Даше стали понятны и внезапный отказ Валикбеева от желания посетить квартиру Паэгле, и необыкновенная осведомленность Истомина о том, кто она такая и чем на самом деле занимается. — Артему Истомину тоже ты рассказала? — Что мы учились в одном классе? — О том, что я детектив. — Нет. — Тогда откуда же он знает? — От Ираклия, скорее всего. Они дружат. «Дружат». Даша прикрыла глаза. Так, так, так... Все ясно. К черту рыб, Валикбеев, наверное, тоже охотился за коричневой папкой. Юлька явно морочит ей голову. Никому не нужные исследования не станут хранить в домашнем сейфе. Но зачем документы Истомину? Он-то не ученый. Хочет помочь другу? Или же он вообще ни при чем? Скорее всего, ни при чем, просто хотел купить рыб, а Юлька, не подозревая о подоплеке дела, записала его в подозреваемые. Бедные же цихлиды пали всего лишь невинной жертвой в борьбе за научный прогресс. Шаг за шагом связь между гибелью рыб и научной работой Паэгле вырисовывалась все четче, что бы сама Юлька об этом ни говорила и ни думала. — Слушай, Диана, а они там, в институте твоего мужа, все вместе работают над одной проблемой или у каждого свое направление? Впавшая в прострацию Юркевич лишь дернула плечом: — Откуда мне знать! Я бы их вообще разогнала. Все это бред. Господь либо дает ребенка, либо нет. Что толку заниматься каким-то дурацкими исследованиями, если самому себе помочь не можешь? — Красивое глуповатое лицо вновь стало злым. — Козел. Сапожник без сапог. — Подожди, получается, что твоего мужа Юлька тоже лечила? — В голове вдруг промелькнуло — а вдруг преступника интересовали не все записи, а только те, что касались директора института? Тот вполне мог быть участником эксперимента. И тогда возникал мотив: шантаж или, наоборот, желание прогнуться перед начальством, если только это не сам Валикбеев. Но Юркевич покачала белокурой головой: — Нет, его она не лечила. — Не лечила? — несказанно удивилась Даша. — Но почему? — Сказала, что безнадежен. Хотя все знают, это оттого, что она меня ненавидит. — Скажешь тоже... Просто у Юльки такой характер. — Прозвучало не слишком убедительно, но врожденная деликатность большего не позволила. — Ты что, первый год ее знаешь? — При чем здесь характер? — Блондинка почти оправилась от истерики, в ее лице появилась мстительная злость. — Она меня ненавидит за то... Звонок телефона не дал закончить фразу. Даша приложила палец к губам и сняла трубку. — Слушаю вас. — Добрый день, Юлию Сергеевну, пожалуйста, — раздался густой начальственный бас. — Ее нет. Я могу что-нибудь передать? — Да, передайте, что... Юркевич встала и помахала рукой, показывая, что уходит. Даша энергичным жестом заставила ее сесть обратно. — Как, простите? — переспросила она звонившего. — Телефонограмма? Вы хотите передать телефонограмму? Голос стал чуть раздраженнее. — Вы домработница? — Что-то в этом роде. — Тогда, если вас не затруднит, возьмите, пожалуйста, ручку и запишите. — Сейчас, одну минутку... Даша вытащила салфетку: — Говорите, записываю. — Беременность не наступает. Согласен на уколы. Сообщите цену материала. Мягкая салфетка продавливалась, гелевые чернила растекались. — «...не наступает… материала». Простите, а как ваше имя? От кого телефонограмма? — Пероцкий Георгий Никитович. Вы все записали? — Слово в слово. — Когда вы сможете передать? — Как только она придет. — А когда она придет? — В двадцать три девятнадцать. Всего хорошего, — пробормотала Даша. И, повесив трубку, задумчиво повторила: «Беременность не наступает, согласен на уколы...» Интересно, кому уколы, ему, что ли? — Как вообще она может заниматься такой гадостью? — Блондинка брезгливо тряхнула пальцами. — Что за работа для женщины? — Что ты имеешь в виду? — Копаться в чьих-то яйцах. Даша вздохнула: ни возраст, ни одежда, ни относительно удачное замужество так и не сделали из разболтанной школьницы светскую даму. — По-твоему, это работа для настоящих мужчин? — только и нашлась сказать она. — Ну, не знаю... — Юркевич как-то нервно заозиралась и, вытянув красивую шею, прошептала: — Слушай, а может, это Юлькина работа? Может, это она мне ребенка сделала? А? Некоторое время Даша вглядывалась в кукольное личико бывшей одноклассницы, пытаясь отыскать или издевку, или признаки надвигающегося безумия. Какой бы недоразвитой Юркевич ни была, но среднюю школу она все-таки закончила. — Диан, у тебя с головой все в порядке? — на всякий случай спросила Даша. — Чем бы Паэгле тебе ребенка сделала? — Откуда я знаю! — Черные ресницы возмущенно затрепетали. — Она все может. Как раз месяца полтора назад я проходила у них очередное обследование. Может, она под шумок мне что-нибудь и пересадила. — Пересадила. — Даша покивала головой. — На Юлькином месте я бы тебе пару дополнительных извилин пересадила. Диан, отдохни немного. Это, наверное, токсикоз дает о себе знать. — Значит, ты мне не веришь? — вспыхнула бывшая одноклассница. — Конечно, верю. Ведь ребенка пересадить проще, чем волосы с жопы на голову! — в запале воскликнула Даша. — По-твоему, я вру? — На глазах Дианы снова выступили слезы. Посчитав дальнейшую дискуссию бессмысленной — врала Юркевич или бредила, значения не имело, — Даша поинтересовалась: — А ты уверена, что Юлька все рассказывает твоему мужу? Я имею в виду как директору института. — Откуда я знаю! — Блондинка снова выдрала салфетку из коробки и аккуратно промокнула мокрые реснички. — Может, она ведет какие-нибудь собственные научные исследования, тайком? Ты не знаешь, сотрудничает Паэгле еще с каким-нибудь частным центром? — Откуда я знаю, — уныло повторила Диана. — Господи, я даже не знаю, от кого беременна! — Может, от Пантелеева? — усмехнулась Даша, которой всегда нравилось подначивать плаксивую истеричку. — Говорят, он к тебе неравнодушен. — Да он вообще больной! — Пухлые губы брезгливо скривились. — Пока анализы сдаешь, ну всю облапает. Ненавижу его! — Ты это специально говоришь. Такого красавца и не полюбить... — Да иди ты со своим красавцем! Даша посмотрела на часы: — Нет, Диан, давай лучше ты пойдешь. Тебе делать не фига, а у меня дел до черта. — Подожди... — снова заканючила Юркевич. — Ты должна мне помочь... — Ничего я тебе не должна. Иди, иди, не мешай людям делом заниматься. 2