— Ого, слышу любопытство в твоем голосе, — вступил в разговор Крячко. — А ты не такой простак, каким хочешь казаться. Решил выудить у нас информацию? Хочешь знать, имеем ли мы в наличии тело, без которого обвинение не предъявить? Умно! — Тело мы найдем, — перебил его Гуров. — Не сегодня, так завтра. Ты посидишь в изоляторе, пока мы будем работать. Но в итоге тебе все равно придется выбирать. — Выбирать из чего? — спросил Бритый. Ему с трудом удалось скрыть вздох облегчения после заявления Гурова о том, что тело Камова не найдено, но Лев успел заметить перемену во взгляде. — Выбор прост и сложен одновременно, — не подавая вида, что заметил эти изменения, ответил он. — Либо ты защищаешь себя, либо остаешься предан боссу, который наверняка отдаст тебя на откуп прокурору, как только для него самого запахнет жареным. — Послушайте, я, верно, не с того начал. — Бритый решил сменить тактику. — Нагрубил вам, отказывался отвечать на вопросы, вместо того чтобы вежливо попросить прояснить ситуацию. Давайте начнем сначала. В чем меня обвиняют? — Разве это не очевидно? Ты, дружок, снова не с того конца заходишь, — произнес Крячко. — Вы тут столько всего наговорили, что любой запутается, — смиренно произнес Бритый. — Какие-то автомобили, недостроенные дома, потерянный человек. Как все это связано со мной? — Ладно, будь по-твоему. — Гуров сделал вид, что поверил в искренность Бритого. — Ситуация такова: несколько дней назад исчез человек, Роман Камов. Он — адвокат из Подмосковья. Есть свидетель, который видел вас вместе. И есть свидетель, который видел тебя и твоих дружков в дачном кооперативе, где в подвале недостроенного дома обнаружены следы Камова. Теперь проводим параллель. Сегодня я встречался с твоим боссом, сообщил ему об исчезновении Камова. После этого отправился в дачный поселок, куда чуть позже прибыли криминалисты, а спустя полчаса на меня было совершено нападение. Связь улавливаешь? — Ваши выводы неверны, — несколько оживился Бритый. — Допустим, я встречался с этим вашим Камовым. На фамилии у меня всегда была плохая память. Дадите фотку, скажу, где и зачем, но только после того, как мне выдвинут обвинение. Пока я не вижу оснований для ареста. — Странно, что не видишь, — перебил его Крячко, но Бритый не обратил на это внимания, а продолжил свои выкладки: — Я вот что думаю: ничего у вас на меня нет. Ну, базарил я с адвокатом, что с того? У меня были вопросы частного характера, которые я решил перетереть с «юриком». Почему выбрал его? Ответ прост: подмосковные юристы берут меньше, а я не люблю тратить бабки впустую Если можно получить желаемое за меньшие деньги, почему бы и нет. — А отпечатки пальцев в подвале недостроенного дома? — поддержал игру Лев. — Это его выбор. Захотел встретиться там, я не возражал. Мне вообще по барабану, где базар держать. Посидели, вопросы порешали, я уехал. Что с ним происходило дальше, не моя забота. А машина, в которой я якобы гонялся за вами, гражданин начальник, вообще ко мне никакого отношения не имеет. В ней ведь моих отпечатков пальцев нет. — Откуда такая уверенность? — Говоря это, Гуров улыбался. Он сообщил Бритому все, что хотел, и теперь только наблюдал за реакцией. Ставку он делал не на этот разговор, а на будущее. Он собирался устроить Бритому очную ставку с его пассией, Анастасией Зубовой. Вот тогда разговор пойдет серьезный. Сейчас же достаточно того, что Бритый выдвигает версии, от которых впоследствии ему придется отказаться. Чем больше наговорит сейчас, тем труднее ему будет вывернуться на очной ставке. — Если бы это было не так, я бы сейчас не сидел на мягком диване, а грыз шконку в «Матросской Тишине», — ответил Бритый. — Стволы, кстати, вы тоже не нашли. И не найдете. — Хорошо спрятал? — усмехнулся Крячко. — Э нет, гражданин начальник, на такой ерунде вам меня не подловить, — довольно проговорил Бритый. — Не нашли, потому что их нет. Я оружия не держу. Можете обыскать мою хату. Адресок подкинуть? Поставите галочку против графы «сотрудничество с ментами». — Значит, признаваться не хочешь, — притворно вздохнул Лев. — Напрасно. Мы ведь понимаем, что в этом деле ты мелкая сошка. Исчезновение Камова связано с деятельностью твоего босса, Головы. Я пока не знаю, в чем его заинтересованность, но узнаю непременно. И тогда твой отказ от чистосердечного признания будет выглядеть еще глупее. Голова уже открестился от тебя. Заявил, что ты уже давно не работаешь на него. Он — белый и пушистый, налоги платит и все такое. С шушерой вроде Димы Шипова он больше не водится, а потом отправил тебя на заведомо проигрышное дело. Не понимаю, как ты мог на это подписаться? — Подписаться на что? — переспросил Бритый. — Убрать сотрудника полиции. Заштатный адвокат — это одно, но убийство старшего оперуполномоченного уголовного розыска в полковничьем звании? Верх глупости. По сути, Голова тебя подставил. Как думаешь, если бы твой план сработал, моя машина полетела в кювет, и я бы погиб, что было бы дальше? — Вопрос чисто гипотетический? — прищурился Бритый. — Гипотетический, — кивнул Лев. — Если чисто гипотетически, то вы бы, гражданин начальник, сейчас лежали в морге, а ваши родственники и друзья сокрушались бы о том, как печально, что такой башковитый опер не позаботился проверить тормоза или что-то в этом роде. Они бы оплакивали вас и мягко журили за то, что вы вовремя не провели техосмотр своей колымаги. Чисто гипотетически, разумеется. — Все было бы не так, — покачал головой Гуров. — Допустим, насчет тела ты не ошибся и оно действительно лежало бы в морге, вот только мои друзья не сидели бы на скамейке плакальщиц, а подняли бы весь город на уши, разыскивая того, кто помог мне слететь в кювет. Мои друзья-полицейские знали, что я вышел на тебя. Как думаешь, на кого пало бы подозрение в первую очередь? Произошло бы то, что происходит сейчас, за исключением моего присутствия. И обвиняли бы тебя уже не в покушении на убийство, а в убийстве полицейского. Кстати, твой босс тоже об этом знал. — Знал о чем? — Бритый напрягся. — О том, что мне известно, что ты встречался с Камовым. Так что, сам видишь, он тебя круто подставил. — Брехня, — небрежно бросил Бритый, но выражение его лица изменилось. — Ладно, брехня так брехня, — невозмутимо согласился Лев. — Значит, тебе не о чем беспокоиться. Пойдем, нас уже заждались. Он поднял Бритого с дивана, Крячко подхватил арестанта под левую руку, и вместе они вывели его во двор, где их ждал микроавтобус. Загрузив Бритого в салон, Гуров велел везти всех в ближайший участок для оформления задержания. Когда микроавтобус уехал, Гуров и Крячко вызвали такси и разъехались по домам, отложив обсуждение до утра. Весь следующий день Гуров и Крячко занимались каждый своим делом. Крячко зарылся в бумагах, составляя отчеты о проведенных оперативных действиях, подбивая результаты задержания Бритого и его команды. Он носился между Главком и следственным изолятором, куда были доставлены задержанные, утрясая формальности, и держал отчет перед генералом Орловым. А Гуров искал выходы на людей, способных дать информацию о деятельности Головы в качестве «решалы» проблем богатых и знаменитых. Утром в кабинете генерала состоялся спор, в котором Гуров одержал победу. Он настаивал на том, что сам Камов не мог быть столь важной персоной, чтобы доставить неприятности кому-то, кто мог нанять Голову для решения своих проблем. Главным аргументом был тот факт, что Голова не побоялся устроить покушение на сотрудника полиции такого уровня, как полковник Московского уголовного розыска. Ради мелкой сошки он бы на это не пошел, утверждал Лев, и генералу пришлось с этим согласиться. А согласившись, он был вынужден дать «зеленый свет» на поиски этого самого клиента. Гуров и представить себе не мог, насколько сложно будет воплотить в жизнь его план. Он прошелся по всем своим осведомителям, задействовал оперов всех московских округов, отдав им приказ искать того, кто в курсе тайных дел Головы, но все безрезультатно. Либо Голова работал настолько осмотрительно, что ни один осведомитель не был в курсе его дел, либо все они боялись связываться с ним, опасаясь гнева его именитых клиентов. Под конец дня Гуров пришел в отчаяние. Как узнать имя последнего клиента Головы, если все, кто мог помочь, уже опрошены? В полдень он дал задание капитану Жаворонкову из информационного отдела собрать сведения обо всех состоявшихся и несостоявшихся скандалах, связанных со столичными «шишками». Он надеялся, что там сможет отыскать зацепку, но даже подборка, сделанная капитаном Жаворонковым, и та не принесла успеха. В списке нашлось несколько кандидатов, требующих проверки, и Гуров выбил у генерала разрешение прощупать их на предмет связи с Головой. Тот скрепя сердце дал «добро», окружные участки выделили людей, которые эту самую проверку и провели, но никакой связи с господином Воскобойниковым обнаружено не было. К вечеру Гуров был готов поверить заявлению Воскобойникова о том, что его жизнь стала безупречной и далекой от криминала. Если бы не недавние события с покушением на его жизнь и не впечатление от беседы с Бритым, он так бы и сделал, отказался бы от мысли, что за смертью Камова стоит клиент Головы. Но то, что он увидел в глазах Бритого, не давало ему покоя. Бритый точно знал, ради кого устроил гонку на дороге, ради кого рисковал получить пожизненное заключение. Так кого же мог настолько скомпрометировать Роман Камов? Ждать признания от Бритого было рано. Его следовало помариновать в СИЗО хотя бы двое суток и только тогда предъявлять ему Зубову в качестве аргумента. А что, если Зубова в курсе дел Головы? Предположение сомнительное, но это лучше, чем сидеть сложа руки и ждать, пока у Бритого изменится настроение. И Гуров отправился к Зубовой. Дома он ее не застал, но, вместо того чтобы уехать, обосновался возле ворот охраняемого дома и принялся терпеливо ждать. Зубова объявилась к девяти вечера. Такси остановилось возле ворот, Анастасия выпорхнула из салона, сияя ослепительной улыбкой. Как и в день знакомства, выглядела она на все сто. Дорогой костюм нежно-бежевого цвета подчеркивал идеальную фигуру, распущенные волосы каскадом ниспадали до талии, туфли на высоком каблуке прибавляли сантиметров десять и без того длинным ногам. Увидев Гурова, она нахмурилась и с вызовом спросила: — Что вы здесь делаете? — Жду вас, — спокойно ответил Лев. — Не хотите побеседовать? — Я устала. И я вам ничего не должна. Оставьте меня в покое! — Не могу. Есть тема, которую нужно обсудить. — Мой любовник уехал, больше я с ним не встречаюсь, связь не поддерживаю. Обсуждать нечего, — отрезала Зубова и дала знак охраннику, чтобы тот открывал калитку. — Всего хорошего! — Интересная у вас жизнь, Анастасия Павловна, — растягивая слова, начал Гуров. — Один любовник уехал, второй в следственном изоляторе чалится, а приехали вы, наверное, от третьего? Охранник, успевший распахнуть калитку перед очаровательной квартиросъемщицей, разинул рот от удивления. Зубова застыла на месте, через дорогой кардиган Гурову было видно, как напряглась ее спина. Он решил закрепить эффект. — Или у вас всего один любовник? Тот, что сейчас в СИЗО? Не от него ли возвращаетесь? Ах да, вас же к нему не пустят. — В голосе его проскользнула нотка сочувствия. — Жаль, очень жаль, но правила для всех одинаковые. Вы ведь ему не жена. И даже не любовница, пока не признаетесь в обратном. Зубова вернулась, вплотную подошла к Гурову и, глядя ему в глаза, прошипела: — Вы — мерзкий манипулятор, сплетник и лжец! Я не стану с вами разговаривать, не стану встречаться и уж тем более — сотрудничать. Хотите беседы? Отлично! Вызывайте повесткой. И позаботьтесь о том, чтобы причина была достаточно веской, в противном случае мой адвокат позаботится о том, чтобы вы не отделались простым административным взысканием. — Ваш адвокат случайно не господин Хитиков? Было бы любопытно пообщаться с ним вновь, — заметил Лев. — Когда я навещал босса вашего любовника, не Камова, разумеется, а Дмитрия Шипова, вашего реального любовника, беседа проходила в присутствии адвоката Хитикова. Он не упоминал о том, что представляет интересы Шипова или его любовницы, но чем черт не шутит? Впрочем, Шипова он представлять не может, ведь тогда бы налицо был конфликт интересов. Как, скажите на милость, защищать одного клиента, когда твой второй клиент является угрозой для первого? Губы Зубовой вытянулись в тонкую полоску, она стиснула кулаки и, с силой ударив Гурова в грудь, процедила сквозь зубы: — Отвали от меня! Проваливай, слышишь? — Так вы не знали об этом? — Гуров сделал вид, что удивлен. — Вам никто не сообщил о том, что ваш любовник попал в переделку? Сожалею, что принес дурную весть. Я был уверен, что его босс, господин Воскобойников, который, кстати, является виновником ареста Дмитрия Шипова, успел дать распоряжение насчет вас. — Какое еще распоряжение? — машинально переспросила Зубова. — Теперь вы для него досадная помеха, не более. Вы знаете то, чего не должен знать следователь, а это явная угроза спокойствию Воскобойникова. Если ваш приятель Шипов не выйдет на волю достаточно быстро, вашей жизни грозит опасность. И это не пустые угрозы. — Не приближайтесь ко мне без ордера на арест! — повторила Зубова и побежала к подъезду. Видимо, она думала, что Гуров станет ее преследовать, и спешила оказаться в безопасности за закрытыми дверями, но полковник делать этого не стал. Он подождал, пока за ней захлопнется дверь, после чего сел в машину и уехал. По дороге набрал номер жены, сообщил ей о том, что вернется поздно, а, быть может, и вообще не приедет. Мария давно привыкла к тому, что муж задерживается на работе за полночь, но все равно всякий раз настроение у нее от этого портилось. Она попросила мужа быть осторожнее и положила трубку. Гуров подавил виноватый вздох. Всякий раз, когда обстоятельства дела заставляли его работать по ночам, он ощущал вину перед женой. «Может, плюнуть на все и уволиться? — в сотый раз подумал он. И в сотый раз отказался от этой идеи. — Нет, это не поможет мне сделать ее счастливее. Уже пробовал, не помогло. Так что подбери сопли, полковник Гуров, отправляйся в контору адвоката и раскрой это дело. Вот тогда у тебя будет время и на жену, и на то, чтобы делать ее счастливой». К зданию, где располагалась адвокатская контора Камова, Лев подъехал за час до полуночи. Окна соседних домов еще светились: любители полуночных развлечений в виде просмотра телепередач и чтения художественной литературы задернули шторы и предавались любимым занятиям. В офисном здании светилось лишь одно окно. По слабой интенсивности света Гуров догадался, что освещенное помещение не что иное, как лестничный пролет. Дверь офиса выходила непосредственно на улицу, он достал ключи, отомкнул замок и прошел внутрь. Разрешение на осмотр офиса Камова Гуров получил сразу после того, как друг Камова, Алексей Гликберг, опознал тело. Тогда же он отправил в офис одного из оперов. Тот озаботился изготовлением дубликата ключа, осмотрел помещение и предоставил отчет. Ничего значимого опер не нашел, но положение Гурова было настолько отчаянным, что он цеплялся за любую возможность. Не добившись результата от посещения Зубовой, Лев решил осмотреть офис лично, вдруг при первом осмотре что-то упустили? Миновав приемную, он подошел к двери, на которой висела табличка с фамилией погибшего адвоката. Толкнул дверь, она оказалась незапертой. В кабинете стояли стол, кожаное кресло, два стула для посетителей и закрытый шкаф для хранения бумаг. Стена над креслом владельца кабинета изобиловала рамками, в которые были вставлены всевозможные дипломы, грамоты и другие награды, полученные адвокатской конторой Камова и его партнеров. Гуров уселся в кресло, выдвинул верхний ящик. Там лежали канцелярские принадлежности: канцелярские скрепки, клей, ручки и карандаши. Второй ящик содержал стопки бланков на все случаи жизни. Третий был пуст. Ни в столе, ни сверху ни одного черновика, ни одной личной записи. — Интересно, как ты вел дела, неужели все держал в голове? — вслух размышлял Гуров. — Быть может, ты из числа тех педантов, что даже черновые записи держат в личном деле клиента? Стоит проверить. Он открыл дверцы шкафа для бумаг. Три ряда архивных папок с наклеенными корешками. Папки расставлены по датам. Лев достал ту, которая была датирована текущим годом и месяцем. Она оказалась практически пуста — тощая папка с одним-единственным делом. Фамилия клиента была Гурову знакома. Эти данные привез оперативник, осматривавший помещение до него. Лев убрал папку на место, взял следующую. Просмотрел записи. Два клиента за месяц, негусто. В остальных папках было то же самое, но он решил, что не уйдет из кабинета, пока не осмотрит их все до единой. Чтобы было удобнее, перенес папки на стол, снова уселся в кресло и начал осмотр. К концу третьего ряда Лев изрядно устал. «Напрасный труд, — ворчал он про себя. — Только время потерял». Он решил вернуть просмотренные и не просмотренные папки на место и отправляться домой. Составил папки друг на друга, подтянул к груди, осторожно поднялся, стараясь не разрушить получившуюся пирамиду, но, огибая угол стола, не рассчитал расстояние и зацепился ногой за корзину для бумаг. Пирамида рассыпалась, и папки с шумом полетели на пол. Гуров принялся собирать папки и по одной относить в шкаф. Несколько папок при падении раскрылись, их содержимое выпало наружу. С ними пришлось повозиться. Лев проверял дату каждого документа, прежде чем убрать его в папку. Рассматривая очередной документ, он нахмурился. Дата на бланке была свежей, а папки содержали материалы трехгодичной давности. «Как такое могло произойти? Свежий документ попал в папку с завершенным делом случайно? При той педантичности, с какой здесь все устроено, этого просто не могло случиться. Тогда почему бланк, оформленный полтора месяца назад, лежит сейчас передо мной на столе, а не покоится в папке, где ему самое место?» Гуров встал, подошел к шкафу, извлек папку, в которой лежали дела прошлого месяца, и вернулся обратно. В папке было всего два дела. В этот период к Камову обращался некий Михаил Игольников с просьбой представлять его в суде по поводу трений между ним и его партнером по бизнесу, и гражданка Ирина Лебедева, желавшая составить иск против косметического салона под смешным названием «Лилиоколум». Ни в том, ни в другом деле дубликата документа, найденного Гуровым, не имелось. Более того, документ этот явно выбивался из общей картины обоих дел. Собственно, и документом его можно было назвать лишь с натяжкой. Как и положено, бланк содержал все данные об индивидуальном предпринимателе Романе Камове. Далее следовала графа с датой. Она соответствовала принятым требованиям заполнения бланка-квитанции. Дальше было не так четко. Графа «принято от» пустовала. В графе «в уплату» стояла отписка «за юридические услуги». Подпись Камова имелась, а вместо подписи клиента стояла чудная закорючка. Конечно, можно было предположить, что это и есть настоящая подпись клиента — какую закорючку ставить для своей идентификации, дело добровольное. Возможно, клиент Камова — большой оригинал или пожилой человек, не утруждающий себя придумыванием витиеватой подписи. Но и это было не так любопытно, как запись в графах «учреждение» и «местонахождение». Уж их-то Камов мог заполнить без проблем. Его контора имела название и юридический адрес. Но записи в этих графах не соответствовали ни тому, ни другому. Это были аббревиатуры в три и четыре буквы, написанные не прописными, а строчными буквами, что было достаточно странно, если это действительно аббревиатура. Гуров сложил странный бланк и убрал его в карман, сложил в найденный в конторе пакет папки за три последних месяца. Наскоро распихав остальные папки на полки, он выключил свет, забрал пакет и ушел из конторы. Глава 8 В следственном изоляторе временного содержания стояла гробовая тишина. Даже из дежурки, где, коротая ночь, охранники обычно вели шумные разговоры, сейчас не доносилось ни звука. Освещение в коридорах и камерах притушили, как и требовали правила внутреннего распорядка. Бритый лежал на нарах в одиночной камере. Он не спал, лишь делал вид, что вырубился, как только за ним закрылась дверь. Охранник, совершающий обход каждый час, ушел минут десять назад. Бритому показалось, что он чересчур долго рассматривал его в «глазок», но, быть может, так только показалось. Спать Бритый не мог. Виной тому было стойкое ощущение близости смерти. Когда оно появилось впервые? В тот момент, когда в камеру другого изолятора заглянул охранник и сообщил, что к нему пришел адвокат? Или в тот момент, когда Бритый узнал, кто этого адвоката прислал? Нет, тогда он ничего, кроме облегчения, не почувствовал. Адвоката прислал Голова, значит, он о нем беспокоится, вот что он подумал в тот момент. Сообщение адвоката, что он выбил для Бритого перевод в то же СИЗО, где чалится Голова, вот что его насторожило. Но и тогда объяснение адвоката о том, что так ему будет легче работать и ничего больше, показалось Бритому логичным. «Одиночка», вот что выбило его из колеи. Зачем «одиночка»? Ответ был только один — Голова собирается избавиться от Бритого. Вот тогда-то и появилась эта щемящая боль в груди. Ему принесли ужин, баланду в алюминиевой миске, к которой он не притронулся. Не стал пить то пойло, что налили в кружку. От осмотра врача тоже отказался, сославшись на то, что был осмотрен при задержании. Забирая нетронутый ужин, охранник что-то буркнул себе под нос, но переспрашивать Бритый не стал, не до этого ему было. В следственном изоляторе номер четыре он провел уже больше десяти часов и до самого отбоя ждал, что получит весточку от Головы. Это означало бы, что у босса за пазухой нет камня, припасенного для него, но этого не произошло. С каждой минутой, проведенной в «одиночке», нервы Бритого натягивались все сильнее. Он лежал без движения, прислушиваясь к звукам вне камеры. Вздрагивал при каждом шорохе, втягивал голову в плечи, ожидая развязки. Бритый еще надеялся, что ошибся в своих прогнозах и его страх надуман. Такое иногда случается. Страх приходит из ниоткуда, от неизвестности и нервного напряжения. Он ожидал допроса следователя, прокручивал в голове события, предшествующие задержанию, пытался определить, какой версии держаться, и сумеют ли его подельники ладно соврать, не заложат ли его следаку, отсюда и чувство тревоги. Так прошел еще один час. В коридоре застучали сапоги охранника, совершающего очередной обход. Три шага, остановка, еще три шага, снова остановка. Все как обычно. Или нет? Бритому показалось, что он слышит шаги нескольких пар обуви. Он напряг слух. Так и есть. Шаги охранника отчетливые, уверенные, а за этим звуком едва различимый топот еще одной пары ног. «Вот ты и дождался, — мысленно произнес Бритый. — Идет твоя судьба. Или смерть, кому как нравится». Внезапно страх прошел. Его место заняла апатия и какое-то странное чувство облегчения. «Скоро все закончится, так или иначе», — успел подумать он, прежде чем дверь его камеры приоткрылась, пропуская внутрь того, кого он так долго ждал. — Ну, здорово, кореш, — произнес вошедший и уселся на постель в ногах Бритого. Это был Голова собственной персоной. Выглядел он шикарно, особенно если учитывать обстоятельства встречи. Аккуратная стрижка, волосы гладко зачесаны назад даже в это время суток. Строгий костюм, отглаженная рубашка темно-синего цвета. Если бы не обшарпанные стены «одиночки», можно было представить, что к Бритому пришел его родственник, которого он давно не видел, и визит его никак не связан со сложившейся ситуацией. — Чего молчишь? Не хочешь поздороваться со старым приятелем? — Голос Головы звучал обыденно. — Присядь, разговор есть.