Как и с Пантелеевым, Даша брякнула первую пришедшую в голову сумму: — Три тысячи. — Не слабо, — апатично заметила Шувалова. — Губа не дура. С трудом сдерживаясь, чтобы не расплыться в счастливой улыбке, Даша попыталась подняться: — Как жаль, что вам не подходит мое предложение. А мне так нужны деньги, так нужны... Ну, на нет и суда нет. Что ж, спасибо за гостеприимство, позвольте попрощаться и... — Не суетись. — Вдова преградила дорогу. — Отдай мне ее записи — и получишь свои три штуки. Последняя фраза заставила уже поднимавшуюся с табурета гостью замереть. — Записи? — медленно переспросила она, опускаясь. — Какие именно? — Те самые, ради которых ты устроилась к ней на работу. Впервые за все время нахождения в этой квартире у незадачливого детектива промелькнула мысль: а может, Шувалова не такая уж и сумасшедшая, как кажется? — Послушай... те, — больше всего сейчас Даша боялась сказать что-нибудь не то. — Я не буду утверждать, что помыслы мои были чисты, но клянусь, я и правда не понимаю, о чем идет речь... Заметив, что глаза Черной вдовы вновь стали стекленеть, она поспешно выставила ладонь вперед: — Подожди секундочку! Я действительно хотела Юльку ограбить и свалить на других, но я совершенно точно не собиралась красть никакие документы, хочешь верь, а хочешь нет. Шувалова смотрела все еще с подозрением, но уже несколько иначе. — Ты хочешь сказать, что никогда не видела у нее такой темно-коричневой кожаной папки? Даша отрицательно покачала головой: — Честно? — Честно. — Мне нужна именно она. Даша растерянно смотрела снизу вверх: — Ты же с ней вместе работаешь, неужели нельзя улучить момент и... — Она не приносит ее на работу. — Откуда же ты знаешь про эту папку? — От верблюда. Какая тебе разница? Она у нее дома, в сейфе. — А сейф где? — В ее кабинете. В голове что-то неприятно зудело. — Ты ее там видела? — Нет. Шувалова вытащила сигарету, но на этот раз гостье предлагать не стала. — Зойка видела, а Юлька ее за это и убила. Не произнеси Шувалова последней фразы, Даша, может быть, и переменила бы свое мнение по поводу душевного состояния хозяйки, но не далее как десять минут назад Черная вдова уже дала одно заключение относительно предполагаемой причины смерти неведомой Зои. — Ты же сказала, что она ее за рыб убила. — За рыб, за документы, какая разница... — В безжизненных глазах снова появилась тоска. — Достань мне эту папку, и я заплачу, сколько скажешь. — А что в ней? — Тебе это не интересно. — Как это не интересно? Очень даже интересно. Как я узнаю, сколько стоит хранящаяся в ней информация на самом деле? Шувалова мрачно дымила носом. — Когда достанешь, раскрой посмотри... Я куплю ее за любые деньги. Но надо сделать это быстро. — Я подумаю. — Даша встала. — Мне понадобится дня два-три. — Хоть неделю. Только будь осторожна. А то отправишься в гости к Зойке. 2 Стараясь держаться в тени тополей, Даша торопливо вышагивала в сторону метро. Она все никак не могла понять, к какому разряду отнести Шувалову: сумасшедших полностью, сумасшедших частично или просто одержимых. Если бы не просьба украсть документы, она бы и секунды не размышляла над этой проблемой, но некие документы пытался заполучить и Пантелеев, а уж он-то точно нормальнее всех нормальных. Даша остановилась. Стоп. А что, если и остальным нужны были записи? Только Истомин и Валикбеев осторожничают, а эти двое раскололись сразу. Допустим. Только при чем здесь рыбы? Их-то зачем травили? Голова шла крутом. Хорошо, допустим, дело не в рыбах, а в Юлькиной научной работе, тогда в эту версию не вписывается Истомин: он не имеет никакого отношения к науке, даже институт не закончил. Да и Шувалова под большим вопросом: сумасшедшие не заботятся о карьерном росте. А может... Впрочем, какая разница, к рыбам это не имеет никакого отношения, выяснять же отношения между учеными — дело заведомо бессмысленное. Последняя версия вызывала сомнения, возможно, потому что непонятно, как с помощью дохлых рыб можно проникнуть в компьютер или в рабочий стол. «Черт бы побрал эту компанию!» Из сумки послышалась мелодия. Достав телефон, Даша посмотрела на табло. «Тебя только не хватало!» — Привет... — Привет, дорогая. — Боже, какие нежности. — Она присела на скамейку. — Чего надо? — Нет, и она меня еще обвиняет в грубости! — Голос у Полетаева был благодушный. — Я тебя не в грубости обвиняю, а в отсутствии воспитания. — А у тебя его, конечно, хоть отбавляй. — Не пойму, ты что, от безделья не знаешь, чем заняться? Полковник коротко рассмеялся: — А чего такая с утра злая? Каменный цветок не выходит? — Ты зачем позвонил? — Хотел тебя пригласить пообедать. — Спасибо, я уже сыта. — Да, вижу, плохи у тебя дела. Может, и вправду подсобить? Даша приподняла бровь: — Ты это серьезно? — Почему бы и нет... — Ты же собирался ради собственной забавы заняться истреблением остатков рыбы в подмосковных водоемах. Раздался зевок. — Господи, как ты подвержена массовой истерии! Если тебе так жалко рыбок, заказывай в ресторанах хлеб с подсолнечным маслом. Так нет, обязательно форель требует. Упрек был справедливым, но не соглашаться же с ним. — Я ее уже мертвую заказываю. Если бы не предлагали, так и не ела бы.