— Разошлись? — спросил он у секретарши, кивнув на дверь. — Не все еще. А ты чего хотел? — Да смотаться бы мне, если сейчас не нужен. Дочку с внуком из роддома забираем... — Федор Васильевич, так ты у нас дед! — воскликнула секретарша. — Ну поздравляю. — Спасибо, — сказал шофер. — На часок бы всего... — Сейчас узнаю, — сказала секретарша и вошла в кабинет. Шофер стоял, ждал. Очень скоро она появилась. — Уезжай совсем. Вера Игнатьевна обойдется сегодня без машины. — Большое спасибо, — радостно сказал шофер. * * * В кабинете у Ваниной еще оставались директор завода Соколов и мужчина в черном костюме, докладчик на исполкоме. — Знаешь, что я тебе скажу, Вера Игнатьевна, — вздохнув, проговорил Соколов. — Если уж все равно суждено было умереть Георгию Андреевичу, то, по-моему, лучше вот так, до суда... Хоть похоронили по-человечески. И вдове все-таки легче. Пусть она и не понимает. — Да, да, — согласился мужчина в черном костюме. — Конечно. Ванина тяжелым взглядом окинула их обоих. — Только своим женам этого никогда не говорите, — посоветовала она. — Почему? — не понял Соколов. — А потому что не простят вам по гроб жизни, — сказала она. Соколов в недоумении пожал плечами. Ванина поднялась. — До свидания, товарищи, — сказала она. — Я в горплан... * * * Быстрым шагом шла она по городу. Пересекла площадь. Свернула в переулок. И оказалась на углу улицы Суворова и проспекта Космонавтов, на том самом месте, где когда-то разгуливала веселая свадебная компания и счастливый Игорь Макаров решил проверить, откуда подымается пар. Вера Игнатьевна остановилась. Асфальт был сухой и гладкий. Лишь выделялись на нем плотно прикрытые крышки двух люков. Ничто уже не напоминало здесь о трагедии, случившейся в тот страшный день. Пешеходы как ни в чем не бывало шли по асфальту. Двигалась пестрая разноголосая летняя толпа. Медленнее всех, явно задерживая стремительный поток, ползла по улице недлинная колонна детей лет пяти-шести в сопровождении двух воспитательниц. Детский сад, очевидно, выходил на послеобеденную прогулку. Девочки и мальчики шли парами, взявшись за руки. Щебетали, болтали, смеялись. А воспитательницы озабоченно подтягивали отстающих. Ванина не уходила. Не отрываясь смотрела она, как красные, желтые, синие, коричневые туфли и сандалики топают себе и топают по асфальту рядом с плотно прикрытыми крышками двух люков. * * * Руднев укладывал в портфель дорожные вещи: спортивные брюки, электрическую бритву. Алла Борисовна стояла рядом. Неодобрительно наблюдала за сборами мужа. — По-моему, ты совершаешь большую ошибку, — сказала она. — Почему? — возразил он. — Вопрос, видимо, решен. Через неделю-другую меня все равно снимут. Надо же подыскивать себе работу. — Но почему обязательно в Свердловске? — спросила она. — А где еще? Туда меня зовут, ты знаешь. — А здесь? — Здесь? — Руднев рассмеялся. — А что меня держит здесь? Упреки, которые при каждом удобном случае будут вываливать на мою голову отцы города? Страх встретить невзначай на улице вдову Постникова? Нет, Аллочка, спасибо. Не хочу. — К Надежде Евгеньевне ты должен пойти сам, — сказала Алла Борисовна. — Прогонит, — объяснил он. — Прогонит, придешь опять. Руднев швырнул на стул пижаму, которую держал в руках. — Зачем? — спросил он. — Зачем мне терпеть все эти мучения? За что? В чем я провинился? Хочу, чтобы люди не проваливались живьем в кипяток? Могли бы спокойно ходить по улицам? Вот и все мое преступление? — Не ты один этого хочешь, — сказала Алла Борисовна. — Правильно, — согласился Руднев, — не я один. Только все хотят, чтобы это совершилось само собой. Тихо, мирно, без лишнего шума. И главное, для всех безнаказанно. Но это же невозможно. Весь город надо поставить под ружье. А втихомолку, тайно, по секрету — ничего не выйдет. Все останется по-прежнему. — Он подошел к ней вплотную. — Макаров умирал на твоих руках, Алла. Ты вспомни, в каких муках он умирал. Вспомни и скажи мне: хочешь, чтобы такое опять повторилось? — Нет, — сказала Алла Борисовна, — не хочу. Но я не хочу также, чтобы завтра опять доставили мне кого-нибудь с инфарктом прямо из кабинета следователя. Это не решение проблемы. — Решение проблемы существует только одно, — сказал Руднев, — вещи называть своими именами. А это, ты права, иногда приводит к инфарктам. И некоторые из них случаются в кабинете следователя... Какой же остается выход? По-прежнему занимать страусову позицию? Алла Борисовна усмехнулась. — А ты заметил, Олег, что все время повторяешь: «Я не могу здесь остаться, я должен уехать...» А меня спросил: хочу ли я все бросить и начать опять колесить по свету?! — Врачи везде требуются, — сказал он. — Я думаю, ты ничего не потеряешь. — А людей, к которым я успела привязаться и которые привязались ко мне? — Имеешь в виду Веру Игнатьевну Ванину? — уточнил он. — И ее, в частности. — Ну что ж, — сказал он, — значит, тебе придется сделать выбор, кто из нас дороже: я или Вера Игнатьевна. — Он улыбнулся, поцеловал жену в щеку. — Мне пора. Алла Борисовна осталась одна. Зазвонил телефон. Она взяла трубку.