– Необходимо собрать большой совет. В Монаре, во всех трех княжествах, мы потеряли наши разведывательные сети, и что-то мне подсказывает, что дело не обошлось без предательства. Также все сложнее становится работать на Утонувшем Скорпионе. На этом архипелаге идет непонятная суета, но получить точную информацию пока не удается. Все доклады к вечеру тебе передаст мой ученик. – Хорошо, завтра я свяжусь с главами и объявлю сбор. – Женщина задумчиво посмотрела в окно, потом перевела внимательный взгляд на магистра. – Ты плохо выглядишь, Адан, твой проект «Меч Спящего» добьет тебя. Для Тоара это ничем хорошим не закончилось. – Спасибо за беспокойство, Агуэда, – грустно улыбнулся магистр, – но остановить уже ничего нельзя. Мы учли все недочеты Тоара, но, как оказалось, кое-что все же пропустили. Слишком большие объемы силы и информации. Даже подготовленное тело их с трудом выдерживает, но мы работаем над этим. А знаешь, что самое смешное? – Магистр сел в соседнее кресло и тихо рассмеялся. – Мы уже десять лет пытаемся отсечь побочные линии, по которым уходит энергия и которые не дают получить полный контроль, но, как оказывается, если бы не они, у нас просто не было бы времени исправить ситуацию. Нагрузка была бы слишком велика. – Мне это не нравится Адан, это очень опасно. – Ничего уже не изменить, – на губах магистра появилась горькая усмешка, – орты давно готовились к реваншу, и мы должны быть готовы. Любой ценой готовы. Моя жизнь – это малая плата. Глава 5 Полукровка Максим – Саран сент ин харун! Эвари аника сант! – надрывался лавочник, торгующий рыбой, в попытке привлечь покупателей. Рынок бурлил. Между торговыми рядами бродили разномастно одетые люди. Надрывали глотку на разные лады продавцы, стоящие за прилавками с товарами. Грузчики что-то укладывали на телеги, а потом эти телеги уезжали в неизвестном для меня направлении. Я же стоял, возвышаясь над бурлящей людской массой, прислонившись к столбу, вкопанному рядом с парковкой для лошадей… гм, то есть коновязью, и следил за жизнью аборигенов, ловя на себе неприязненные взгляды недалеко стоящих парней, работающих на этой коновязи, – местных коллег земных парковщиков и сторожей автостоянок. Снующие мимо люди одарить радушием также не спешили. Проходящая в паре шагов женщина лет сорока, с корзиной в руках, осмотрела меня с ног до головы и, презрительно пробурчав что-то под нос, пошла своей дорогой. Близился полдень… Оделся я по местной моде, скинув свою прежнюю одежду в мешок с кусками заранее обжаренной тыквы и засунув нож за голенище – так же, как и у покойника, которому он раньше принадлежал, – и двинулся к городу, с четким планом действий: влиться в толпу и прикинуться ветошью, не отсвечивая, то есть не привлекать внимания. Тело от волнения пробивала мелкая дрожь. Солнце грело мягкими утренними лучами. Бодрым шагом спустившись с холма, я ступил на пыльную дорогу, ведущую к воротам. Впереди ехала большая повозка, затянутая грязно-белым тентом. Поравнявшись со стариком, ведущим невысокого, нагруженного тюками осла под уздцы, я приветливо улыбнулся. Дед нервно сглотнул. Быстро оглянувшись, он снова покосился на меня и потащил упирающегося осла на другую сторону дороги. «Мило», – пронеслось в голове. Играющая с веселыми криками ребятня на обочине дороги, видимо живущая в пригороде, обратив на меня внимание, загалдела еще сильнее, недвусмысленно показывая пальцами в мою сторону. Сделав вид, что ничего не заметил, я пошел дальше. Нездоровая реакция населения начала нервировать. Ребятня же какое-то время брела за мной, что-то постоянно крича. Вскоре им это надоело, и они отстали, я же обогнал деда. Плотность трафика на дороге по мере приближения к воротам увеличивалась. Стараясь не пялиться, я украдкой рассматривал спешащих людей. Окружающие же не страдали моими предрассудками о вежливости и смотрели словно на экспонат кунсткамеры. Надежды на то, что мой внешний вид не будет выделяться, не оправдались. Сложно слиться с толпой, когда твой рост метр восемьдесят пять и шевелюра светлая, а окружающие люди в подавляющем большинстве шатены со средним ростом метр шестьдесят – шестьдесят пять. Одеты идущие рядом граждане были крайне разнообразно. Похоже, здесь собрались не только жители местного пригорода, но также путешественники всех мастей. Поправив шапку, я прибавил ход и поравнялся с повозкой. Взгляд упал на запряженных в нее лошадей. Невольно вырвался удивленный присвист. Лошади… Нет, не лошади. Скорее быки, напоминающие плод любви между яком и конем-тяжеловесом, с меланхоличным видом тянули повозку. Взглянув на возничего, то и дело лениво охаживающего животных плеткой по бокам, я, запнувшись, сбился с шага. На козлах сидел человек… или не человек… или все-таки человек… Окружающий бред заиграл новыми красками. Мужик, держащий вожжи, заметив мой интерес, ответил взаимностью и стал разглядывать меня. Не поворачивая головы, он крикнул что-то внутрь кузова, накрытого тентом. Через мгновение наружу показались две таких же рогатых головы! Возничий указал в мою сторону пальцем, после чего новые персонажи также уставились на меня с кривыми усмешками. Выглядели все трое колоритно. Широкие коренастые фигуры. Бритые черепа украшали татуировки. Из растительности остались только пышные рыжие бакенбарды, сливающиеся с усами, свисающими ниже подбородка. Лбы у всех троих украшали рога толщиной в два больших пальца, выдававшиеся почти на пять сантиметров. Поборов ступор и с трудом отведя взгляд от низкорослых сородичей Хеллбоя, я возобновил движение. Один из странной тройки что-то мне крикнул на местном наречии. Повернувшись к нему и показав полный набор зубов в дружелюбной улыбке, развел руками, давая понять, что не понимаю, после чего прибавил шаг. Ссориться с этими троими, после того как заметил у возничего короткую шипастую булаву, желания не было. Пригород практически кончился, и я оказался недалеко от ворот. Толпа разделилась на два потока. В одном находились повозки и телеги, в другом – люди, путешествующие налегке. Недолго думая я присоединился ко второму потоку. Во мне бурлила дикая смесь эмоций. Все силы тратились на то, чтобы оставить лицо бесстрастно спокойным. То и дело я ловил на себе напряженные или презрительные взгляды. Ситуация начинала напрягать. Медленно подходя все ближе к воротам и стараясь не обращать внимания на нездоровую реакцию толпы, я наконец-то смог увидеть процесс работы местного КПП. Стражники одеты в кольчуги, поверх которых синие накидки с белой полосой по центру и изображением вставшей на дыбы лошади напротив сердца, вооружены короткими мечами в поясных ножнах. С одинаковым выражением лиц, свойственным людям, выполняющим монотонную, давно надоевшую работу, они проводили осмотр повозок. Какой-то чиновник, стоящий тут же за небольшой конторкой, описывал товары, ловко орудуя пером, то и дело обмакивая его в чернильницу, делая записи в толстой книге и осматривая, судя по всему, особо подозрительные вещи, которые ему подносили на проверку стражники. После того как опись завершалась, въезжающий отсчитывал монеты и проезжал в город. Соседнюю очередь, в которой стоял я, также проверяли два стражника и писец, записывающий что-то в книгу после нескольких заданных вопросов и предъявленного ему документа, имеющего вид куска кожи с какими-то надписями, разглядеть которые с такого расстояния не удавалось; правда, предъявляли такой не все. Беспокоясь о том, что за вход будут взимать деньги (после прочтения кучи книг, в которых так или иначе действие шло в Средние века), я с облегчением вздохнул. Денег с людей, входящих без товаров, не брали. Зато начало беспокоить отсутствие местного паспорта, но, взглянув на бедно одетого старика с посохом в руке, который не предъявлял документы, но все-таки вошел, немного успокоился. – Сальян нара миск? – задал мне вопрос чиновник, поднимая усталый взгляд от книги. Посмотрев внимательно в мое лицо, которому я постарался придать максимально глупое выражение, и осмотрев одежду, он брезгливо хмыкнул. Реакция в очередной раз удивила. На старика, одетого не намного лучше меня, он так не реагировал. Я внутренне напрягся от такого предвзятого отношения, но взял себя в руки. – Сальян нара миск? – повторил чиновник, а двое стражников в это время взялись за рукояти мечей, не сводя с меня настороженных взглядов. Изобразив на лице самую дружелюбную и глупую улыбку, на которую был способен, и про себя приговаривая: «Улыбайся, Макс, люди любят идиотов…» – я вытянул руку и показал на проход в город. – Мм!.. – Лучше пусть принимают за блаженного. Иностранец, не знающий ни одного слова на местном наречии, будет вызывать больше вопросов, особенно когда поймут, что говорит он на языке, который не понимает ни один местный полиглот. Через мгновение стража расслабилась и, посмеиваясь, стала что-то обсуждать. Судя по тому, что в это время они поглядывали на меня, создавалось впечатление, что обсуждали мою персону. Взгляд чиновника стал менее злым, но брезгливое выражение лица не поменялось. Что-то записав в книгу, он махнул рукой. Приняв этот жест за «Проходи!» и почувствовав, как расслабилась моя пятая точка, я, не убирая с лица глупого выражения, зашел в город и двинулся по центральной улице. Стражники сзади весело посмеивались. Город, прямо скажем, не поражал воображение, что не слишком удивительно. Современный человек привык к более фееричным зрелищам, чем кварталы с одно– или двухэтажными каменными и – в редких случаях – деревянными зданиями. Вокруг ощутимо попахивало фекалиями и помоями. Запах доносился из выгребных ям, тянувшихся вдоль дороги. Мимо сновали люди, спешащие по своим делам. Немного зазевавшись, разглядывая дивный новый мир, я не услышал приближающийся шум и поплатился за это. – Варра каса форс! – раздался злобный рык за спиной, а в следующее мгновение правое плечо вспыхнуло болью. Я отскочил в сторону. Мимо проехала повозка с товарами, закрытыми рогожей, а возница, не останавливаясь и больше не обращая на меня внимания, охаживал плетью бок лошади. – Гнида… – процедил я сквозь зубы, потирая плечо, по которому прошлась плеть. – Добро пожаловать в феодализм, Макс. Помассировав пострадавшее место, я еще раз выругался и двинулся дальше, в этот раз более внимательно следя за дорогой. Есть и плюсы. Лучше уж плеть, чем нож… Пройдя бедные кварталы, я миновал очередные ворота, разграничивающие внутреннее пространство города. Возле них стоял скучающий наряд стражи. За воротами располагались более чистые и ухоженные кварталы. Останавливать меня никто не стал; проводив мою персону неприязненным взглядом, стража продолжила нести службу. Этот квартал радовал больше, чем расположенные рядом с первыми воротами. Все сточные канавы были более глубокими и закрыты каменными плитами, и судя по журчанию, доносившемуся из-за редких решеток, от которых поднимался неприятный запах, все нечистоты выносились потоками воды куда-то за черту города. Крупные плоские камни мостовой, расположенные как попало, сменились аккуратной брусчаткой. Часто встречались участки зеленых насаждений. У большинства домов был маленький сад на заднем дворе, но больше всего начинали удивлять стекла, вставленные в окна. Стекло было прозрачным и однородным, что совершенно не клеилось с моими представлениями о развитии техники в Средние века, которые царили вокруг. Забавный факт надолго в сознании не задержался, отложившись где-то в глубине, а мозг продолжил анализировать окружающий мир. По первым впечатлениям, в городе жило тридцать – сорок тысяч населения. Если сравнивать со средневековыми городами на Земле, то это настоящий мегаполис. По улицам сновали люди. Игнорируя взгляды прохожих и стараясь составить более целостную картину жизни обитающих здесь людей, я размышлял о своих перспективах. Первая перспектива, которая вырисовывалась, это получить перо под ребра в ближайшей подворотне. Так что в бедные кварталы лучше не соваться, да и вообще не особо шляться по улицам после наступления темноты. Район портов тоже, по идее, должен быть более опасен, чем центральные. Короче, до наступления ночи нужно найти какой-то угол, в который можно будет забиться и спокойно переночевать. Также в полный рост вставала проблема денег. Как я уже успел убедиться, они тут есть. Местное общество, насколько можно судить, уже давно миновало эпоху первобытного коммунизма, и главным инструментом товарно-денежных отношений являлись деньги. Свой провиант, две запеченные тыквы и небольшой запас уже приготовленных улиток, я смогу растянуть не более чем на два, максимум три дня. Значит, нужно найти работу. Вспоминая про методы казни в Средние века, пробовать себя в качестве карманника совершенно не хотелось. Да и сложно лазить по карманам людей, когда ты настолько выделяешься в толпе. Но как искать работу в средневековом городе неизвестной планеты, не то что не понимая жизни местного общества, но даже не зная языка, хотя бы на базовом уровне, представления не было совершенно. Побродив по городу и так и не попав в центральные богатые кварталы, куда меня не пустила стража, в довольно невежливой форме отправив назад при попытке пройти очередные ворота, я к полудню вышел на рынок. Похоже, все рынки во всех мирах одинаковы. Вокруг царил шум толпы. Между торговыми рядами бродили разномастно одетые люди. На разные лады надрывали глотки продавцы, стоящие за прилавками с товарами. Идя между рядами, я разглядывал ассортимент, глотая слюну. Нормальной еды мой желудок не видел уже давно. Большинство торговцев меня игнорировали, да и не мудрено: на платежеспособного клиента я был совершенно не похож, особенно одеждой, которая явно была тесновата и кое-как заштопана во множестве мест. Довершало картину исхудавшее небритое лицо, несущее на себе следы измождения. Проходящий мимо торговец, на лотке которого была какая-то выпечка, громко крича, привлекал внимание к своему товару. Мимолетно весело улыбнувшись, я подумал, что с моими познаниями местного языка он с таким же успехом мог бы обкладывать всех матом, различия я бы вряд ли заметил. – Хая! Сарка рой! – раздался рядом возмущенный крик. Отвлекшись на свои размышления, я даже не заметил, как сбил с ног девушку, несущую в руках корзину с покупками, валяющимися теперь на брусчатке рядом с упавшей шатенкой. – Извини… мм… – еле успел скорректировать слова извинения, что вырвались на автомате, в мычание, дабы не выбиваться из выбранного образа блаженного, и наклонился к девушке, чтобы помочь ей подняться. Довольно высокая, по местным меркам, шатенка со слегка вьющимися волосами, заплетенными в толстую косу, и красивым лицом, подняла на меня взгляд больших зеленых глаз. Сначала в них промелькнуло удивление, потом появился легкий испуг. Улыбнувшись, чтобы успокоить ее, помог подняться, после чего, подобрав корзину, начал собирать разбросанное по брусчатке содержимое. Удивление красотки быстро прошло, как, в общем, и испуг, и она, отряхнув свое коричневое платье, выгодно подчеркивающее привлекательную фигуру, присоединилась ко мне, что-то затараторив на местном языке. Судя по интонациям, сначала шли обвинительные речи, а потом вопросительные. Я же в ответ просто улыбался и разводил руками. Мычать в ответ симпатичной девушке не хотелось совершенно, но и на кофе пригласить я ее не мог. Как минимум по трем причинам: незнание языка, отсутствие в карманах денег и в принципе понимания, есть ли тут кофе и кофейни. – Мараграс! Сафо сарка миен?! – нарушила нашу неловкую пародию на интимную беседу женщина лет сорока. В руках она несла большую корзину, набитую продуктами. Опасливо посматривая на мою небритую, отощавшую физиономию, она продолжила что-то кричать девушке. Шатенка обернулась и начала что-то горячо отвечать. Женщина же, похоже взявшая на себя роль наседки, отвечала ей, недвусмысленно показывая на меня пальцем. С сожалением признав, что на этом празднике жизни я совершенно лишний и привлечение внимания к моей и так выделяющейся персоне на пользу не пойдет, я, подобрав последние четыре яблока и подойдя к девушке, стоящей рядом со своей «надзирательницей», кинул их ей в корзину, но через секунду, хитро подмигнув зеленоглазой, выхватил одно из яблок. Отсалютовав двумя пальцами от виска, развернулся к ним спиной и бодрым шагом двинулся вдоль рядов, на ходу вгрызаясь в сочный плод. Из-за спины раздался возмущенный крик наседки и смех зеленоглазой. Я лишь помахал в ответ, не оборачиваясь, надкушенным яблоком и, усмехнувшись, прибавил шаг. Эта встреча меня развеселила и отогнала прочь, впервые за последнее время, все размышления о своем будущем в этом мире, о родном мире и о перспективах возвращения домой. Все-таки здесь есть красивые девушки, а значит, этот мир не так уж и плох. Сделав небольшой круг по рынку, находясь до сих пор в приподнятом настроении, я вернулся к началу и, прислонившись к столбу у коновязи, где прибывшие на четвероногих средствах передвижения покупатели могли их оставить, перед тем как пойти по торговым рядам, стал следить за происходящим, пытаясь установить соотношение цен: местных денег и товаров, стараясь хоть в чем-то наконец разобраться. Простояв так почти два часа и почувствовав разыгравшийся голод от витающих вокруг запахов еды, я двинулся прочь. От яблока, которое я подрезал у зеленоглазой, в желудке не осталось и следа, а здесь мне не светит ни найти работы, ни купить что-то поесть, за неимением местной валюты. Немного прогулявшись, я зашел в небольшой парк, сел на первую попавшуюся лавочку, развязал мешок и, достав кусок поджаренной на костре тыквы, впился в него зубами. Проходивший мимо мужик, увидев это, что-то презрительно сказал, глумливо улыбаясь. – Укуси меня, – произнеся ему вслед свое пожелание, я с жадностью отхватил еще один кусок. Это беспричинные презрение и злоба, смешанная с удивлением, начинали бесить. Особенно учитывая, что на других нищих такой реакции не было. Больше всего злило то, что причин я не понимал. Весь день ходил и, как идиот, всем улыбался, а в ответ две реакции: либо презрение, либо смешанная со страхом злоба. Черт, это жутко бесило. Реакция не новая, в своем мире с ней тоже приходилось сталкиваться. Обычно я относился к этому с иронией. По большому счету, мне всегда было плевать на мнение малознакомых людей, и объяснять им те или иные свои действия нужным не считал, но всегда понимал причину реакции. Сейчас же она меня ставила в тупик. Злили не эмоции, вызванные моей персоной, а непонимание причин. «Ладно, – я проводил взглядом очередного прохожего, – за неимением лучшего объяснения будем считать, что у них тут поголовно комплекс Наполеона распространен». Доев кусок тыквы и кое-как приглушив голод, пошел в направлении портовых кварталов. Там я еще не был. Порт встретил меня суетой. Вокруг сновали люди, разгружая и загружая корабли. Пришвартовывали свои небольшие лодки рыбаки, которые рано утром, еще до рассвета, выходили на рыбалку, а сейчас возвращались с уловом. Ходили несколько нарядов стражи, выделяясь синими пятнами из общей серой массы. Недалеко от пирсов стояли и сидели мужчины, одетые в какое-то тряпье. Изредка к ним подходили люди, после чего несколько голодранцев уходили с ними к ближайшему кораблю или лодке, и занимались разгрузкой-погрузкой. Еще раз осмотревшись вокруг, я двинулся к поденщикам и присел немного в отдалении от рабочих на пустую, грубо плетенную корзину, в которой зияло несколько дыр, перевернув ее вверх дном. Люди бросали на меня неприветливые взгляды. Кто-то даже что-то крикнул, но, не увидев никакой реакции с моей стороны, быстро потерял интерес. Я же наблюдал, как с корабля, пришвартованного неподалеку, спускаются две высокие фигуры. Рот удивленно приоткрылся. Чувство реальности опять начало ускользать. Картина мира, в которую я с трудом впихнул местные лица рогатой национальности, вновь начала трещать по швам.