Непрошенная ревность вновь посетила меня и чтоб её отогнать, я сменил тему. – Ладно, не о том говорим. Расскажи лучше, как я жив остался. – Сам не врубаюсь, – в голосе Генки сквозило неподдельное удивление. – Сижу вечером, бабку в больничку отправил, пивком затарился, сижу пью. Вдруг звонит какая-то девка… рыдает… я ничо понять не могу. Что случилось? Мож, не туда попала? Феликс, говорит, умирает… зарезали его… Я чуть до потолка не прыгнул. Где? «Рядом с домой, приезжай!» А ты кто такая, спрашиваю? «Соседка евойная, Женя». Тут я вспомнил, ты мне про нее рассказывал. Я, такой: в Скорую звонила? Нельзя, говорит. Почему? Тут она рыдать перестала, словно сама удивилась. «Не знаю… его в квартиру надо срочно отнести, а мне одной сил не хватает, приезжай». В общем, подорвался я, хорошо «чезет» у соседа в гараже во дворе оставил. Пригнал, смотрю – ты весь в кровищи, и Женька над тобой рыдает и никого. Я пульс пощупал – жив вроде… – Подожди, – остановил я его, – а откуда она узнала твой телефон? – Не знаю, не спрашивал, – Генка пожал плечами, – может, ты ей сказал? В общем, подхватили мы тебя с двух сторон и потащили в квартиру. Заносим, дверь в комнату открываем, а там свет призрачный и туман клубится… затащили тебя туда положили на пол и вышли, дверь закрыли. – А дальше? – Ну, все… Через минуту открываем – ни тумана, ни тебя… – А как вы догадались, что меня надо в комнату?.. – Да не знаю я! Вот привязался, – тон у Генки стал раздраженным, похоже он и сам не мог понять, откуда к ним в голову пришла эта нелепая идея. – Но ведь сработало же! * Дежурный по ГУВД подполковник Трубников вернулся на пост после обеда в буфете. Сыто бурча животом, нажал ручку стеклянной двери с надписью «Оперативный зал». Дверь мягко подалась, открывая обширное помещение с окнами во всю стену, рядами пультов усеянных, разноцветными лампочками с кнопками и выключателями, повсюду микрофоны, телефонные трубки экраны мониторов. За пультами и около них — мужчины и женщины в милицейской форме. Тихо гудели за пультами зуммеры, и со всех сторон раздавались приглушенные голоса: «Помдежурного по городу Петров слушает…», «Помдежурного по городу Юматов передает. — Что у вас, сто девятое? — громко спросил коренастый капитан Петров и торопливо заскрипел пером в журнале. — Слушаю, слушаю, понятно. Адресок? Хорошо. — Переключился: — Степанов, у вас ЧП на Втором шлюзовом на земле валяется оборванный с мачты электропровод. Упал прямо на людей, есть жертвы. В Обнорэнэрго сообщим, а ты срочно выставь пост у провода, не дай бог наступит еще кто-то… Давай рысью… Положив трубку, капитан устремился к письменному столу Трубникова: — Товарищ подполковник, ЧП – на шлюзовой дамбе возле улицы Российской, оборвался высоковольтный электропровод. Убило током двух мужчин… Трубников недовольно сморщился, бросил взгляд на часовое табло — 12.44 — и приказал: — Опергруппу на выезд. * Было начало шестого, когда вор в законе Саша Чибис выбрался из своего «запорожца» на залитую солнцем улицу. Ворам его ранга не положена роскошь в виде личного транспорта, но кто в наше расслабленное время блюдет воровские законы, уж по крайней мере, не их хранители. Чибис по привычке оглянулся вокруг, нет ли чего подозрительного, и зашагал к Столетову, у мехового ателье свернул во двор. Здесь среди старых трехэтажных домов росли чудом уцелевшие деревья и кусты акации. Под развесистым тополем стояла одинокая лавочка. Здесь он любил коротать время перед посещением «Ямки». Чибис сел на лавку, достал пачку «Филип Моррис» вытянул сигарету с двойным угольным фильтром. Такие продаются только в «Березке» на сертификаты. Пять лет уже прошло, как Саня откинулся с зоны в последний раз и за это время он успел стать изрядным сибаритом. Чибис затянулся глубоко, выпустил тугую струю ароматного дыма, теперь можно подумать. А подумать есть о чем и думы эти были весьма тревожного свойства. Эти два дебила Кот с Могилой (получилось в рифму) вместо того, чтобы отвалить из Обнора, как он им наказал, ударились в кутеж и неделю не вылезали с кабаков. Когда Чибису цынканули об этом, вызвал придурков к себе и велел, чтоб назавтра же духу ихнего не было в городе, иначе пообещал, шнифт на жопу натянуть. Но они и тут учудили напоследок. Да как учудили… Решили устроить отвальную, пожарить напоследок шашлычок. Взяли с собой шлюх, мангал разожгли, мяско, водочку-пивко употребляли… а расположились на дамбе в живописном месте, аккурат под высоковольтной линией… и вот, в какой-то момент провод, по непонятной причине оборвался и упал прямо на эту гоп-компанию… в общем, из них самих шашлык получился. Говорят, мясом паленым за километр несло. Чибис в очередной раз представил картину, и ему стало нехорошо. Интересно, что прошмандовки уцелели, как раз поссать отошли. Повезло, можно сказать! Казалось бы, и хер бы с ними – сгинули два гопника, безмозглые торпеды, не велика потеря. Жили, как говорится, грешно и померли смешно. Концы в воду. Но неспокойно было Чибису, не верил он в такие совпадение. Ох зря же он вписался в блудняк с залетным фраерком. Всегда от мокрухи старался держаться подальше, но Сене Тузу, своему давнему корешу отказать не смог, должок перед ним имелся немалый. А тут некстати, и сам Сеня куда-то запропастился. Странно, Туз, вор шибко авторитетный среди столичной братвы, исчез, как и не было. И никто ничего сказать не может, будто не законник потерялся, а простой босяк. Когда такие люди пропадают, тут и до беды не далеко. Шумел за домами Столетов переулок, из окна соседнего дома радио восторженно вещало об подвигах космонавтов, стучал где-то компрессор дорожников, день уходил. Чибис достал из верхнего кармана частую расчёсочку и стал обихаживать свою гордость густые рыжие усы, которые он берег и холил. Неожиданно он заметил цыганку. Цыганка шла по дорожке одна одинешенька. Шла, будто пританцовывая, чуть покачивая уже налившимися бедрами, так, что ее длинная, в складку юбка была похожа на пестрый веер, высоко вскинув простоволосую голову. Чибис смотрел на нее, и чем ближе она подходила, замечал на ней все новые и новые детали одежды и украшения: вот уже было видно монисто на тонкой шее, серебряные сережки на длинных подвесках, которые колыхались в такт ее уверенному шагу, и даже заметил, что юбка ее была не очень широкой и одна — в отличие от взрослых цыганок, носивших по несколько широченных юбок. Но главное, что она была совсем молода, и очень хороша собой. Только вот лицо ее было серьезно — видно было, что она озабочена предстоящим делом. И чем ближе она подходила, тем сильнее проступала ее красота. Чибис в виду почтенного возраста и хронического простатита почти совсем перестал интересоваться бабами, но тут в нем что-то взыграло, и он окликнул проходящую мимо рому: — Здорова была, красавица! Садись, поди, набродилась. Хошь, ручку позолочу! Она остановилась, испытующе глядя на вора темными озерами глаз, в которых в пору было утонуть. – А ноги у меня не казенные, свои собственные, платить за них не надо, целый день задаром катают… – протяжный гортанный голос ее звучал как музыка. От этого голоса у Чибиса мурашки побежали вдоль хребта, ну чисто как у пацана. – Це-це-це-е… – зацокала она, как белка, – Эй, дорогой, чего зря золотить, давай, погадаю, скажу, что было, что будет, что за печаль на сердце… Чибис не успел моргнуть, а его рука уже была в тонких пальцах цыганки. Она, наклонившись, стала рассматривать его ладонь, а Чибис, как завороженный пялился на нее: продолговатое лицо, тронутое на скулах неярким румянцем, гладкая, смугло отсвечивающая кожа, широко расставленные хитроватые глаза, тонкая, совсем юная шея с бьющейся голубоватой жилкой, кофту с широким низким вырезом, влажную бесстыдную впадину. Чибис сглотнул слюну. – Сколько лет тебе, красивая? – Сто да двадцать, да маленьких двенадцать, и все мои, чужих не надо. – А поедем ко мне? – со сбившимся дыханием попросил вор. – Я тебе не ручку, я всю тебя озолочу! Он это говорил, неотрывно следя за цыганкой, а у самого мысли роились: что-то тут не так, во что-то я влип, чего мне вовсе не надо. Чего-то я заторчал на этой сопливой воробьихе, дочери греха. Как Чибис ни накачивал себя, некая часть его сознания откликалась, готова была подчиниться воле странной девушки. – Как тебя звать, молодая? Цыганка опять быстро зацокала языком: — Це-це-це-е… звать — знать, разорвать, да лопнуть. Карой кличут. Да не обо мне сейчас, про твою судьбу речь держим, расписной. Прошлое и настоящее твоё неинтересное совсем – с юных лет людей обманывал да на киче чалился. А вот про будущее тебе расскажу… карты врать не станут! Какие, блядь, карты? – подумал Чибис. – А вот эти! – в руках цыганки, как у фокусницы, появилась колода карт, она раскинула их веером. – Хотел ты, старый урка, погубить по беспределу червового валета, из-за этого червовая дама имеет к тебе пиковый интерес (после каждого слова она предъявляла соответствующую карту)! Масть твоя сменилась на крестовую и ждет тебя, фиксатый, короткая дорога в казённые дома. Первый панельный в один этаж, а второй кирпичный, с высокой трубой. Она отступила на пару шагов, хрипло захохотала. – Подожди! – вскинулся ей вслед Чибис, но понял, что, онемев от её недоброго смеха, не может оторвать задницу от скамейки, – какие еще дома? – Про первый сам скоро узнаешь, а второй – крематорий. Наш советский колумбарий! – Ты чо несешь, ведьма!? – оторопел вор. – Курица несется… – цыганка перевернула свою руку ладонью к небу, сделала губы трубочкой и дунула на ладошку, словно пушинку сдула – карты исчезли. — Вот так, жопин дядя, потерял – не плачь. Пока, Чибис! *** Саша Чибис шибко переживал из-за этой стрёмной встречи с цыганкой. Вот же шалашовка, чертушка чернозадая! Сучье племя! Выродки! Недаром Алоизыч хотел их на абажуры пустить. Крематорий… И главное, вспомнил, когда опрашивал шлюх, что были с парнями в тот день, они упоминали в разговоре между собой какую-то цыганку. Кара… Кара. Как назло, «запорожец» напрочь отказался заводиться нормально и пришлось достать кривой стартер. У смешной машинки мотор находился не впереди, как у всех человеческих автомобилей, а сзади. Чибис натужно вращал ручку, и издали было похоже, будто он накручивает хвост маленькому унылому ослику. Глава 21 Резкий, пронзительный сигнал тревоги на пульте. Трубников включил тумблер селектора, в «оперзале» зазвучал далекий голос: — Дежурный ГАИ Воронцов. На перекрестке Вокзальной магистрали и Ковпака произошла тяжелая авария: панелевоз столкнулся с «запорожцем». Есть человеческие жертвы. Число пострадавших уточняется. Доложил постовой Быков… – Что значит, уточняется? – прервал его Трубников. – Он что, до пяти считать не умеет, этот ваш Быков? – Да там в лепешку всё, товарищ подполковник, – занудил Воронцов. – Очень странные обстоятельства… постовой затрудняется объяснить… вызвали автокран… – Перекресток на Ковпака… – Турбин обернулся к старшему «опергруппы» инспектору угрозыска капитану Дубровину. – Это ж рядом совсем… сгоняйте гляньте, что там за странные обстоятельства. *** – Понимаете, товарищ подполковник. Объяснял спустя час Дубровин Турбину, – «Запорожец» на перекрестке стоял на «красный», а справа, с Ковпака, этот панелевоз ехал, еще и ускорился, чтоб успеть перекресток проскочить. В общем, как-то так вышло, что с обеих сторон «зеленый» горел. «Запор» тронулся, а водила панелевоза его увидел, тормознул резко, руль вправо и опрокинулся. Короче, панели эти свалились прямо на «горбатый» и прихлопнули его, как муху мухобойкой. – инспектор сделал энергичный жест рукой. – Когда мы приехали, как раз панели поднимали. Водителя всмятку… и знаете, Михаил Иванович, что интересно. – Дубровин сделал загадочное лицо, – судя по найденным документам, водитель никто иной, как Александр Птицын. Личность в уголовном мире известная. Рецидивист, вор в законе, кличка – Чибис… Давно эту гниду хотели прижать, а тут поди ж. Но это еще не все. Котов и Могильных, которых давеча током убило – его шестерки. Тут поневоле заподозришь… может воровские разборки у них начались… А чего вы на меня так смотрите, словно у меня хрен на лбу вырос? – Да вот, – усмехнулся Трубников, – представил конкурирующую фирму с кусачками на высоковольтной опоре… или ковыряющуюся среди бела дня на перекрестке в потрохах светофора. И они покатились со смеху, так заразительно, что и остальным против воли стало смешно, хоть и совсем не весело. * – …вот в таком аксепте, – закончила свой рассказ фея, вспорхнула со стула и прошлась по комнате на носочках танцующим шагом. Она что, Стругацких читала? – Ну и что будем делать? – невинно поинтересовался я, рассматривая её ладную фигурку в легкомысленном цветастом сарафанчике, – со всей этой, как говорит Генка, мерехлюндией? – Мерехлюндией? – механически повторила за мной Ева. – Ну, смотри… местных исполнителей я устранила, но это ничего не решает в плане стратегии. Сегодня они натравили уголовников, а завтра могут подключить ментов или того хуже – чекистов. – Почему ты решила, что у них есть такие возможности? И кстати, кто это – «они»?