– Олас, Корса! Сариам? – напротив меня стоял Аласт и насмешливо улыбался. Впав в ступор, я напряженно пытался проанализировать ситуацию. Нападать желания не было никакого, да и парень пока тоже не проявляет враждебности, похоже от души забавляясь данной ситуацией и моей реакцией в частности. – Олас, Аласт, – ответил я, опуская нож. Начинала наваливаться усталость, вызванная выпитым пойлом и вспышкой адреналина. Аласт подошел и что-то спросил, глядя на чернобородого. Слов понять не удалось, но вопросительную интонацию и общий смысл я, кажется, уловил. Похоже, его интересовало, чем данный представитель местного общества вызвал мое неудовольствие. – Их. Дан. Саора, – выдал я, вспоминая весь свой небольшой словарный запас местного языка, в попытке объяснить, что ни черта не понимаю в местном наречии. После чего показал на чернобородого и продемонстрировал шрам, оставленный мне на память его ножом, пытаясь донести мысль, что не накидываюсь просто так на всех подряд. Аласт рассмеялся, после чего, выдав короткую фразу, кивнул в сторону лежащего без сознания человека со сломанным носом, и проиллюстрировал свои слова красноречивым жестом: провел большим пальцем себе по горлу, вопросительно подняв бровь. Посмотрев на чернобородого, я почувствовал, что меня слегка передернуло. Он, конечно, чуть не отправил меня на тот свет, но я еще не настолько здесь озверел, чтобы резать глотку человеку без сознания. Засунув нож обратно в ножны и отрицательно мотнув головой, наклонился к чернобородому и снял с него куртку. Примерив ее, удовлетворенно хмыкнул. Обновка оказалась почти впору, лишь слегка жала в плечах, да рукава были немного коротковаты. Застегнув на пуговицы темно-серую курткус глубоким капюшоном, сшитую из грубой ткани, и подтянув по привычке рукава до локтей, я также снял с чернобородого пояс с висевшими на нем кошелем и ножнами с большим ножом, которым он не так давно распорол мне бок. Осмотрев свою жертву, я пришел к выводу, что мне больше ни черта не надо (не штаны же с трусами с него снимать, в конце концов…), и, еще раз врезав от всей души по лицу моему несостоявшемуся убийце, я направился к выходу из переулка. Остановившись на углу дома, бросил взгляд на Аласта, все еще стоявшего над бессознательным телом. – Решил оказать ему первую помощь? – С саркастической усмешкой я вопросительно приподнял бровь. Аласт оглянулся на меня, после чего склонился над чернобородым и стал стаскивать с него сапоги. Данное действие сопровождало мое тихое бормотание. – Чертовы фетишисты. Что у вас за любовь такая нездоровая к обуви? Мир извращенцев, вашу мать… С трудом скинув с плеча очередной тюк, набитый чем-то железным, в подъехавшую телегу, я с наслаждением потянулся всем телом, подставляя лицо под лучи летнего солнца. Осталось немного. Скоро корабль будет полностью пуст, что, впрочем, не слишком радует, так как разгрузки ожидает еще один. Проходящий мимо высокий, добротно одетый парень брезгливо зажал нос, я лишь хмыкнул про себя. Неудивительно. Мыла мое тело не видело уже давно, а запахи рыбы и пота, казалось, въелись уже в саму кожу, и прохладная речная вода никак не помогала в исправлении этой ситуации. Проводив взглядом неженку и почесав подбородок, заросший короткой бородкой, я с чувством обреченности двинулся в сторону корабля. Тюки сами себя не погрузят… а вообще интересный тип. Сегодня удалось увидеть целых трех человек выше метра семидесяти. Причем это были не клыкастые иссиня-чернокожие парни, к виду которых мне до сих пор не удалось привыкнуть, а самые что ни на есть нормальные люди. Одним из них был вот этот парень лет двадцати пяти, одетый во что-то по фасону напоминающее военную форму, что, впрочем, неудивительно, так как корабли пришли с грузом для гарнизона, находящегося к востоку от города. За спиной у него был короткий синий треугольный плащ с красной полосой по длинной стороне, а на правом боку висела медная труба, заканчивающаяся кристаллом, грубо обработанным в форме пирамиды, которую после недолгих раздумий я списал в разряд бутафории или символа отличия, так как она напоминала что угодно, только не боевое оружие. Были и еще двое. Один – прибывший на корабле мужчина лет тридцати пяти, судя по выправке и висящему на поясе мечу с богато украшенным эфесом, – кто-то из военных шишек, и второй – начальник местного гарнизона, решивший лично встретить гостей и проконтролировать прием груза. Ломал голову я над этим фактом недолго. Вообще, сложно чем-то заморачиваться, перетаскивая тяжести. – Привет, Старый! Как жизнь молодая? – Я весело оскалился, упав пятой точкой на свободный кусок мешка, на котором сидел нищий старик. Привыкший уже к моим выходкам, дед пропустил сказанную по-русски фразу мимо ушей и ожидающе посмотрел на меня. Хмыкнув, я извлек из своего заплечного мешка пару лепешек, полголовки козьего сыра и протянул старику, после чего, сделав себе бутерброд из таких же лепешек с сыром, приступил к обеду. – Скучно с тобой, Старый, даже доброго дня не пожелаешь, – высказал я свое мнение, прожевав кусок бутерброда и переведя взгляд со старика на охваченный суетой порт. Откусив очередной кусок, я блаженно прикрыл глаза. Солнце припекало. Лицо обдавали прохладой порывы освежающего ветра. Даже запахи от гниющей рыбы и открытых стоков для нечистот уже не казались настолько раздражающими, как в самом начале, когда я только вошел в город. Начинало казаться, что этот порт и моя работа грузчиком были всегда и ничего до этого больше не было. Не было родного мира. Не существовало техники и вечного информационного потока. Не было другой жизни. Только этот порт и этот безумный город. Все становилось привычным и обыденным. Окружающий средневековый пейзаж уже переставал казаться чем-то иррациональным и нереальным. Похоже, я стал полностью привыкать к царившей вокруг обстановке. Улыбнувшись, я открыл глаза. Ветер гнал по светло-голубому небу белые перистые облака, унося их прочь, куда-то на юг. Опустив взгляд, я, в который уже раз в этом мире, замер с открытым ртом. М-да, со «стал полностью привыкать» я явно погорячился. На лице заиграла саркастическая ухмылка. К подобному виду я вряд ли смогу быстро привыкнуть. Слишком уж сюрреалистично. В десятке шагов от меня ругались двое… гм, людей. Наверное, людей… хотя после переноса в этот мир я уже ни в чем не был уверен. Рогатый парниша с рыжими бакенбардами и разрисованным черепом о чем-то горячо спорил с клыкастым чернокожим бугаем, которого перепутать с обычным негром можно было только с жуткого перепоя. – Знаешь, Старый, если мне все-таки удастся вернуться домой, то прописка в психбольнице, как минимум лет на пять, мне обеспечена, – высказал я терзавшую меня мысль деду, провожая задумчивым взглядом шагающего прочь рогатого. Мой молчаливый собеседник, полностью поглощенный процессом пережевывания пищи, осложняемым отсутствием части зубов, проигнорировал высказывание. – Корса! – донесся до меня крик Аласта. Посмотрев в сторону своего работодателя, я лишь кивнул, давая понять, что услышал, и принялся собирать в мешок остатки обеда. – Обидно, Старый: я к тебе со всей душой, а ты даже разговор поддержать не хочешь… – Хмыкнув, я поднялся и закинул мешок за спину. – Бывай, еще увидимся. Аласт Аласт лениво достал из полотняного мешочка горсть сухих ягод, закинул в рот и медленно разжевал. Солнце стояло в зените. Поденщики сделали передышку после разгрузки очередного судна, прибывшего сегодня утром. Рассевшись на пирсе, они перекусывали своими припасами. Парень перевел взгляд на колоритную картину, которую наблюдал уже пять дней. Неподалеку сидел полукровка рядом со старым попрошайкой и жевал лепешку, запивая ее водой. Хотя какой он, к демонам, полукровка… За последнее время Аласт окончательно убедился, что этот бугай, притворяющийся почему-то блаженным, никакого отношения к горным великанам не имеет. Если в нем и есть их кровь, то затерялась она далеко в веках. Парень зло дернул щекой, раздраженный своей ненаблюдательностью. После случая в переулке Аласт каждое утро нанимал этого северянина на работу и даже один раз сидел с ним вместе в таверне, с каждым днем все больше приходя в недоумение от этой живой загадки. Аккуратно подстриженные волосы, спрятанные под шапкой, не привыкшая гнуться спина, а главное – манеры, постоянно прорывающиеся сквозь образ деревенского дурачка, выдавали в нем человека далеко не крестьянского сословия. Но какой благородный станет разгружать рыбу в порту и носить тряпье, на которое не каждый нищий посмотрит? Также непонятно, почему он из себя изображает блаженного. Аласт уже успел убедиться, что разговаривать этот псевдополукровка умеет отлично. Правда, на майяра – языке, распространенном в этой части материка, он с трудом может связать пару слов, зато с родным у него нет никаких проблем. Родной язык странного поденщика был отдельной загадкой. Аласту, выросшему на юге Кароссы, в крупном портовом городе, где можно было встретить людей с разных концов света, язык этот был совершенно незнаком, что удивляло его больше всего. Внешность выдавала в полувеликане северянина, которых можно было часто встретить в охране торговых судов, но вот язык… Язык у него был совершенно другим. От размышлений Аласт оторвался, заметив выражение лица Половины, на котором отобразился целый спектр эмоций, начиная от удивления и заканчивая каким-то злым весельем. Перестав жевать, он смотрел на ругающихся неподалеку хеффа и асани. Рыжий крепыш что-то доказывал асани, который был выше его на голову, постоянно указывая на клановую татуировку, красовавшуюся меж рогов на выбритом черепе. Асани, цвет лица которого стал еще более черным, что свидетельствовало о сильном возмущении, практически рыча, отрывисто отвергал все обвинения. Аласт прислушался и потом хмыкнул: стандартная картина. Хеффам пришел давно заказанный их кланом товар, но часть груза пропала, и в этом он обвинял главу охраны корабля, которая не уследила во время разгрузки. Главный асани же отвергал все обвинения, ссылаясь на то, что его задача – доставить в целости товар до порта, а не следить за грузчиками. Зло плюнув под ноги, хефф дернул себя за бакенбарду и, назвав главу охраны выродком черной медузы, пошел прочь, провожаемый насмешливым взглядом асани и Половины, который только покачал головой и, что-то тихо пробормотав себе под нос, восстановил на лице прежнее придурковатое выражение и вгрызся в лепешку. – Половина! – Аласт махнул рукой полукровке, подзывая к себе. Парень кивнул в ответ, давая понять, что услышал, закинул остаток лепешки в мешок и, что-то сказав старику, встал и направился к нанимателю. Аласт нервно постучал пальцами по тюку, на котором сидел. Завтра ночью его ожидала довольно опасная, но и более чем прибыльная работа. Вчера его оповестил один из складских рабочих, который был давно прикормлен, что корабль, приплывший с юга, привез соломку цветка ломас. Цветок выращивали на небольшом континенте Монар, на юге. Большая часть этого крохотного материка представляла из себя пустыню, по которой бродили кочевники, и лишь в самой южной части, за пределами царства песков, находились три небольших княжества. Жили они в основном за счет продажи этой соломки. Соломка ломаса или, как его еще называли, дурман-цветка, была очень популярна у южной знати, ее также можно было часто встретить в крупных портовых городах: в районах близ гавани всегда можно было найти курильни, где проводили свое время моряки и другие любители этого дурман-цветка. Но в Кароссе да и в большинстве других стран центральной части континента цветок находился под строгим запретом и соломку можно было купить только нелегально. Именно такая контрабанда сейчас лежала на одном из складов, завезенная вместе с хлопком и ожидающая отправки вглубь королевства, которая должна была состояться через два дня. Самым опасным во всем этом было то, что придется перейти дорогу Ромиру, начальнику городской стражи, так как нелегальный товар принадлежал его родственнику. Да и сам начальник должен был получить немалые деньги за то, что его подчиненные закроют глаза на незаконный груз и свободно выпустят тот из города. Аласт вновь нервно постучал пальцами по тюку и пристально взглянул на подошедшего полукровку. Провернуть все нужно было быстро и тихо. Уже завтра утром товар покинет город. Ключ от нужного склада уже висел на груди, его надо будет вернуть сразу после дела. Помощники… помогать будет Кривой с одним из своих людей. Он хоть и на редкость отмороженный человек, но болтать не любит, а его напарник при всем желании не сможет, так как нем от рождения. На душе скребли кошки. Идти только с отбитыми на голову грабителями, имевшими не самую хорошую репутацию, не хотелось. – Держи, Половина. Твоя доля за сапоги. – Аласт протянул бугаю небольшой мешочек, в котором позвякивала медь. Полукровка взвесил его в руках и вопросительно поднял бровь, давая понять, что не понял, за что ему дали деньги. – Са-по-ги. – Аласт указал пальцем на свою обувь, после чего махнул рукой в сторону переулка, где Половина приложил своего старого знакомого, и стукнул себя ладонью по голове. Странный северянин пару мгновений переваривал информацию, после чего хмыкнул, еще раз взвесил кошелек в руке и сунул его в заплечный мешок. М-да, оставаться с Кривым наедине после получения денег не хотелось совсем. Смерив взглядом полукровку, Аласт хмыкнул, Половина, даже если захочет разболтать, не сможет. Да и вряд ли захочет. Судя по тому, что строит из себя блаженного, у него своих тайн хватает. – Половина, для тебя есть работа. Сердце бешено колотилось. Наряд портовой стражи, с удивительной частотой проходящий мимо нужного склада, в очередной раз скрылся за поворотом. Четверых грабителей, застывших в переулке, скрывала темнота. Сестры на небе были скрыты тучами, за которые Аласт благодарил создателя. Рядом тихо выругался на неизвестном языке Половина, накинувший на голову капюшон куртки и скрывший лицо за повязкой, оставив открытыми только остро смотревшие глаза. Аласт скосил на полукровку взгляд. Объяснить ему, что за работа ожидает ночью и что именно от него требуется, было сложно. На это ушло почти два часа, и еще два часа он выяснял подробности, пока после долгих раздумий не согласился. Пришлось даже увеличить его долю до той, что обещал Кривому, который стоял тут же, чуть позади, вместе со своим человеком. Зато теперь была полная уверенность, что полукровка шум поднимать не будет. После получаса общения образ блаженного дурачка полностью исчез, и за ним, как оказалось, скрывался умный и расчетливый сукин сын, точно хотевший знать, чем рискует и сколько денег за это получит. Согласия удалось добиться только после того, как с большим трудом получилось объяснить, что на складе нужно взять только контрабанду, за которую и ее владельцу светит виселица. Нервно вздохнув, Аласт выпрямился и, махнув рукой остальным, быстро двинулся к складу. Подойдя к двери, он вытащил из-за пазухи ключ и, открыв ее, сначала впустил подельников, после чего вошел сам, плотно прикрыв за собой. Возле входа, обнажив нож, застыл Немой, остальные осторожно двинулись за инициатором этого дерзкого плана вглубь склада, прислушиваясь к каждому шороху в окружающей тишине. Отойдя от входа, Аласт достал из заплечного мешка лампу и, выбив кресалом сноп искр, поджег фитиль. Тусклый огонек разогнал мрак и осветил пространство склада, заставленное тюками и корзинами. Мешки с соломкой ломаса должны храниться в небольшой комнате в конце помещения. Взяв лампу в правую руку, Аласт махнул Кривому и Половине, пружинящим шагом направившись к заветной комнате. – Собачье дерьмо!.. – Аласт был в ярости, еле сдерживаясь, чтобы не перейти с полушепота на громкую ругань. – Чтоб тебя черви жрали, Ронак! Дверь комнаты, за которой находились мешки с дурман-цветком, была закрыта на замок, и эта сволочь Ронак забыл не то что достать ключ и от нее, но даже сказать об этом. Демоны! Если начать ее ломать, то сюда сбежится вся стража порта! Собачий выкидыш! Все зря! – Chto sluchilos? – Половина вопросительно поднял бровь, смотря на тихо беснующегося Аласта. Парень посмотрел на полукровку, пытаясь понять, что именно он спросил, но смысл неизвестных слов быстро дошел до сознания. Аласт криво усмехнулся, показывая на замочную скважину. – Все зря, – он резко мотнул головой, – у меня нет ключа от нее. Полукровка помедлил пару мгновений, глядя в указанном направлении, после чего взял лампу из рук Аласта и внимательно осмотрел замок и щель, где можно было разглядеть запирающий штырь этого проклятого механизма. Достав нож из-за голенища, он просунул его в щель между дверью и косяком и попытался сдвинуть засов, но ширина зазора не позволяла этого сделать, да и механизм блокировал попытки. Застыв, он перевел задумчивый взгляд с двери на Аласта, после чего указал пальцем на его грудь. – Дай. Смотреть, – и с этими словами протянул руку ладонью вверх. Аласт пару мгновений соображал, что именно ему дать и что хочет смотреть полукровка, после чего кивнул и выудил из-за пазухи ключ от основной двери склада. Половина пристально рассмотрел бородку ключа, потом опять вернулся к зазору между дверью и косяком. После чего поднял лампу повыше и внимательно осмотрел склад; похоже, не найдя ничего, что могло бы его заинтересовать, он перешел к осмотру сначала Аласта, потом Кривого. На запястье Кривого его взгляд остановился. – Дай. – Половина указал пальцем на браслет Кривого, который был сделан из перекрученного тонкого медного прутка, навитого в несколько раз. – Чего? Зачем? – Кривой насупился, подозрительно смотря на полукровку. – Дай, – повторил Половина, настойчиво протянув руку. – Отдай ему браслет… – голос Аласта сорвался на шипение. Похоже, этот лжеполукровка что-то придумал. Взяв браслет, Половина разогнул его. Украшение превратилось в длинную проволоку. Что-то бубня под нос на своем языке, он сунул лампу обратно в руку Аласту и заставил встать рядом так, чтобы осветить дверь; затем начал делать странные манипуляции с проволокой, засовывая ее в замочную скважину, после чего сгибал ее и повторял свое действие. Проделав все манипуляции в пятый раз, он удовлетворенно крякнул. В следующий момент раздался щелчок. Аласт, не веря глазам, смотрел на щель между дверью и косяком. Засов ушел внутрь замка!