С трудом избавившись от Юркевич, Даша попробовала заняться своим туалетом: уже перевалило за полдень, а она даже зубы не почистила. Паста выскользнула из рук и упала за стиральную машину, пока она ее доставала, потеряла щетку. В голове царил какой-то хаос. В сердцах хватив тюбиком о столешницу, Даша присела на край ванной. Нет, все-таки не бывает идеальных людей, Паэгле — наглядный пример. Если бы она с самого начала не заморочила ей голову своими рыбами, расследование можно было бы вести совсем по-другому — проще и эффективнее. Полетаев на пару с Оккамом и его бритвой оказались правы: мысль, пришедшая в голову самой первой, оказывается самой верной. Она-то не верила в это рыбное убийство изначально. Ну не будут же взрослые состоявшиеся люди заниматься всякой ерундой! Рыб отравили с одной целью — приблизиться к документам. Странно, что Паэгле не хочет принимать эту версию. Даша все-таки решила почистить зубы. Выдавливая пасту на, с трудом отысканную, щетку, она пыталась понять, почему Юлька так равнодушно отнеслась к известию о шпионаже в собственном доме. Да со своим характером она должна была бы порвать и Пантелеева, и Шувалову на бинты, а не пожимать плечами и предлагать просмотреть любые документы в своем сейфе. Отражение в зеркале было хмурым и сосредоточенным. Документы, документы... Что же это за документы такие? И спросить-то не у кого. Впрочем... «А что, если прямо сейчас позвонить Пантелееву и предложить ему папку? » Видимо, зубы почистить сегодня было не суждено. Даша бросила и щетку, и пасту, вернулась в гостиную и, отыскав телефон, набрала номер доцента. — Добрый день, Юрий Иванович, — ласково пропела она. — Это Даша, домработница Юли Паэгле. — Да, здравствуйте! — То ли оттого, что разговор шел по телефону, то ли памятуя обиду, сегодня юркий доцент был гораздо сдержаннее. — Что вы хотели? — Я хотела спросить, вам знакома некая темно-коричневая кожаная папка? — Что? Какая папка? — Которую Юля хранит в своем сейфе. Я подумала, может, это именно та, которая вам нужна? В трубке повисла тишина. — А что в ней? — наконец спросил Пантелеев. — Что в ней, я не знаю. В этом и заключается вся прелесть моего предложения. Итак, вы выбираете приз или берете папку? — Какой приз? — Доцент заметно нервничал. — Что вы мне голову морочите? — Это я так, к слову, как в «Поле чудес». А вкратце мое предложение таково: платите две тысячи и забираете папку, не заглядывая в нее. Что-то глухо хлопнуло, и звук стал объемнее, вероятно, Пантелеев перешел в другое помещение. — Ладно, получите вы свои деньги, — процедил он тихим шепотом. — Но сначала я должен убедиться, что в папке находится именно то, что мне нужно. — А что вам нужно? — быстро спросила Даша. — Я не могу вам сказать. — Тогда как я узнаю, есть там это или нет? — Давайте я сначала посмотрю. — Ага! — Даша рассматривала свои ногти. Надо избавляться от дурной привычки, опять два ногтя под корень сгрызены. — А потом вы дадите мне посмотреть на ваши деньги, и мы будем квиты. — В таком случае сделка не состоится, — холодно произнес доцент. — Очень жаль, — вздохнула Даша и нажала отбой. — Была нужда... Несмотря на видимую бесполезность беседы, напрашивался как минимум один вывод: Шувалова обладает информацией о том, что именно находится в Юлькином сейфе, а Пантелеев нет. Это может что-то значить, а может не значить ничего. Пантелеев — еще тот гад и жучило, неизвестно, говорит ли он правду. Но откуда Шувалова знает про папку? Ответ высветился с ошеломляющей очевидностью: ей сообщила домработница. Только Зоя могла знать, что именно хранится у Юльки в сейфе. Поэтому-то Шувалова и была уверена, что домработницу убили. И разговаривала по телефону Зоя именно с ней — Юлька просто убедила себя, что деньги предлагают только мужчины, а убедить себя в чем угодно можно. Даже в знании русского языка. Вернувшись в ванную, Даша потянулась за полотенцем. Шувалова... Хм. А ведь это шанс. Если кто и расскажет ей о документах, так только Черная вдова. Главное — застать ту врасплох и чуть-чуть вывести из себя. Конечно, определенный риск есть, но при правильной тактике удастся многое узнать. Глава 24 1 Нечасто Даше приходилось врываться к людям без предупреждения, но она побоялась, что Шувалова откажется от встречи. Сейчас Черная вдова была единственной, кто мог хоть немного пролить свет на то, чем на самом деле занимается Паэгле. Шувалова смотрела на гостью, словно впервые видела. — Вы меня помните? — в растерянности спросила Даша. Вдова неопределенно пожала плечами: — Что случилось? — Да ничего особенного. Мы не могли бы поговорить в квартире? — Гостья попробовала пошутить: — Лестничные площадки к откровенной беседе располагают только влюбленных. Рыбьи глаза равнодушно сморгнули: — Проходи. Только у меня не убрано. Странно, что она вообще об этом помнила. Пошаркав ногами о коврик, дабы не добавлять новой грязи, Даша прошла на уже знакомую кухню. К сожалению, там чище не стало. — Марина, я нашла способ выполнить вашу просьбу. Более того, я не возьму с вас денег. Но при одном условии. — Каком? — На круглом белом лице не появилось и тени любопытства. — Вы мне расскажете, зачем вам понадобились именно эти документы. — Ты и сама знаешь. Даша вежливо улыбнулась. — Нет, не знаю. Если бы знала, не спрашивала. — Да все ты знаешь, — равнодушно повторила вдова. — Уверяю, что нет. — А я говорю — знаешь. — Хорошо, допустим, знаю. — Спорить с сумасшедшими — только воздух сотрясать. — Речь не об этом, я хочу знать, зачем они вам. Не меняя ни ритма, ни интонации, Шувалова продолжила все в том же нудном стиле: — Для того же, для чего и тебе. — А для чего мне? — Ты сама знаешь. — Нет, не знаю. — Нет, знаешь. — Вдовицу явно где-то переклинило. Ничего не оставалось, как заходить на новый круг: — Допустим, знаю. Но как ты думаешь, для чего мне нужны эти документы? — А тебе документы и не нужны. Вот тут терпение и закончилось. С трудом сохраняя остатки приличия, Даша прорычала: — А что тогда, черт побери, мне нужно?! — Ребенок. — Ребенок? — Веснушчатый нос непонимающе сморщился. — Какой еще ребенок? — «Какой, какой...» Обыкновенный. Маленький, розовый. Перед глазами вдруг возник огромный аквариум, полный маленьких плавающих детей. Дети были похожи на целлулоидных пупсов с неподвижно-согнутыми руками и ногами и выпуклыми красными щечками. — Ничего не понимаю. А при чем здесь ребенок? Вдова Шувалова смотрела пристально, недобро, как давеча перед приступом.