Осторожными вопросами я все-таки вытащил из нее, что случилось. Если бы я привел ее рассказ полностью, боюсь, эта глава никогда бы не закончилась. Итак, утром в половине шестого миссис Тредуэлл разбудил телефонный звонок. Она подняла трубку и услышала, как наверху Шелби разговаривает по параллельному телефону с ночным портье из отеля «Фрамингем». Портье извинился за ранний звонок и добавил, что кто-то хочет связаться с Шелби по жизненно важному вопросу и ждет ответа на другом телефоне. Портье спросил, можно ли дать номер мистера Карпентера. – Я перезвоню через десять минут, – сказал Шелби. Он оделся и на цыпочках спустился с лестницы. – Думаю, он хотел позвонить из автомата, – сказала миссис Тредуэлл. – Боялся, что я подслушаю разговор по параллельному телефону. В двадцать минут седьмого она услышала, как Шелби поднимается наверх. Он постучал в дверь ее спальни, извинился за то, что разбудил, и попросил машину. – Мистер Макферсон, выходит, теперь я соучастница, да? По ее щекам текли слезы. Я позвонил в управление и спросил, есть ли новости от приставленного к Шелби Карпентеру человека, но он не выходил на связь с тех пор, как в полночь приступил к работе, и сотрудник, который должен был сменить его в восемь часов утра, все еще ждал. Едва я положил трубку, шпиц залаял. В комнату вошел Шелби. – Доброе утро, – сказал он, подходя к постели. – Я рад, что вы отдохнули, дорогая. Я поступил жестоко, побеспокоив вас так рано. Впрочем, на вас это не сказалось. Вы прекрасно выглядите. Он поцеловал ее в лоб и повернулся ко мне. – Где ты был? – спросила миссис Тредуэлл. – А вы не догадываетесь, дорогая? Он погладил собачку. Я снова сел и стал ждать. В обществе Шелби я всегда чувствовал неловкость и мучительно пытался вспомнить, где же я его видел. Однако в памяти всплывало нечто похожее на сон: такое же ускользающее и непонятное. – Милый, я даже представить не могу, куда можно поехать в столь ранний час. Я ужасно беспокоилась. Если Шелби и догадался, что беспокойство этой дамочки заставило ее вызвать полицию, он тактично промолчал. – Я поехал к дому Лоры. Сентиментальное путешествие. Вы же знаете, сегодня мы должны были пожениться. – О, я совсем забыла… Миссис Тредуэлл схватила его за руку. Шелби, уверенный в себе, удобно устроился на краю постели. – Я не мог спать, тетя Сью. А когда этот дурацкий телефонный звонок нас разбудил, мне стало так грустно, что я больше не мог оставаться у себя в комнате. Я тосковал по Лоре и захотел побыть рядом с чем-то, что любила она. Хотя бы в ее саду. Она сама за ним ухаживала, мистер Макферсон, собственными руками. И он был прекрасен в сером утреннем свете. – Даже не знаю, стоит ли тебе верить, – произнесла миссис Тредуэлл. – А вы что думаете, мистер Макферсон? – Дорогая, вы ставите гостя в неловкое положение. Не забывайте, что он сыщик, – сказал Шелби так, словно говорил о проказе в присутствии прокаженного. – Почему ты не поговорил по телефону из дома? – спросила миссис Тредуэлл. – По-твоему, я так низко пала, что стала бы подслушивать разговор по параллельному аппарату? – Если бы вы не слушали, то не узнали бы, что мне нужно выйти к телефонной будке, – со смехом ответил Шелби. – А почему ты боялся, что я услышу? Шелби предложил мне сигарету. Пачка лежала у него в кармане, без портсигара. – Звонила девушка? – Понятия не имею. Он… она… кто бы то ни был… не оставил свой номер телефона. Я три раза звонил во «Фрамингем», но никто так и не перезвонил. Он помолчал, пуская в потолок колечки дыма, затем, улыбаясь как король Англии в документальном фильме о посещении их величествами шахтерских лачуг, сказал: – Желтое такси следовало за мной по пятам до загородного дома и обратно. В такой ранний час на проселочных дорогах вашему человеку трудно было остаться незамеченным. Не сердитесь на беднягу за то, что я его заметил. – Он вас прикрывал, только и всего. Другого задания у него не было, и не имеет значения, видели вы его или нет. Я встал. – В три часа я буду в квартире мисс Хант и хочу там с вами встретиться, Карпентер. – Это необходимо? Мне бы не хотелось идти туда именно сегодня. Вы же знаете, мы должны были пожениться… – Считайте это сентиментальным путешествием. Миссис Тредуэлл едва ли заметила, как я ушел. Она была занята своим лицом. В управлении я узнал, что сентиментальное путешествие Шелби добавило к делу Лоры Хант счет за пятичасовую поездку на такси. Ничего нового мы так и не обнаружили. Шелби даже не входил в дом, просто стоял в саду под дождем и яростно сморкался. Подозревали, что он плакал. Глава 6 Муни ждал меня в моем кабинете, готовый рассказать все, что узнал о Дайан Редферн. Ее не видели с пятницы. Хозяйка пансиона это запомнила потому, что по пятницам Дайан обычно платила за комнату. Девушка вернулась с работы в пять часов, заглянула в хозяйскую квартиру на первом этаже, чтобы отдать деньги, затем поднялась к себе на четвертый этаж, приняла ванну, переоделась и снова ушла. Хозяйка видела, как на углу Седьмой авеню и Кристофер-стрит она остановила такси. Непозволительная роскошь для девиц вроде Дайан, по мнению хозяйки, потому-то она так хорошо это запомнила. Девушка могла вернуться домой поздно ночью в пятницу и уйти в субботу утром, хотя хозяйка ее не видела. Были еще жильцы, которых стоило опросить, но хозяйка не знала, где они работают, и Муни собирался снова пойти туда, чтобы переговорить и с ними. – Разве квартирная хозяйка не удивилась, что с пятницы Дайан никто не видел? – Она говорит, что ее не касается, живут ли жильцы в своих комнатах или нет, лишь бы вовремя платили. Девушки, которые селятся в таких местах, частенько не ночуют дома. – Прошло пять дней, – заметил я. – Неужели никого не заботило ее исчезновение? – Марк, вы же знаете, что это за девицы. Сегодня здесь, завтра там. Кому какое дело? – А друзей у Дайан нет? Может, кто-нибудь приходил к ней или звонил по телефону? – Было несколько телефонных звонков, во вторник и среду. Я проверял. Фотографы хотели пригласить ее поработать. – Ничего личного? – Может, звонили пару раз, но ничего не просили передать. Хозяйка помнит только то, что записала в блокноте. Знавал я в Нью-Йорке таких девушек. Ни дома, ни друзей, ни денег. Дайан была красавицей, однако красавиц между Шестой улицей и Девяносто шестой хоть пруд пруди. Доклад Муни отражал факты и цифры, а также давал представление о примерном заработке Дайан – эти данные предоставил профсоюз фотомоделей. На заработанные деньги она могла бы содержать мужа и детей, но только когда у нее была работа, что случалось не так уж и часто. К тому же, по грубым подсчетам Муни, одежда в шкафу Дайан стоила целое состояние. Двадцать пар туфель! Тем не менее неоплаченных счетов, как на столе Лоры, в комнате не нашлось – Дайан вышла из простонародья и платила наличными. Как итог – жалкая и бестолковая жизнь. Красивые флакончики духов, хорошенькие пупсы и игрушечные звери – это все, что Дайан Редферн приносила домой после обедов и ужинов в дорогих ночных клубах. Письма от родных, простых работяг из городка Патерсон в штате Нью-Йорк, были написаны тем английским, которому учат в вечерних школах, и в них говорилось о массовых увольнениях и трудностях с деньгами. Ее звали Дженни Свободоу. Муни не взял ничего, кроме писем. Он велел установить на двери новый замок и пригрозил, что посадит квартирную хозяйку, если та сболтнет лишнего. Второй ключ от замка Муни отдал мне. – Вдруг захотите взглянуть собственными глазами. Я пойду туда к шести, надо поговорить с другими жильцами. У меня не было времени изучать жизнь Дженни Свободоу, то бишь Дайан Редферн. Впрочем, поднявшись в квартиру Лоры, я спросил, не оставила ли убитая девушка какую-нибудь одежду или записные книжки. – Да, если бы Бесси заглянула в шкаф, то нашла бы платье Дайан, – ответила Лора. – А ее сумочка лежала в ящике моего комода. Дайан все аккуратно убрала. Ящик комода был битком набит сумочками, среди которых и обнаружилась черная шелковая сумочка Дайан. Внутри лежали восемнадцать долларов, ключ от съемной комнаты, губная помада, тени для век, пудра, жестяной флакончик духов и соломенный портсигар со сломанной защелкой. Лора молча наблюдала, как я изучаю вещи Дайан. Она переоделась в золотисто-коричневое платье и надела коричневые туфли на высоких каблуках, отчего стройные ножки выглядели еще стройнее. В ее ушах висели золотые сережки в виде маленьких колокольчиков. – Я послал за Бесси. – Вы такой заботливый! Я почувствовал себя лицемером. За Бесси я послал только потому, что хотел взглянуть, как она поведет себя, увидев Лору живой и невредимой. Пришлось объяснить свой замысел. – Неужели вы подозреваете бедную старушку Бесси? – спросила Лора. – Просто хочу посмотреть, как отреагирует человек вне подозрений. – Чтобы было с чем сравнивать? – Возможно. – Значит, вы кого-то подозреваете? – Есть кое-какие лживые показания, которые необходимо прояснить, – сказал я. Когда Лора двигалась, золотые колокольчики звенели. Ее лицо напоминало маску.