Субботним утром в бульварных и дамских изданиях смерть Лолы Манфред шла главной новостью. «Поэтесса стала жертвой убийства». И неважно, что она была старой, толстой, усталой алкоголичкой. Никого не интересовало, что она забросила стихосложение много лет назад. Она – жертва убийства, и это вернуло ей былое достоинство. В респектабельных газетах драмы было поменьше, а слово «предполагаемое» использовалось почаще. Я прочел все это в закусочной на углу Восьмой авеню и Юниверсити-плейс, выпив две чашки якобы кофе. Я выяснил, что полиция ищет мужчину, вероятно заходившего к Лоле Манфред в тот вечер, когда она погибла. Нигде не упоминался Эдвард Эверетт Манн. Я заказал третью чашку кофе, чтобы иметь возможность посидеть еще и спокойно дочитать газеты. Элеанор хотела, чтобы я не путался у нее под ногами во время разговора с отцом. Я невооруженным глазом видел, что она что-то скрывает. Она была почти в истерике, когда ложилась, а после кошмара и вовсе парализована от страха. Она думала, что одурачила меня, но я-то слышал, как она целый час шуршала бумагой, и видел свет под дверью. Утром она изо всех сил притворялась веселой и жизнерадостной – ленточка в волосах, передник повязан миленьким бантиком. Интересно, она сама-то заметила, что положила в омлет сахар вместо соли? Я решил подыграть ей – просто хотел посмотреть, как она поведет себя дальше. Явление Нобла Барклая спасло меня от сладкого омлета. После того как он осенил нас своим родительским сиянием, изображать аппетит уже не было необходимости. Я поспешил убрать со стола и выбросил омлет в помойное ведро. Еще двадцать минут я проторчал в закусочной, внимательно изучая ее внутреннее убранство и предлагаемый ассортимент. Хозяин наверняка решил, что я собираюсь открыть конкурирующую фирму. Наконец я купил три пачки сигарет и пошел обратно. Повернув на Восточной Десятой улице, я увидел длинный черный седан у кирпичного дома, на третьем этаже которого обитала мисс Элеанор Барклай. Машина была полицейская, из нее вышел Риордан. – Ты-то мне и нужен, – сообщил он, хлопая меня по плечу. Чтобы попасть в вестибюль, нужно было спуститься на три ступеньки. Риордан окинул взглядом почтовые ящики и медные таблички с именами жильцов, но на звонок Элеанор пока нажимать не стал. – Когда ты звонил Барклаю, ты знал, что Манн у него? – Я звонил не Барклаю. Я искал мисс Барклай. – То есть ты не был уверен, что она у отца? – Нет. Первым делом я позвонил ей самой. Когда она не ответила, я набрал дом Барклая – на всякий случай. – Барклай утверждает, что по телефону ты говорил только с ним. – Я попросил передать ей трубку, но он почему-то не хотел этого делать. Тогда я выложил все непосредственно ему. – Что выложил? – Что его личный помощник, его контрольный редактор, его лучший друг – убийца! – Мы пока не можем утверждать это с уверенностью. – Почему?! – Улик слишком мало. Недокуренный табак в пепельнице да пара шариков из папиросной бумаги. – А цветы? Флорист Боттичелли знал Манна? Он ведь там не раз цветы покупал? – Это еще ничего не доказывает. – Вы хоть его задержали?! – Он скрылся. – Быть не может! – ахнул я. Риордан лишь кивнул. – Разве этот факт сам по себе не вызывает подозрений? – воскликнул я. – Он понял, что его ищут, и поспешил удрать. Значит, совесть нечиста! – Ты знал, что он у Барклая, когда звонил? – Да черт меня дери! Если бы я хотел его прикрыть, я бы не обратил твое внимание на пепельницу. Сами бы вы сорок лет искали человека, имеющего привычку потрошить окурки. Если бы я не назвал вам имя, вы вообще не узнали бы, что у Лолы был Эдвард Эверетт Манн, редактор издательского дома «Правда от Барклая»! – Нам бы рассказал Боттичелли. Тогда, может, никто бы его не предупредил, и мы бы взяли убийцу тепленьким. Я был оскорблен до глубины души. Когда Риордан сидел со мной в барах, пил ржаной виски за мой счет и снабжал меня материалами для «Правды и преступления», он как будто был моим другом. Теперь я понимал, что он в первую очередь коп. – Ты не ответил на мой вопрос, – сказал он. – Когда ты звонил в дом Барклая, ты знал, что Манн там? – Ты думаешь, я стал бы звонить, если б знал?! Приди в себя, Риордан, я сам вас на него навел! – Мисс Барклай – твоя подружка? – Невеста. – Может, поэтому тебе так не терпелось сообщить ей, что ее бывший ухажер имел интрижку с Лолой Манфред? – Ты намекаешь, что я навел вас на Манна из ревности? Чтобы убрать его с дороги? – Почему бы и нет? – Бред собачий! – Вчера вечером, когда ты приехал к Барклаю, кто открыл тебе дверь? – Мисс Барклай. Риордан кивнул. Видимо, мой ответ совпал с версией Барклая. – Сколько времени вы были с ней вдвоем в коридоре? – Минуты три-четыре. Она упала в обморок, когда увидела меня. – В обморок? Барклай ничего об этом не говорил. – О таких вещах Барклай говорить не станет. А то вдруг кто узнает, что его дочь, воспитанная на «Правде и здоровье», на самом деле живой человек со своими слабостями? Риордан поморщился. Я видел, что он верит мне не до конца, и это вынуждало меня обороняться. Будто я в чем-то виновен. – Почему ты об этом спрашиваешь? Что, вы думаете, Манн скрылся, пока мы с Элеанор были в коридоре? – Так утверждает Барклай. Якобы Манн находился с ними в комнате – ну, в той безумной черно-белой, которая похожа на приемный покой в лечебнице для умалишенных. Ты позвонил. Мисс Барклай пошла открывать. Ее долго не было, и Барклай вышел посмотреть, что там случилось. В это время Манн улизнул. – Да ладно! – Барклай думает, что он ушел черным ходом. Там есть служебный лифт без швейцара и некий коридор из подвала на Мэдисон-авеню. – Я знаю. Мы вчера так ушли с Элеанор. – Серьезно? А зачем? Я задумался. Барклай был так настойчив, а Элеанор так хотела домой, что я не стал задавать вопросов и поступил, как хотели они. – К дому подъехала полиция, – ответил я Риордану. – Элеанор очень устала, ее отец решил, что ей лучше отдохнуть перед допросом. Он и предложил нам спуститься на служебном лифте. Риордан нажал на кнопку, расположенную возле таблички с именем Элеанор. Раздался звуковой сигнал, и защелка двери, ведущей к лестнице, открылась. Я забежал вперед, преградил Риордану путь и спросил: – А ты вчера не спросил Барклая про Уоррена Вильсона? Что он сказал? Риордан протиснулся мимо меня и стал подниматься по лестнице. Двумя этажами выше уже щелкнул дверной замок. Барклай протянул Риордану руку, пожелал ему доброго утра. Мне же добродушно сказал: – А, вернулся, парень? Элеанор куда-то вышла. Простыни с дивана были убраны, так же как и посуда со стола. – Садитесь, капитан. Джон, возьмите у него пальто. Полагаю, вы к моей дочери. Барклай вел себя так, словно находился у себя дома, а не в квартире Элеанор. Я встал, как сенбернар, у дверей спальни. Риордан сел на жесткий стул, Барклай же с комфортом устроился на диване. – Удалось поймать беглеца? – спросил он. – Почему вы не заявили об угоне вашего автомобиля? – спросил Риордан. – А что, какую-то из моих машин украли? Я не в курсе. Шофер мне ничего такого не сообщал.