— Считаете? — Да, считаю. В народе как сказано? Простота хуже воровства. И это очень мудро. Терехин задумался. Над их головами захрипел динамик, и осипший голос произнес: — Совершил посадку самолет, следующий рейсом двадцать три — ноль шесть из Москвы. — Простите, — сказал Кудинов. — Это мой. ...Шли прибывшие пассажиры. Веселые. Возбужденные. Говорливые. А среди них — Матвей Ильич Кудинов. В правой руке он нес большой кожаный чемодан, на плече висела сумка с изображением олимпийского медведя. Рядом шагали два мальчика. Старшего звали Антоном, ему было восемь лет. Младшему, Андрею, недавно исполнилось шесть. ...Терехин издали их увидел. — Катя, — сказал он. — Да это же знаешь кто? Стариковские внуки. Дети Игоря Степановича... Может, им нужно чего? Подойти? Екатерина Ивановна исподлобья поглядела в ту сторону. — Додумались, — сердито сказала она. — Детей одних, как багаж, отправляют... Кудинов с мальчиками уже усаживались в такси. * * * Такси подъехало к калитке беляевского сада. Шофер, обернувшись, открыл дверцу, и мальчики тут же оказались в объятиях Веры Михайловны и Степана Алексеевича. Но детям уже было некогда. Антон куда-то тащил деда. Андрей, захлебываясь от нетерпения, что-то быстро рассказывал бабке. Вера Михайловна смотрела на детей, и впервые за эти долгие страшные дни на глаза ее навернулись слезы любви и радости. Кудинов рассчитался с шофером, достал из багажника вещи и пошел в дом. БЕЗДЕЛЬНИК Глава первая Год назад под председательством профессора Сенина состоялось заседание ученого совета Туранского государственного университета. Кандидатскую диссертацию защищала некая Коломеева. Защита прошла успешно. Оппоненты (один — местный, из Туранска, другой — московский профессор Гнедичев) дали работе высокую оценку. Материалы, как и положено, отправили в ВАК на утверждение. А примерно через месяц к Григорию Матвеевичу Сенину пришел его старинный школьный приятель Витя Тарасов и, смеясь, сообщил, что Коломеева, оказывается, великая прохиндейка, сдула половину своей диссертации. — А ты откуда знаешь? — удивился Сенин. — В библиотеку хожу, книжки читаю, — объяснил Тарасов. — Но у Коломеевой совсем другая специальность. — Ая разные книжки читаю, — сказал Тарасов. — Я уж и в ВАК написал, пускай проверят. — Да? — сказал Сенин. — Очень интересно. — Осуждаешь? — спросил Тарасов. — Ну что ты, — сказал Сенин. — Только, я думаю, что прежде следовало бы со мной поговорить. — О чем? — спросил Тарасов. — Не валяй дурака, — сказал Сенин. Тарасов засмеялся. — А ты бы начал отговаривать, — возразил он. — Дескать, наплюй, не марайся, не она первая, не она последняя. Отговаривал бы, а? Признайся. Он с любопытством смотрел на Сенина, и глаза у Вити были веселые. Григорий Матвеевич спросил: — Ты хоть знаком с этой Коломеевой? — Нет, — сказал Тарасов. — Бог миловал. А что? — Ничего. — Я с ней не знаком, никогда ее не видел, и станет ваша дама кандидатом наук или нет — мне от этого ни тепло ни холодно, — сказал Витя Тарасов. — Вот так! Чтобы не было потом никаких кривотолков. — Замечательно, — похвалил Сенин. — Одного только не пойму: откуда у тебя столько свободного времени? — А я бездельник, — радостно сказал Витя Тарасов. — У бездельников всегда, знаешь, вагон свободного времени. Навалом! Через три недели Сенину позвонил из Москвы оппонент Коломеевой профессор Гнедичев. — Григорий Матвеевич, — сказал он, — слышали, какая произошла неприятная история? — А что такое? — спросил Сенин. — В ВАК поступила бумага. Коломееву обвиняют в плагиате. — Ай, как нехорошо, — огорчился Сенин. — Вероятно, вам предложат создать комиссию. — Предложат — создадим. — Понятно. — Чувствовалось, что Гнедичев выбирает выражения. — Однако, если сигнал подтвердится и работу снимут с дальнейшего рассмотрения, мы с вами, Григорий Матвеевич, окажемся в довольно щекотливом положении. — Я думаю, в щекотливом положении окажется прежде всего Коломеева, — возразил Сенин. Трубка помолчала. — Боюсь, Григорий Матвеевич, вы несколько недооцениваете ситуацию, — сказал Гнедичев. — Коломеева — само собой, но под вопрос ставится и наша с вами репутация. Как ученых. Дело слишком серьезное. «Ай да Витя Тарасов, — подумал Сенин, — ай да мой милый друг». — Будем надеяться, что сигнал не подтвердится, — сказал Григорий Матвеевич. — Правильно! — быстро согласился Гнедичев. — Именно это я и хотел вам доложить. Говорят: «плагиат, плагиат». А что такое плагиат? Одинаковые словесные формулировки могут встретиться у вас, у меня, еще у десятков авторов. Но за общей формулировкой, бывает, содержится своя собственная, вполне оригинальная мысль... То есть, я хочу сказать, ваша комиссия не должна заниматься слепым блохоловством. Согласны? «Красиво излагаешь», — подумал Сенин. — Кстати, — спросил Гнедичев, — фамилия Тарасов вам что-нибудь говорит? — Тарасов? — Да. Так подписано заявление в ВАК. Сенин ответил не сразу.