– Здорово, Лёха. Вижу, ты добился своего, опять летаешь. – Привет, Егор. Ну, во-первых, старший лейтенант, а во-вторых, не только опять летаю, но и опять неудачно падаю. Даёт бродяга. Рожа разбитая, еле губами шевелит, но шутит. Я подошёл к телеге. Состояние второго летуна было намного хуже. Парень был без сознания, лицо разбито. И он не был связан. В этом не было необходимости, его руки были разбиты так, что воспользоваться ими он бы не смог ни при каких обстоятельствах. – Кто это его так? Я кивнул на руки стрелка. – Этот. Лёха ткнул стволом винтовки в сторону стучащего зубами парня, по-прежнему прижимающего к себе девчонку. И начал рассказывать. Их достали ещё во время штурмовки. Но они тянули в сторону своих, а тут эти «мессеры», так что пришлось прыгать. Жека, так звали стрелка-радиста, приземлился нормально. А вот Лёхе опять не повезло. Не любят его парашюты. Он крепко приложился о дерево, потерял сознание и повис вниз головой. Так его и нашёл стрелок. Висел он довольно близко от дороги, но слишком высоко. Жека полез на дерево и стал осторожно опускать своего пилота. Вот тут и появились эти. Наивный пацан Жека обрадовался. Не укладывалось в его юной голове, что несколько вполне мирных мужиков, да ещё с девчонкой, сидящей возле возницы, могут быть врагами. Видно же по рубахам и картузам, что свои, украинцы. Он закрепил стропы так, что Лёха висел достаточно низко, чтобы его было легко снять, и спрыгнул вниз. К этому времени старлей начал приходить в себя, а потому произошедшее помнит более-менее ясно. Услыхав просьбу о помощи, мужики слезли с телеги и подошли. Вот только помогать они не собирались. Первый из подошедших примерился и врезал Лёхе кулаком. Как по боксёрской груше бил. Стрелок кинулся на помощь, а из телеги появилось оружие. Парня сбили с ног, но он поднялся и снова кинулся в драку. Даже сумел здорово приложить кого-то из нападавших. Точнее Алексей, который качался на стропах вниз головой, не разглядел. Зато он видел, как сбитому с ног и прижатому к земле Жеке самый молодой из бандитов радостно разбивал руки прикладом карабина. Потом самого Лёху буцнули ещё пару раз, сняли с дерева, связали и кинули на телегу. Туда же бросили потерявшего сознание стрелка и подобранные, в хозяйстве всё пригодится, парашюты. Куда их везли и что собирались делать с ними дальше, Лёха не знал. Пока летун рассказывал, девчонка выкрутилась из рук парня и снова начала дёргать лежащего на земле мужика. Если бы она этого не сделала, всё могло закончиться некрасиво. А так я бросил на него короткий взгляд. И что-то мне не понравилось. Так что я стал присматриваться всё пристальней. А девочка всё трясла мужика и повторяла: – Тато, вставай, тато! Прикол был в том, что мужик очень старательно изображал труп. Так старательно, что мёртвое тело пыталось… сопротивляться рукам ребёнка. А судя по положению руки, кроме автомата, который лежал в стороне, у мужика имелось ещё что-то. Скорее всего, один из пистолетов лётчиков. Было бы очень неприятно, если бы он влепил мне пулю в спину. Но теперь всё, поезд ушёл. Опоздал дядя со своей подлянкой. Так что я сказал, вспоминая почти забытый за ненадобностью украинский: – Не плач, дівчинка. Тато зараз встане. Тільки дуже повільно і обережно, без різких рухів. (Не плачь девочка, папа сейчас встанет. Только очень медленно и осторожно, без резких движений.) Дальше всё произошло очень быстро. Мужик, поняв, что его раскрыли, вскочил и выстрелил. В ту же секунду бабахнул выстрел из винтовки, и молодой бандит побелел и завалился на бок. Это Лёха, не поняв сразу, что происходит, влепил пулю в самого опасного, в его понимании, противника. Вот только, кроме него, с искренним удивлением на лице упала маленькая украиночка. Когда отец вскочил и поднял руку, она вцепилась в неё. А он не успел остановить движение пальца на спусковом крючке. Пуля пробила маленькое сердечко. Испугаться она не успела, только удивиться. Зато на мужика было страшно смотреть. Он стоял с пистолетом в опущенной руке и переводил взгляд с девочки на парня и обратно. Лицо у него стало землистым. Сейчас он гораздо больше походил на покойника. Потом он поднял на нас мёртвый взгляд. Я был готов выстрелить, но это не понадобилось. Он медленно поднял пистолет, ткнул его себе под подбородок и нажал на курок. Мы с Лёхой закопали тела в промоине недалеко от дороги. Насыпали холм, чтобы видно было могилу. Даже крест из двух палок поставили. На куске доски написали, что тут лежат четверо мужчин и девочка. На этом свои обязанности перед покойниками мы посчитали выполненными. Стрелок всё ещё был без сознания. Так что я отдал старлею запасную карту, изъятую у лжелётчика «У-2», отметил на ней хозяйство Рыговского, насколько возможно подробно объяснил, как туда добраться. Заодно отметил, где стоит самолёт. На телегу сложили оружие бандюков. Только свой пистолет Лёха сунул в кобуру да на шее у него болтался немецкий автомат. Краткую инструкцию по использованию трофея я тоже дал. Время поджимало, и провожать ребят до хозяйства я не мог. Пожелав друг другу удачи, мы разошлись. Второй час я лежал в кустах в сотне метров от дороги и проклинал всё на свете. Фрицев, муравьёв, комаров и свою чересчур теоретическую подготовку. В теории пройти пятьдесят-шестьдесят километров за сутки – это вполне достижимо. Типа, марш-бросок по пересечённой местности, блин. Только ни теория, ни учения не предусматривают такой сутолоки на пути движения. По всем мало-мальски проходимым путям и дорогам шли немцы. Кто в сторону фронта, кто в тыл, но практически нескончаемым потоком. Сейчас я яснее представлял себе, что творилось в нашем тылу в первые дни войны. Той войны, из моего прошлого. Только, в отличие от фрицев, для наших неотмобилизованных войск это был ещё больший бардак. Да ещё помноженный на привычные авось и неразбериху. Здешнему вермахту чуток полегче, но и он трещит по швам. То и дело вспыхивают споры и ссоры. Если присутствуют высшие офицеры, то это более-менее мирно. А вот если таковых не наблюдается, то культурные немцы вполне сходят за наших работяг. В том смысле, что могут и сцепиться не по-детски. Особенно если стычка между частями, идущими на фронт, они себя мнят героями, которые быстро поставят «иванов» на место, и теми, кто шагает оттуда, потеряв до трёх четвертей состава. И эти уже понимают, что с «иванами» они крупно лажанулись. Поскольку «унтерменши», оказывается, прекрасно обучены и ещё лучше вооружены. Вот тут между уже учёными «трусами» и наивно-уверенными «героями» возникают скоротечные драки. Только зубы летят. Но мне от этого не легче. Пройти этот участок мне никак не удаётся. За несколько часов я видел много. От драк до вальяжного генерала с переносным брезентовым унитазом. Вот умора была. Особенно наблюдать выражение лица денщика в звании обер-ефрейтора, который этот унитаз чистил после использования. Генерал уже сидел в машине, так что изображать истинного арийца немцу нужды не было. Вот он ругался! Одними губами, но с такой мимикой – просто артист. Единственное, чего я не увидел, это возможности продвижения. А ведь каждый час задержки отдаляет меня от моих ребят на километры. Одна надежда, что они не идут прямым маршем, а выполняют свою задачу. То есть ведут разведку и уничтожают по пути всё, до чего могут дотянуться и на что хватает сил. Пока я размышлял, на дороге произошло изменение. Шедшие от фронта тыловики сменились идущей к фронту механизированной колонной. Тут было полтора десятка танков, в основном «Pz-III» и «Pz-IV», десяток бронетранспортёров и грузовики с пехотой. Колонна заняла всю обозреваемую мной часть дороги, около трёх километров. Самое серьёзное подразделение за всё время, пока я тут лежу. Тем неожиданней были взрывы. Практически одновременно ахнули заряды под пятью танками, включая головной, тремя «Ганомагами» и несколькими грузовиками. Следом из пролеска полетели гранаты. Не противотанковые, нет. Кумулятивные гранаты из ручного противотанкового гранатомёта. На дороге творилось что-то невероятное. Следом за гранатомётами заработали пулемёты. То, что ещё не горело, начало гореть. Немногие успевшие выскочить из грузовиков фрицы валились на землю как подкошенные. Некоторые, возможно, остались живы. Шквал огня прекратился так же внезапно, как и начался. Местность заволакивало дымом, и я решил, что другого случая может и не быть. Подполз поближе и рванул через дорогу. Удачно. Никто по мне не стрелял, ни свои, ни чужие. Видимо, группа, совершившая налёт, сразу ушла. Пробираясь через заросли в сторону леса, я думал. Судя по почерку, мне повезло увидеть в действии группу подполковника Ильи Старинова. Или не его, но им обученную. И я вспомнил, как докладывал Сталину о Черняховском. Придя потом в гостиничный номер, начал вспоминать о других. В том числе и о Рудольфо. Так Старинова звали в Испании. Ещё в те времена он стал легендой. В Гранаде он взорвал водопровод и мост. Под Кордовой вывел из строя на пять суток важный туннель. Пустил под откос состав со штабом итальянской авиационной дивизии. Взорвал мост через реку Аликанте. Его идеи всегда были неожиданными для противника, будь то мина, которую проходящий поезд сам затянул в туннель, или заминированная кухня, оставленная посредине моста. А во время Великой Отечественной он обучал спецгруппы и партизан методам диверсионной и подрывной работы. Похоже, та докладная записка не легла «под сукно». Должен сказать, что, в отличие от утренней пробежки по лесу, бег по территории, занятой противником, в полном одиночестве и с боевой выкладкой, удовольствием не является. Во всяком случае, не должен. И тем не менее мне было хорошо. Не глядя ни на что. Да, я один, оторванный от своих и уже прилично уставший, но… Вокруг суета и неразбериха, царящая в рядах «Непобедимого вермахта». У фрицев в тылу действуют, помимо нас, отлично подготовленные и оснащённые диверсионные группы. Причём такие, которые могут начисто уничтожить мощную группу противника. И, самое главное, я всё ещё жив и способен действовать. Местность, по которой я сейчас двигался, уже вовсю носила отпечаток войны. Тут тебе и следы бомбёжек, и брошенная неисправная техника, и всякий бытовой мусор, который остаётся после прохождения больших масс народа. И моя цель – Пултуск, приближается с каждым часом. Переполненный столь радужными мыслями, я неожиданно выскочил на свободное пространство. Моментально отпрыгнув назад, свалился на землю и ужом пополз в сторону со всей возможной скоростью. Ещё бы. На карте это был лесной массив. А тут я выскочил на очень даже серьёзный склад. И, что характерно, очень круто замаскированный сверху. Наши летуны абсолютно уверены, что в этом месте ничего нет, зуб даю. Всё, что можно, затянуто маскировочными сетями, везде, где это не мешает, сохранены небольшие участки леса. По периметру этот объект был больше километра. Я успел заметить пару зенитных установок, ещё когда нырял обратно в лес, а сколько же их вообще? Похоже, я наткнулся на крупный склад ГСМ корпусного масштаба. Это если судить по цистернам и бочкам. Но вот армейский это склад или авиационный? Лёжа в какой-то ямке, я настороженно ждал. Оживления, беготни и воя сирен не наблюдалось, что было хорошим признаком. Моё внезапное появление, как и исчезновение, остались незамеченными. И это есть гут. Я устроился поудобнее и стал наблюдать. На складе шла обычная жизнь. Подъезжали машины, загружались, уезжали. Обычные грузовики, без всяких признаков принадлежности. В конце концов, я дождался. На территорию въехали автозаправщики. Вот теперь стало ясно, что склад всё-таки авиационный. Не столько по машинам, они и у танкистов есть, а по форме сопровождающего офицера. Я отлично разглядел авиационные нашивки на мундире этого лейтенанта. Стоило подумать, что делать дальше. Можно обойти склад и продолжать движение, отметив координаты на карте. Но это как-то обидно. Я так мечтал о настоящей боевой работе, а теперь просто уйду? С другой стороны, я один, взрывчатки у меня нет, а из автомата склад не уничтожишь. Была одна очень заманчивая идея, но она за версту отдавала авантюрой. Одна из счетверённых зениток стояла очень близко к лесу и, если опустить стволы почти в нулевое положение, имела в секторе обстрела большую часть склада. Захватить её, направить стволы в нужную сторону и придумать, как заставить её стрелять самостоятельно. Геройски погибать ради склада горючего я пока не собирался. Говорю же, авантюра. После долгих споров с собой желание лично провести диверсию победило. Будь на этом месте мой подчинённый – выгнал бы в пехоту, ко всем чертям. Но, к счастью, я был один и выгонять себя не собирался. Расчёт 20-мм установки «Флаквирлинг 38» состоял из восьми человек. Однако полный состав был только на дежурных установках, возле остальных находились лишь по несколько бедняг. Остальные отдыхали в землянке рядом с орудием. Туда я и направился. Вот где пригодился «АПС» с глушителем. Уже начинало темнеть, и в начинающихся сумерках я подполз почти вплотную к входу. Несколько минут я выжидал, не сунется ли кто наружу, и, наконец, спрыгнул в проход. Разумеется, именно в этот момент здоровый рыжий фриц и решил выйти. Надо было видеть его удивлённую физиономию, когда я внезапно появился прямо перед ним. Я не дал его удивлению развиться до болезненного и влепил пулю прямо в открывшийся рот. В постоянном шуме подъезжающих и отъезжающих машин хлопок выстрела не был слышен. Шагнул в землянку следом за упавшим телом, левой рукой закрывая дверь за спиной. Один из зенитчиков сидел за столом, двое валялись на нижних полках двухъярусных кроватей. Оружия ни у кого из них не было. Это даже боем назвать нельзя, я их просто положил, как в тире. Оно, конечно, не слишком по-джентльменски, но на войне как на войне. Осмотрелся в поисках чего-нибудь полезного. Землянка оборудована тщательно, четыре карабина стоят в козлах у стены. Возле нескольких постелей веер открыток с голыми тётками. И едкий запах дезинфекции. Точно, читал в своём прошлом, что немцы использовали какой-то вонючий препарат от вшей, и в их блиндажах и землянках всегда воняло. Так и не найдя ничего полезного, кроме мотка провода, осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Те, у установки, продолжали лениво глазеть в сторону снующих машин. Отлично. Несколько минут я искал возможные помехи. Не нашёл. Или я чертовски везучий, или война, проходящая как бы стороной, расслабила фрицев. На стене возле входа висели серые дождевики. И хотя дождём и не пахло, я накинул один из них на себя. Пусть удивятся. Типа на дворе жара, а человек в плаще. Может, знобит или ещё чего. Нормальному человеку всегда лезут в голову разные лишние мысли. Только через какое-то время они начнут думать о незнакомом лице. По моим расчётам, это, в случае чего, даст мне пару лишних секунд. В таком виде я и вышел наружу. Несколько шагов до зенитки подняли уровень адреналина выше всех возможных пределов. Я был спокоен, как индийский йог, но это внешне. В то же время внутри всё звенело. Шаг. Ещё шаг. До спин четвёрки зенитчиков осталось пять метров. Четыре. И только тогда один из них начал оборачиваться. Может, что-то услышал, а может, просто скучно стало. Во всяком случае, это укоротило срок их жизни на несколько секунд. «АПС» хлопнул четыре раза. Два тела обвисли на своих сиденьях, ещё два упали на землю. Вот теперь время пошло. Быстро навёл орудия на цель. Стволы я установил в такое положение, что снаряды должны были пройти через кучу бочек, машины под погрузкой и упереться в складские помещения. В обойме было всего двадцать снарядов, но я надеялся, этого хватит. Теперь, в темпе вальса, соорудил хитрую систему, которая должна была нажать на ножной спуск. Хотя система – это громко сказано. Просто примотал один из карабинов к педали, а над ним пристроил труп фрица, подпёртый автоматом. К автомату прикрепил найденный провод. Х-м, а я-то думал, что ничего полезного в землянке не было. Теперь оставалось только выдернуть автомат, и тело навалится на спуск, открывая огонь. Отойдя к лесу, я привёл механизм в действие. Обычный шум склада перекрыл грохот выстрелов. И началось. Сначала рванули бочки. Почти сразу за ними один из грузовиков. А потом начался ад. Всё за моей спиной бухало и горело. Вспыхнула маскировочная сеть, заполыхали деревья на территории склада и по краю периметра. Я бежал. Хрен в такой кутерьме меня заметят, а надо было уйти подальше. Лесной пожар, который вполне мог начаться, штука серьёзная. Говорят, что для бешеной собаки семь вёрст не крюк. Может, оно и так, но я-то не бешеная собака. Три часа спустя после взрыва складов я выдохся. Судя по карте, мне надо было пройти ещё километров двадцать, а я уже еле плёлся. Хочешь не хочешь, пришлось устроить привал. Лёжа в кустах и настраиваясь на двухчасовой сон, я вдруг подумал, что прошло меньше суток с тех пор, как я сел в самолёт, подчиняясь приказу из Москвы. А сколько всего произошло за это время. Я вспомнил беличью улыбку лжепилота и слёзы на щеках престарелого вахмистра. Разбитое лицо Лёхи Ковалёва и удивлённо открытый рот немецкого зенитчика. Ещё подумал, что больше всего сил отнимает, как ни странно, сенсорика. Этим своим навыком я не пользовался уже очень давно. Как-то не приходилось. А вот теперь я, сам того не замечая, привёл себя в боевое состояние и находился в нём всё время. Вот отвыкшая от такого обращения нервная система мне и отомстила. Поделом. Сколько раз мой сэнсэй говорил, что тренировки должны быть частью повседневной жизни. Иначе в самый неподходящий момент организм сыграет с бойцом дурную шутку. И ведь прав был. Вот с такими мыслями и заснул. Спустя два часа пятнадцать минут я продолжил путь. Эти четверть часа понадобились, чтобы умять остатки провизии, полученные от хозяина хутора. Больше я делать привалов не собирался. Вот что хорошо у немцев, это распорядок дня. Война там или не война, наступление или оборона, да хоть Армагеддон, а порядок должон быть. Ночью надо спать. Потом завтракать. И только потом начинать воевать. Так что в предрассветных сумерках проделал небольшой марш-бросок без особых помех. И, пока бежал, поймал себя на мысли, что я опять счастлив. Вот счастлив, и всё. То, что сейчас со мной происходит, это, по большому счёту, и есть моя мечта. В данный момент я не командир полка подполковник Доценко. Я разведчик воздушно-десантных войск на боевой операции. Нет штаба и радиопереговоров. Нет связных и посыльных. Есть я, и есть враг. Господи, как же я, оказывается, этого хотел. Там, в Остроленке, и потом возле аэродрома тоже, но загонял это желание поглубже. А сейчас, когда я один, нет оснований прятаться от себя. Наверное, любой мальчишка, который мечтает надеть голубой берет и назвать себя десантником, видит в мыслях именно это. Конечно, сотни куполов в небе, стремительные атаки и «ура» тоже присутствуют. Но главным является не это. Ты! Ты сам, а не взвод, не рота, не батальон, совершаешь подвиги в тылу врага. Ты поджидаешь противника в засаде, снимаешь часовых, рвёшь мосты и побеждаешь в рукопашке. Хотя, может, это только у меня романтика в одном месте играет? Чисто в связи с многолетними сожалениями о несбывшемся и снами, в которых всё сбывается? Лес, по которому я бежал, начал редеть. Ещё несколько минут спустя начал появляться шумовой фон. Теперь я двигался осторожнее. Ещё несколько минут, и пришлось ползти. Ну вот, опять дорога. Правда, на этот раз, похоже, второстепенная. От края леса до дороги было метров сто пятьдесят. Прямо напротив меня была развилка и пост. Как пост, будка, шлагбаум и пара солдат. Шлагбаум был поднят, и по дороге неторопливо тянулись обозы. По большей части телеги. На некоторых были только ездовые, на других сидели солдаты. Пылили несколько велосипедистов. Охренеть. Где-то на востоке уже была слышна канонада. Обломав фрицам зубы у основания Белостокского выступа, наши теперь медленно и не торопясь выравнивали линию фронта. Я вчера с огромным удовольствием наблюдал эти потерянные рожи, бредущие в тыл. А тут народ совершенно не пуганный. В том направлении, куда мне надо было двигаться, уходила ещё одна дорога. На ней было пусто. Движение было не ахти какое, так что я надеялся выбрать момент и проскочить. Постовых, скорее всего, придётся валить, ну и бес с ними. Это проблемы не составит. Зато проблему может представлять что-то иное. Со стороны леса, в который уходила нужная мне дорога, послышался гул моторов. Вот кого это черти несут в такую рань? Не могли попозже подъехать, когда я уже сделаю отсюда ноги? Однако к чувству досады примешивалось что-то ещё. Гул был очень уж знакомый. Я всё ещё решал, отползти чуть назад или нет. И тут замерло всё, что в этот момент находилось на дороге. Даже воздух. Куда там Гоголю с его немой сценой. Тут, по-моему, даже мухи в полёте застыли. Потому что из леса выползли не танки. Батюшки-светы! К дороге, разворачиваясь в цепь и хищно поводя стволами коротких пушек, подходили пять БМД. Моих БМД! Только в моём полку есть эти машины, только в моём. БМДшки замерли, направив пушки на всё ещё находящихся в ступоре фрицев. Всё. Я набегался. Романтика – это хорошо, но пора и делом заняться. Так что я встал, привёл себя в порядок и неторопливо вышел из леса. Башня центральной боевой машины дёрнулась в мою сторону, а потом из десантных отсеков разом посыпались мои пацаны. Моё появление окончательно добило немцев. Без всякого приказа они начали бросать оружие. Ну, тут всё понятно. Это не боевые дивизии первого броска и не СС. Просто тыловые крысы из обозов. Очень, наверное, любят фотографироваться на фоне разрушенных городов и униженных людей, но героями они точно не являются. А тут танки русских, появившиеся из глубокого, по их мнению, тыла. И ещё какие-то русские в лесу с другой стороны. Окружение – это ужас любого солдата. Кроме нас, разумеется. Для нас это просто работа. А ко мне бежали пятеро ребят из разведроты. Ну, понятно, кого ещё в такую дупу посылать, если не их. Вот только как они тут оказались-то? До Пултуска ещё километров десять. Каких-либо серьёзных объектов тут нет, а двигаться полк должен в другом направлении. Первым до меня добежал Илья Муромец. Вытянулся, вскинул руку к берету. Я сделал то же самое. – Товарищ гвардии подполковник, группа в составе первого и второго взводов разведроты прибыла за вами. По маршруту движения уничтожено десять солдат противника и два мотоцикла. Потерь нет. Вот чертяка. Как докладывает, а? Прямо заслушаться можно. Надо будет его направить в училище, парень прирождённый военный и командир. – Вольно, сержант. Всё-таки я не удержался и от избытка чувств ткнул бойца кулаком в грудь. – Слушай, Илья Муромец, а как вы вообще меня нашли? Сержант всё понял правильно. Улыбнулся. – Товарищ командир, пойдёмте в машину. Там товарищ гвардии майор вам всё объяснит. Так, понятно. Значит, когда дело касается меня, нужно соблюдать устав и не лезть, куда не положено. А самому, значит, можно. Это я о Серёге. Ясно же, что «товарищ гвардии майор» – это Голубев. Пятёрка разведчиков окружила меня, и мы направились к машинам. Фрицы продолжали изображать из себя музей восковых фигур. В смысле боялись шевельнуться. В БМД вместе со мной нырнул только сержант. Остальные быстро разместились по остальным машинам, и тут же взревели двигатели. Машины развернулись и рванули к лесу. Во всяком случае, я так понял по характеру движения. А я обнимался с Серёгой. Все умные мысли и подколки как-то вылетели из головы. Мы не сказали ни слова, только хлопали друг друга по спинам, насколько позволяла теснота десантного отсека. Остальной личный состав деликатно молчал. Все две минуты. Потом мы оба решили, что хорошенького понемножку. С Серёгой я могу не церемониться. Даже в присутствии подчинённых. Весь полк знает, что мы лучшие друзья. Так что обратился я к нему не по уставу. – Так. А теперь валяй, рассказывай, как вы меня нашли? Сержант сказал, что вы искали именно меня, а не просто наткнулись. Так что колись. Машины неслись, подпрыгивая на ухабах, а Серёга рассказывал. Они опоздали буквально на пять минут. Почти сразу после того, как мы убыли к месту встречи, пришла шифрограмма, отменяющая предыдущий приказ. Органы ГБ НКВД арестовали шифровальщика Генштаба, который оказался агентом Абвера. Этот подонок, понимая, что за ним вот-вот придут, успел совершить последнюю акцию. Входя в состав группы, осуществлявшей связь с нашим полком, он от имени Генштаба отправил приказ о моём отзыве и шифровку своим хозяевам. Пока расшифровали, пока бросились догонять. Короче, Серёга увидел только точку в небе, быстро удаляющуюся прочь. На какое-то время я пропал без вести. А четыре часа назад пришла ещё одна шифровка. В ней указывалось, что в таком-то квадрате был уничтожен склад горючего. По данным Генштаба, никаких групп в этой точке не было. После уточнения было решено, что это мог устроить я. Учитывая место диверсии, а также график движения полка, определили приблизительное направление моего возможного движения. Были направлены четыре группы. Серёга вошёл в ту, которую считал наиболее перспективной. Как майор ни крепился, а удержаться не смог. – Чёрт ты везучий. Знаешь, я никогда не был так рад! Вот и всё. И больше никаких слов не нужно. А Серёга продолжал. Ружаны прошли с ходу. В городке был какой-то штаб, госпиталь и около роты охраны. Всё это уничтожили походя. Потом были несколько мелких гарнизонов. Склад боеприпасов. Гаубичный полк в походном порядке. Останавливались, долбали и шли дальше. Пленных не брали. Вообще. Даже старших офицеров. Короткий допрос, и в расход. Очень ребята из-за меня огорчились. Так что встречным фрицам крупно не повезло. А вот на подступах к Пултуску полк принял первый серьёзный бой, тут их ждали. Оборону держали части 286-й охранной дивизии с артиллерией и танками. Полк перестроился. В первой линии расположились второй и третий батальоны, за ними артиллерия и миномётчики. Первый батальон был в этот раз во втором эшелоне. Первыми начали артиллеристы. Десять минут огня, то, что могли себе позволить. И вперёд пошли десантники при поддержке БМД. Немцы попытались открыть ответный огонь, но их засыпали минами 82-мм ротные миномёты. 1-му взводу 3-го батальона удалось прорваться вдоль реки Нарев, и первый батальон немедленно поддержал успех. Боясь обхода, немцы поспешно отступили, и на их плечах полк ворвался на окраину города Пултуск. В уличных боях полк практически не понёс потерь. Отработанные до автоматизма действия отдельных бойцов и подразделений сводили их к минимуму. Раненых было достаточно много, но пока Лена справлялась, большая часть людей возвращалась в бой. Пленных не было, кто мог сбежать – сбежал, остальных уничтожили. Среди доставшихся трофеев оказался танк. Ещё один «Pz-IV» с порванной гусеницей, брошенный экипажем. Среди наших экипажей БМД давно уже появились безлошадные, и это был для них подарок. Управление в принципе отличалось мало, сложнее было с вооружением, но уж этим придётся заниматься на ходу. Танк быстро подкрасили, поверх чёрных крестов нарисовали красные звёзды в белой окантовке и добавили спереди десантную эмблему, со звездой же. Всё, вперёд, время поджимает. Из Пултуска до Леганово пошли маршем. Вот тут и пришла шифрограмма о моём местонахождении. И вот, наконец, я снова среди своих ребят. Слов, чтобы описать мои ощущения, просто нет. Полк продолжил движение, но каждый, кто мог добраться до связи, постарался выразить радость от того, что я снова с ними. «Док здесь»! Оказывается, это очень здорово – слышать эту фразу, дублируемую радистами всех боевых машин. Но рейд продолжался. И снова какое-то время это напоминало турпоход. Ни одной стычки. Разведчики возвращались пустыми. Накаркал! На подступах к Леганово началось. Организованного сопротивления не было, но в огневой контакт с противником мы вступали постоянно. Немцев тут было просто немерено, перемешались разные части, службы и ведомства. На вокзале мы наскочили на эшелон с солдатами и разнесли его раньше, чем они успели покинуть вагоны и занять оборону. И только по взятым с трупов документам определили, что они не прибыли, а убывали, и это танковые экипажи, оставшиеся без танков. Их отправляли в тыл на переформирование. Извините, не выйдет. Теперь ваша очередь сажать за штурвалы самолётов и рычаги танков желторотых юнцов, которым жизни на один бой. По ходу разбили ещё один аэродром, опять прокатились трофеем по хвостам, чёрт с ними, своих самолётов хватает, нечего немецкие беречь. И дальше. К десяти утра 25 июня мы вышли на западные окраины Варшавы и заняли оборону. Строчка звучит, как сообщения информбюро. На самом деле мы пробились сквозь скопище немецких войск и буквально выгрызли себе позиции. Полк перерезал железнодорожную и две крупные автомагистрали, не давая фрицам ни подвести резервы, ни вывести тяжёлую технику и вооружение. Полтора часа немцам понадобилось, чтобы прийти в себя от нашей наглости и всерьёз обидеться. Это время мы постарались использовать максимально. Основной, восточный, рубеж обороны занял самый опытный, первый батальон. Западную сторону держал третий. Их усиливали вторая и третья роты второго. Его первая рота, рота разведчиков и взвод огневой поддержки составляли резерв. Мы постарались максимально использовать технику, то есть оставшиеся в строю тридцать девять БМД, трофейные «PZ-III» и «Pz-IV». Плюс только что захваченные две 50-мм «PaK 38» и, очень, кстати, ценное приобретение, уже знакомый мне Flakvierling 38. Не самоходная, правда, но мы её перетащили куда надо. Технари, по моему совету, укрепили бронещит, защищающий обслугу, ну а боеприпасы мы захватили вместе с установкой. Хотя и не так много, как хотелось бы. Ещё парни нашли возле железнодорожных путей какие-то старые блокгаузы и приспособили их под госпиталь. Туда сразу перенесли всех тех, кто не мог участвовать в бою, а таких было уже немало. А потом фрицы очухались. Через полчаса я понял, что с боекомплектом у нас плохо. Через час: что долго мы не продержимся. Немцы пёрли, как с цепи сорвавшись. В нас летело всё, что было на их складах. В атаку шли не цепи, а просто толпы. Ещё бы. В одиннадцать ноль-ноль начал атаку корпус Черняховского. Его артподготовку даже мы ощутили, так земля дрожала. И фрицы натурально оказались в странном состоянии. С одной стороны ломят регулярные части РККА. А с другой стороны мы. Мы, правда, сами в окружении, но почему-то не стараемся пробиться к своим, а зацепились и мешаем нормально работать. В смысле организовывать оборону. Но с нами, по их мнению, было проще разобраться. Вот они и навалились. Ещё, видимо, не поняли, что с нами тоже не так-то легко справиться. Только вот с боеприпасами туговато. Патронов, правда, завались. Недаром наши «ППС» под немецкий «9 Х 19» делались. А вот для орудий БМД, дай бог, если до вечера хватит с такой интенсивностью. Про трофеи я и не говорю, там максимум два боекомплекта, на пару часов. Словно в подтверждение моих мыслей, фрицы снова пошли в атаку. На левый фланг шло шесть танков, три мелочи типа «PZ-II» и ещё три «PZ-IV». Три лёгких танка подожгли сразу. Но вот более тяжёлые машины шли как на параде. По ним как будто и не пытались стрелять. Да что же это такое, а? – Сивушкин, кто там у нас на левом? Дай связь. – Иволгин? Вы там что, заснули? Танки были уже в тридцати-сорока метрах от траншей. И тут началось. Первый выстрел из гранатомёта разнёс ведущее колесо одной из немецких машин. Танк встал. Экипаж, поняв, что ловить тут нечего, попытался быстро сделать ноги, но не преуспел. Люков на этой машине немеряно, но стоял он крайне неудачно, все были на виду. Тем временем ещё один залп разбил ходовую часть второго танка. Экипаж этого был умней, попытавшись напоследок развернуть корпус так, чтобы воспользоваться двустворчатым эвакуационным люком в башне. Нет, пару метров они проползли. Наверное, даже успели решить, что легко отделались. А потом между ними лопнула граната из «АГ-2». Сомневаюсь, что кто-нибудь добрался до своих. Но третий панцер упорно лез вперёд. Он уже был в нескольких метрах от траншеи, когда танку снесло командирскую башенку. Я подумал было, что это промах, но не тут-то было.