«Так, без карты они обойдутся. Про неизвестную сущность, затянутую из-за кромки мира, оставим, – перо быстро запорхало по бумаге, – а вот про то, что это человек, уберем. Так, расчеты с непонятными символами…» Закончив переписывать данные, я посмотрел на подпись внизу. Аварис Ди Монта. Ну что ж, Аварис, желаю тебе не найти эту сущность. Еще бы знать, кто ты вообще такой… Быстро собрав приборы и засунув все в вещмешок, я запечатал тубус, снова наложив печать на крышку и прижав к ней стеклянную пластину. Короткая вспышка – и печать опять стала как новенькая. Облегченно вздохнув, я с хрустом потянулся всем телом. Как оказалось, расслабился я рано. В коридоре раздался звук шагов. – Эй, братка, ну куда ты пошел! Мы же так хорошо сидели! – донесся пьяный и слегка нервный голос Аласта. «Задница. Большая. Круглая. Задница», – пронеслось в голове. Сунув тубус в мешок, я быстро уложил вещи сверху и резко задул свечу. Затравленный взгляд заметался по комнате. – Отвали, – раздался за дверью низкий хрипловатый бас. Быстро подойдя к окну, я открыл его и выглянул наружу. Оно выходило в проулок, где и началась наша с Аластом операция. Лететь, в принципе, не слишком далеко. – Сестры будут недовольны, что мы так рано закончили! Ты что, меня не уважаешь или ты сестер не уважаешь? – продолжал ломать комедию за дверью Аласт. Послышался усталый вздох, после чего раздался хлесткий звук удара. Завершил сцену аудиоспектакля грохот падающего на пол тела. Из-за двери послышалась громкая довольная отрыжка. – Ну что за дебил, – произнес голос хозяина комнаты, – я – и сестер не уважаю? – меланхолично закончил он. На этой фразе я аккуратно прикрыл за собой окно, балансируя на носках на небольшом карнизе, тянувшемся в метре под окнами вдоль всей стены. Окно захлопнулось. Я облегченно вздохнул и в следующее мгновение полетел вниз – носки соскользнули с неудобной опоры. – …ть, – успел я тихо прошептать, летя к земле. Падение выбило весь воздух из легких. Жутко болела левая лопатка. Голову вело вбок. Сфокусировав взгляд, я увидел ночное небо с висящими посреди него сестрами. – Привет, подруги… – сипло произнес, я ухватив со второй попытки глоток кислорода. Неподалеку раздался удивленный кряк. Приподнявшись на локтях, я увидел в паре метров пошатывающегося мужика, отливающего прямо на стену постоялого двора. Он во все глаза смотрел на меня, держа в руке детородный орган и не прекращая процесс облегчения мочевого пузыря. – Летающий великан… ик, – гнусаво произнес он, пытаясь проморгаться. – Кар, – ответил я, поднимаясь, и потер ушибленную поясницу. Встряхнувшись и больше не обращая внимания на пьяного в дрова мужика, прихрамывая. кинулся прочь от постоялого двора, унося ноги по темным узким улочкам. – Живой, – расплылся в улыбке Аласт. Свежий фингал, украсивший лицо приятеля, было тяжело не заметить даже в темном переулке, в котором мы уговорились встретиться после дела. Икнув, он вопросительно дернул подбородком: – Как успехи? Удалось? Я кивнул в ответ, протянув ему исписанный лист вместе со стеклянной пластиной – взломщиком печатей. – Нас, случаем, не порешат из-за этой информации? – Мой голос был слегка нервным. – А что там? – Да какая-то магическая белиберда и сказки, – пожав плечом, откликнулся я. – Не должны. Не в первый раз уже получаю заказы от этого человека, – отбросив все сомнения, покачал головой Аласт. Скептически хмыкнув, я двинулся прочь из переулка. Пройдя пару улиц вместе, Аласт хлопнул меня по плечу: – Завтра загляну, занесу деньги. Я лишь кивнул и, махнув рукой на прощанье, двинулся в сторону дома. По черепной коробке стаей испуганных птиц метались мысли. Не такой уж я никому не нужный кусок… гм, гуано, как я думал. Как оказалось, меня ищут. Ну, пока не меня, что радует, а затянутую сущность. Но все же. Это меняет все. Убрав обратно под капюшон прядь волос, я сделал глубокий вдох. Нужно пойти к Парану и расспросить о том, смогут ли меня отследить магическими способами, и если это возможно, то узнать, как укрыться от слежки. Дождь давно кончился. Путь освещали сестры, время от времени прятавшиеся за низко летящими тучами, и скудный свет редких масляных фонарей. Поправив за спиной мешок, я полной грудью вдохнул ночной летний воздух и свернул на улочку, ведущую к «Старому наемнику». Адреналин давно схлынул, и теперь ушибленное тело сильно болело. Морально и физически я был вымотан. До таверны оставалась всего пара минут пути. Я медленно брел рваной хромающей походкой по тихой улочке. Мокрая брусчатка, поблескивающая в тусклом свете, создавала умиротворяющую атмосферу. – Хорошая ночь, не правда ли, менестрель? От внезапно раздавшегося за спиной смутно знакомого голоса я вздрогнул. – Ночь отличная! С кем имею, – начал я отвечать, оборачиваясь, – честь… ахххррр… Ладони судорожно вцепились в руку задавшего вопрос Кривого. Его нож входил все глубже, погружаясь в живот, разрывая ткани и принося ужасную боль. Передо мной было его еще больше, чем обычно, искривленное дикой злой усмешкой лицо. Глаза сверкали животной яростью. Внутри что-то оборвалось. В беспомощных попытках вдохнуть я судорожно открывал рот, словно рыба, выброшенная на берег. – Ты даже не представляешь, сколько проблем ты мне принес, ублюдок… – тихо зашипел Кривой, наклонившись к самому уху. – Ты сдохнешь медленно. – Грабитель повернул нож, добившись судорожного всхлипа. – Надеюсь, ты отправишься в преисподнюю к своим великанским предкам, тварь… Тонкий писк в ушах перерос в рев. Другие звуки исчезли. Пришло ощущение, словно стенки мыльного пузыря лопнули. Тепло летней ночи сменилось резким холодом. Изо рта стоявшего напротив Кривого, продолжавшего что-то злобно говорить, вырвалось облако пара. Мгновения растянулись, словно время с трудом прорывалось сквозь густой кисель. В следующую секунду мои ладони объяло пламя. – А-а-а!!! – резко отступивший назад Кривой истерично задергал руками. Пламя, зародившееся в моих ладонях, въедалось в плоть предводителя банды, словно оголодавший зверь. Оглушающий крик горящего заживо человека разнесся над тихой улочкой. Судорожно вцепившись в рукоятку ножа, торчащего из живота, я отшатнулся назад и прислонился к стене. Медленно сползая на землю, я отстраненно наблюдал за человеком, превращающимся в пылающую головешку. Как же глупо все вышло… Так по-дурацки подставиться. Столько времени потратить на тренировки и не успеть сообразить. Не успеть дотянуться до кинжала, висящего за спиной на поясе. Как же глупо… Крик горящего заживо Кривого, отчаянно мечущегося по улице в тщетных попытках сбить пламя, стоял в ушах. Живот разрывало болью. Ладони, судорожно зажимающие рану, окрасила кровь. Еще торчавший из живота клинок замедлял скорость кровопотери. Мысли тянулись медленно и вяло. Глупый конец. Посмотрев в сторону угла, за которым скрывалась дверь в таверну «Наемника», я сделал над собой усилие и закричал: – Помогите! Кха… Помогите кто-нибудь! На безлюдной сонной улочке никого не было. Никто не спешил прийти на помощь. – Помогите, вашу мать! Тут человек… – севший голос с трудом поднимался до крика. Закашлявшись, я перевел взгляд на упавшего и уже затихшего Кривого, переставшего даже сучить ногами. На лицо наползла кривая усмешка, – догорел… Огонь погас. От обугленного тела несло нестерпимой вонью. С трудом оторвав руку от живота, я взглянул на окровавленную ладонь и вернул ее на место. Как же это все глупо… – Только не говори, что ты собрался умирать, – раздался шелестящий голос рядом. Подняв голову, я посмотрел на стоявшую надо мной темную фигуру и зло усмехнулся. Тебя-то мне еще и не хватало. Не сводя взгляда с собеседницы, с судорожным вздохом, помогая себе рукой, принял более комфортное положение. Испачканная кровью ладонь неприятно скользила по мокрой грязной брусчатке. – У тебя есть другие предложения? – продолжая от безысходности скалиться с веселой злостью, я смотрел в белые без зрачков глаза. – Можешь принять мое предложение, – сказав это, Шиза протянула свою сотканную из тьмы руку. Ну что, Макс, ты же столько раз посылал ее. Бил себя пяткой в грудь, отвергая это предложение… Презрительная усмешка наползла на лицо. А как дошло до дела – умирать совсем не тянет. Оторвав от живота дрожащую, красную от крови руку, я протянул ее и коснулся иссиня-черной ладони тени. Слился ты, парень… По темной фигуре прошла волна, и вместо куска тьмы передо мной предстала девушка с голубыми глазами и длинными рыжими волосами; алая ткань местами плотно обхватывала точеную фигуру, а местами ложилась складками, ниспадающими к земле. – Ну вот, а ты сопротивлялся, – усмехнулась она, смотря мне в глаза. Отпустив ее руку, я устало прислонился затылком к холодной каменной кладке и смежил веки. – Если б ты пришла ко мне в таком виде, с бутылкой вина и в бикини, то я бы, может, и не сопротивлялся, – парировал я голосом, в котором не осталось и намека на эмоции. – Открой глаза, – произнесла Шиза, присев рядом. Подняв веки, я уперся взглядом в ее глаза, что были совсем близко. Девушка обхватила пальцами рукоять ножа, торчавшую из моего живота, и резким движением, выдернула его. – Чтоб тебя!.. – зарычал я от боли. Моя попытка дернуться была прервана. Тело невидимой силой прижало к стене. Сознание начало гаснуть. Последнее, что я увидел, это прищуренные голубые глаза и злая усмешка Шизы. Эпилог Маркус – Кая, да будешь светить ты каждую ночь до скончания веков, указывая нам, слугам твоим, путь светом своим, да направишь ты наши руки и разум, и укажешь нам путь к вознесению… – Не нужно, я ничего не сделал! Я никогда не шел против воли богов! Прошу! Жрец храма Каи недовольно скосил взгляд на молодого парня со связанными за спиной руками. Пленник стоял на коленях, а его тело было прижато к алтарю из светлого мрамора. Жрец положил левую ладонь на голову парня, и мольбы резко оборвались. Рот пленника продолжал открываться, но он не мог издать ни звука. Из его глаз брызнули слезы. Нож из черного обсидиана в руках жреца недвусмысленно указывал, каким будет финал этой ночи. Жрец обозначил губами довольную улыбку и вновь перевел взгляд на белоснежную статую богини, стоявшую напротив алтаря. – Да прервется круг перерождения и вознесемся мы в твои чертоги! Черный клинок резко вошел в основание черепа пленника, не пролив на алтарь ни капли крови. Жертва дернулась в последний раз и обмякла. Камень замерцал тусклым светом. Жрец поднял глаза к застекленному потолку и, впившись взглядом в небольшую желто-красную луну, продолжил безмолвно шевелить губами, вознося молитву богине.