть пока нескладное, но твое. А если обидеть мое, лишив воды и тепла — так и без дворца можно остаться, для начала. Я полюбил это строение. Мне было стыдно перед ним, когда поломался бетононасос, и этаж оставался залитым только наполовину до самого утра. Рядом успокаивали кураторы, что ничего страшного не произошло, и несущая плита получится нормальной, но на все последующие дни всегда дежурили две машины, а так же были достигнуты договоренности, что нас поддержат с бетоном, если наш поставщик поломается тоже. Качество работ курировалось независимой лабораторией, а приглашенная бригада сварщиков раньше занималась корпусами подводных лодок. Мое офисное здание все равно вышло таким, как должно быть по проекту — серо-стальным и типовым. Зато в нем определенно была душа, скрытая за фасадом, и общая память, которая грела сердце при взгляде на него. В общем, я не хотел, чтобы Ника его снесла, поэтому назначил встречу с ней в гостиничном номере. Честно сказать, гостиница была первая попавшаяся, фасад которой выходил на главную магистраль, отчего можно было прочитать название, а затем уточнить адрес по табличке на углу здания. Отправил сообщение, выкинул очередной телефон и попросил водителя сделать дополнительный круг по району. Выскользнул из машины на первом же светофоре и вернулся до примеченного заведения пешком, сжимая в левой руке вскрытый конверт с лабораторными изысканиями по Вере. Выводы исследования я уже знал — ознакомился сразу при получении. Доводы и методологию просмотрел уже в машине. Оставалось решить, что со всем этим делать, и для этого остро ощущалась потребность в тишине, одиночестве и спокойной обстановке. Так что гостиница пришлась весьма кстати. Спектр возможных решений осложнялся тем, что напрямую затрагивал Артема. Привязанности всегда тяжело ломать: за исчезновением дорогого человека будут поиски, а несчастный случай изучат со всей пристальностью, доступной княжескому сыну. Ничего не найдут, разумеется, и был бы кто другой в сфере интересов, не существовало бы и проблемы. Но поступить так с Артемом я не мог. С другой стороны, какое-то иное решение проблемы, кроме исчезновения Веры с горизонта, меня не устраивало. Таким образом, следовало подать ситуацию в единственно верном ключе, предполагавшем единственно верное решение. Его, Артема, решение, которое обязано совпадать с моим. Беда в том, что этого сделать не получалось, как бы я ни моделировал ситуацию в голове. Фразы, обстановка, время, внешние факторы, стресс и радость, еда и напитки, отсылки к общему прошлому, жесты и эмоции в моем разуме комбинировались в десятки бесед, которые могли бы состояться и привести к успеху. Но не приводили. Слишком косвенными были доказательства, слишком сильна уже стала привязанность, чтобы от нее отказаться, вместе со мной достроив карточный домик из совпадений, смутных ощущений и интуиции до устойчивой и непротиворечивой конструкции. Проще отмахнуться и укорить в излишней мнительности. Ведь сколько людей живет на свете, и многие кое-как, но тем же многим — родня. Я пришел в себя от телефонного звонка, автоматически охлопав карманы, и только через мгновение осознав, что звонит телефон с тумбы рядом с кроватью. Сам я так и просидел на самом краю огромного ложа, а вокруг с удивлением обнаружился самый натуральный королевский люкс — во всяком случае, это непомерное нечто размером под сотню квадратных метров, с роскошными коврами, узорчатым потолком и стенами, облагороженными декоративными колоннами и камином, так и напрашивались на данное именование. Собственно, окружающая обстановка как ничто другое подтверждала, в каком раздрае чувств я находился. В спокойном состоянии номер был бы заказан небольшим и скромным. Дело не в деньгах, а в удобстве и привычном комфорте — дома у меня тоже была маленькая комната. И в другом доме, и в крепости Биен — такая же… Поднял трубку настойчиво звонившего телефона, прислушался к сонной тишине и поинтересовался: — Алло? — Развлечься не желаете? — С придыханием поинтересовался томный женский голос. Посмотрел на часы над камином — почти двенадцать. Задумался, прислушиваясь к телу — сна ни в одном глазу. Зная себя, до утра не усну точно. Уходить куда-то — так ведь Ника утром придет… — А давайте, — согласился я, решив, что так коротать ночь будет интереснее. — Только пусть шахматную доску захватит. — Это будет дороже, — чуть обескураженно ответили мне. — Не имеет значения. Но пусть настраивается на игры до утра, — положил я трубку. В итоге через пять минут в дверь номера постучалась симпатичная русоволосая девушка в легкомысленном платьице, представившаяся Анжеликой. С шахматной доской, в которой не было ни одной фигуры. — Ты о чем думала? — Возмутился я, раскрыв футляр. Та уже с ногами на постель взгромоздилась, ладно хоть обувь сняла. — Разве вы не хотите похлопать меня этим по попке? — Заиграла она ресницами, изображая газель на водопое. — Так, а ну марш с постели! — Рявкнул я. — Ты в шахматы играть умеешь вообще? — А это как? Я очень быстро учусь, — нервно замялась девушка рядом.