Ослушаться Бритый не посмел. Он скинул ноги на пол, прислонился спиной к каретке кровати, машинально подтянул одеяло повыше, точно думал, что эта бесполезная преграда защитит его от неприятностей. Голова наблюдал за ним с возрастающим интересом. — Да ты, никак, боишься? — удивленно произнес он. Бритый не понял, вопрос это или утверждение, потому промолчал. — Возможно, ты и прав, — продолжал Голова. — Страх — плохой советчик, когда ты на воле, здесь же страх часто играет на нашей стороне. Я вот тоже иногда боюсь. Не тех, кто меня охраняет, эти мне не страшны. Людей вообще бояться глупо. А вот их поступков следует опасаться. Взять, к примеру, тебя. Сейчас ты ведешь себя молодцом, но что будет, когда следак возьмется за тебя конкретно? Мне тут птичка на хвосте новости принесла, я поразмыслил и решил тебя навестить. Ты ведь рад моему визиту, верно, Бритый? — Сдавать тебя я не собираюсь. — От долгого молчания голос Бритого прозвучал хрипловато, но уверенно. — Почему меня до сих пор не допрашивали, я не знаю. Наверное, думают, что так я стану сговорчивее. Их трюк не сработает, ты меня знаешь. — Знаю, потому и здесь, — мягко проговорил Голова. — Хочу прояснить кое-что до того, как ты встретишься со следователем или с нашим общим другом, полковником Гуровым. Это ведь по его вине ты здесь, верно? — Знаю, я облажался, — решив, что Голова пришел к нему с миром, начал оправдываться Бритый. — Надо было выждать удобный момент, а не переть напролом. Моя вина, Голова, мне и отвечать. Не знаю, что тебе наговорили, только у Гурова на меня ничего нет. Он не сможет доказать, что я был в той машине. Помурыжат пару недель и отпустят. — Мне бы твою уверенность, — притворно вздохнул Голова. — Спал бы сейчас себе спокойненько, вместо того чтобы вразумлять неразумное дитя, которое по доброте душевной взял себе в помощники. — Да ты сам рассуди, стали бы они меня манежить, будь у них доказуха? — Бритый продолжал умасливать босса. — Я с ним базар имел, в курсе, чем он дышит. Да любой адвокат за пять минут разобьет всю его доказательную базу. Точно тебе говорю. — У меня другое мнение на этот счет. Он далеко не дурак и соваться к тебе без неопровержимых улик не стал бы. А вот на меня у него действительно ничего нет. Пока. — Так это и останется. Я — могила, ты же знаешь, — заверил Бритый. — Могила, говоришь? Хорошая мысль, — задумчиво глядя на него, произнес Голова. — Могила — это и правда хорошо. А главное — надежно. — Ты о чем? — внезапно севшим голосом спросил Бритый. — Да все о том же, о вечном. Мысль твоя про могилу светлая. Как предпочитаешь умереть? Сам справишься или помощников прислать? — Ты ведь это несерьезно? — Прежнее чувство близкой смерти вновь вернулось к Бритому, но он отогнал его прочь. — Моя смерть никому не нужна. Я все исправлю, обещаю! — Это было бы неплохо, если бы было исполнимо, — снова вздохнул Голова. — Ты мне нравился, Бритый, сам это знаешь. Но в последнее время ты стал небрежен в делах. Кто в этом виноват? — У меня за пять лет ни одного прокола, — начал Бритый. — Я тебя ни разу не подвел, в чем я небрежен, скажи? — Значит, Гуров не в счет? Я так не считаю. И потом, в том деле с адвокатиком, как там его звали? — Голова сделал вид, что не может вспомнить имени адвоката. — С Камовым я сработал как надо, — защищался Бритый. — Никто на моем месте не сработал бы лучше. Кто же знал, что его жена нарвется на Гурова? Все было чисто, пока он не вмешался. — И потому я говорю, что работать ты стал небрежно. Кому нужны небрежные работники? Мне не нужны. И проблемы из-за небрежных работников мне не нужны, а из-за тебя, Бритый, у меня проблемы. — Помоги выйти отсюда, и я все исправлю. — Бритый предпринял новую попытку уломать Голову. — На тебя Гурову не выйти, и ты это знаешь. Я все улажу, обещаю. — И снова я с тобой не согласен. Сказать, где ты просчитался? Твоя подружка, вот твой главный промах. Не стоило впутывать ее в наши дела. — При чем здесь она? — Теперь Бритый по-настоящему испугался. — Про нее вообще речи не шло. — Это пока, — произнес Голова. — Гуров не дурак, он сумеет подбить колоду так, что твоя красавица любовница станет его главным козырем против твоих шестерок. — Ему никогда не связать ее со мной! — воскликнул Бритый, но в голосе уверенности не было. — Думаю, уже сумел. Думаю, не позднее завтрашнего дня он поставит тебя перед ней и заставит вас обоих говорить. Лжесвидетельство — небольшой грех, но твоей крале и этого будет достаточно. Она ли выдаст Гурову то, чего он жаждет услышать, или ты, ради ее безопасности, мне разницы нет. Я, знаешь ли, дожидаться развязки не собираюсь. — Она ничего не знает, — выпалил Бритый, хватая Голову за рукав. — Только то, что было нужно для дела. Даже если признается, что выдала себя за любовницу Камова по моей просьбе, что из этого следует? Твоего имени она в этой связке не назовет. — Блефуешь ты хреново, Бритый. Мой тебе совет: не садись играть в покер с профессионалами, обчистят до нитки, — брезгливо поморщился Голова и сбросил руку Бритого. — Надоел мне этот разговор. Слушай и не перебивай. Расклад такой: сейчас мои ребята охраняют твою любовницу и ждут от меня команды. Какой я отдам приказ, зависит от тебя. А вариантов всего два: либо ты избавляешь меня от необходимости волновать твою бабу, либо я избавляю ее от любых неприятностей. У мертвых ведь не бывает неприятностей, верно? — Она ничего не знает, — повторил Бритый, понимая, что спор проигран. — Знаю и потому оставлю ее в покое, если ты постараешься и избавишь себя от встречи с Гуровым. Без тебя она будет мне не опасна, а вот с тобой — это бомба замедленного действия. Ты ведь у нас рыцарь, когда дело доходит до твоей Настены. На это и будет делать ставку Гуров, а значит, мы должны лишить его этой возможности. Ты меня понял, Бритый? — Должен быть другой выход. — Возможность благоприятного исхода встречи ускользала от Бритого, он это понимал, но все равно цеплялся за призрачную надежду изменить решение босса. — Настя может уехать из города. Сегодня же ночью. Тогда у Гурова не будет возможности давить на меня через нее. Ради ее безопасности я готов на все. — Вот это ты зря сказал, — произнес Голова и встал со шконки. — Потому я и здесь. Ради безопасности своей Настены ты сдашь меня в три минуты, сам это подтвердил. Поэтому остается только один выход. Так что предпочтешь: прислать помощников или справишься без посторонних? Бритый и сам понял, что сморозил глупость. Он до боли прикусил язык, проклиная себя за неосмотрительность, но было поздно. Голова больше разговоры вести не станет. Даст Бритый ответ или нет, конец один. Немного помедлив, он поднял взгляд на того, кто много лет отдавал ему приказы, и коротко ответил: — Сам. — Вот и славно. — Голос Головы потеплел. — Приятно иметь дело с разумным человеком. О Насте не беспокойся. Сделаешь все чисто, ее безопасность я тебе гарантирую. — Дай слово, что не тронешь ее, — потребовал Бритый. — После стольких лет ты мне должен. — Я уже сказал: о Насте не переживай. Я ее не трону, — пообещал Голова и, не прощаясь, вышел из камеры. Бритый остался в камере один. Он вернулся на шконку, натянул одеяло на голову. Хотелось выть от досады на самого себя, хотелось крушить все подряд, хотелось размозжить голову о стену, но он заставил себя лежать без движения. Постепенно злость ушла. Как всегда, помогли воспоминания. Он вспоминал, как сопливым подростком пришел к Голове и заявил, что хочет на него работать. Тогда Голова занимался мелкими аферами и помощников не жаловал, но Бритого это не смутило. Он твердо решил, что будет работать с ним, на него, и не отступит от своего решения. Бритому казалось, что жизнь афериста полна романтики. Какой криминал в том, чтобы облапошить того, кто дает себя облапошить? Лоху лоховская судьба. Так он размышлял тогда. Долгих три месяца он докучал Голове, убеждая, что в его лице тот приобретет верного друга и помощника, и в конце концов Голова уступил. Давно это было. С романтикой аферистов они покончили быстро, перейдя на новый уровень. Что только не приходилось делать Бритому, чтобы оправдать доверие крутого друга. Жалел ли он о тех временах, когда еще не был знаком с Головой? Жалел ли сейчас о том, что выбрал этот путь? Нет, об этом он не жалел, а вот о том, что втянул любимую в свои аферы, сожалел. Если бы знать, как все обернется! Но она настаивала, говорила, что хочет жить его жизнью, что не хочет, чтобы у него были от нее секреты. И он уступил, как когда-то уступил ему Голова. Теперь пришло время пожинать плоды. «Прости, любимая, прости за все», — мысленно произнес Бритый. Отбросив одеяло, он оглядел камеру, прикидывая, как лучше выполнить последний приказ босса. Взгляд скользил по камере, не задерживаясь на предметах. Голова не позаботился о том, чтобы облегчить Бритому задачу. Не найдя ничего подходящего для выполнения плана, он снова лег на нары и накрылся одеялом с головой. До следующего обхода оставалось недолго. «Подожду немного, — решил Бритый. — До утра времени много, что-нибудь придумаю». — Твою ж в карусель, погонами вам подавиться! Наградил бог полковниками! И о чем вы только думали? Ну, первогодкам такой промах еще можно было бы простить, но вам?! И это после того, как он был у нас в кармане! Уволю, к чертовой матери! Гуров и Крячко стояли в кабинете генерала Орлова и краснели, а генерал метался из угла в угол, изрыгая проклятья в адрес подчиненных. Повод у него был более чем уважительный. Прошедшей ночью в одиночной камере изолятора временного содержания покончил с собой главный подозреваемый по делу убийства адвоката Камова и девяти бомжей Дмитрий Шипов. Акт самоубийства не вызывал сомнений, Шипов лишил себя жизни добровольно. Перегрыз зубами вены на обеих руках и истек кровью до того, как охрана забила тревогу. Зверский способ, но действенный. Даже успей охрана вовремя, Шипова было не спасти, подобные раны невозможно залатать в условиях тюремного лазарета, а до больницы он все равно не дотянул бы. Генералу о происшествии доложили тотчас, как только он переступил порог Главка. Он вызвал в кабинет Гурова и Крячко и лично сообщил им новость, после чего последовала тирада о том, как глупо поступили его подчиненные, отложив беседу с подозреваемым. — Ведь у вас все было на руках, — буйствовал Орлов. — Был свидетель, который видел, как Шипов встречался с Камовым. Был свидетель, который видел его в компании одного из погибших бомжей. Еще один свидетель утверждал, что видел машину Шипова у дома Камовых. Мало? Нашли свидетеля, который видел Шипова в дачном поселке. В этом же поселке обнаружено место, где держали Камова, с кучей отпечатков и того, и другого. Опять мало? Вот вам девица, выдававшая себя за любовницу адвоката, а на деле оказавшаяся любовницей все того же Шипова! Что еще вы надеялись найти? Золотое руно? Видеозапись, на которой Шипов дает признательные показания против своего подельника Головы? Признание самого Воскобойникова? Чего вы выжидали, я вас спрашиваю? — Все улики вели только к Шипову, нам же нужна была наводка на заказчика, то есть на Воскобойникова. На него же, помимо давней связи с Шиповым, ничего не указывало, — заговорил Гуров. — Мы надеялись получить эту наводку от Шипова. — Надеялись? Они надеялись! — продолжал бушевать Орлов. — И что вышло из ваших надежд? — Такого поворота мы не предвидели, — произнес Крячко. — Признаем, с Бритым вышла промашка. — Я спросил, на что вы надеялись, — повторил генерал. — И это был не риторический вопрос. Хочу понять, чем вы можете оправдать свое бездействие. — Мы хотели провести очную ставку. Привезти к Шипову его любовницу, предъявить ей обвинение в лжесвидетельстве и заставить Шипова говорить, в обмен на лояльность к Зубовой. Мы полагали, что в этом случае Шипов сдаст Голову. Не позволит любовнице сесть в тюрьму за его проделки. — Поздравляю! Теперь у вас вообще ничего нет, — устав кричать, сбавил тон генерал. — Единственный подозреваемый — и тот ускользнул. Все факты, что вы собрали, лишь косвенно указывают на причастность Шипова к убийству Камова. Выбивать признание не из кого. Любовница бесполезна, так как мертвый Шипов уже ничего ради нее не сделает. Что теперь? — Он пошел на это не случайно, — поняв, что волна гнева утихла, произнес Гуров. — Его явно подтолкнули. Вам известно, что в этом же СИЗО содержится и Воскобойников? Как вышло, что Бритого перевели в это СИЗО? — Адвокат его постарался, — сообщил Орлов. — Этот вопрос я выяснил в первую очередь. Хитиков объявил, что в интересах своих клиентов настаивает на переводе Шипова в тот же изолятор, в котором находится другой его клиент. Ему пошли навстречу. На это утро было назначено сразу две встречи: на девять часов — с Шиповым, на десять — с Воскобойниковым. Это решило дело. Гоняться от одного изолятора к другому было действительно не с руки. — Хитрый ход, ничего больше, — заметил Гуров. — Как Хитиков вообще вышел на Шипова? — Тот обратился к нему сам. Сказал, раз он хорош для его бывшего босса, значит, хорош и для него. Хитиков поломался для вида, но потом согласился вести дело Шипова. С условием, что того переведут в следственный изолятор номер четыре. — Орлов сцепил пальцы в замок, что означало крайнюю степень напряжения. — Как бы там ни было, формальности были соблюдены. Более того, Хитиков собирается подать жалобу на охрану изолятора, обвиняет их в халатности. Чего доброго, еще и процесс выиграет. Вот круто будет! Сам создал условия для того, чтобы его клиента вынудили покончить с собой, и сам же засудил своих помощников. — Чем же мог Голова запугать Бритого? — дождавшись окончания фразы, спросил Крячко. — Ясно же, что без него тут не обошлось. Доказать, что он оказал давление на Бритого, невозможно, я это понимаю, но вот попытаться угадать, за какой рычаг он потянул, чтобы добиться своего, было бы не лишним. — Зубова, — произнес Гуров. — Зубова? Это любовница Бритого? — уточнил Орлов. — Все верно, — подтвердил Лев. — И как же она могла повлиять на своего возлюбленного? — Не она, а ее существование. Голова сделал то, что собирались и мы, только успел сделать это раньше. Он пригрозил Бритому, что расправится с его любовницей, если тот предстанет перед следователем. Думаю, дал ему понять, что только его смерть избавит девушку от проблем. Шипов повелся и сделал то, чего от него ждал Воскобойников. — Логично, — согласился Орлов. — Очная ставка с зазнобой могла сильно навредить Голове. — Не просто навредить, а потопить его целиком, и не только его, но и его высокопоставленного клиента, — заметил Гуров. — Ты все так же уверен в том, что за Головой стоит кто-то, кого он никак не может светить? — спросил генерал. — Теперь я в этом уверен даже больше, чем до смерти Бритого. Воскобойников пожертвовал лучшим из своих людей не ради какого-то поп-певца, обдолбившегося на крутой вечеринке и не желающего, чтобы о его выходке узнала пресса. Тут речь идет о куда более влиятельной персоне, — подтвердил Лев. — Знать бы, что это за персона. — Что собираешься предпринять? — Если честно, я понятия не имею, как подступиться к Голове. — Что-нибудь придумаем, — поддержал напарника Крячко. — На то мы и сыскари. — Идите уже, горе-сыскари, — махнул рукой Орлов. — И без результата не возвращайтесь. Второго поражения я от вас не потерплю. Уволю, к чертовой матери. И это не пустая угроза. — Снова сверху достают? — догадался Гуров. — Приказ закрыть дело о десяти бомжах к концу недели. В противном случае мне гарантировано взыскание, а вам — либо понижение в звании, либо увольнение. Так что, сами видите, на кону не только честь отдела. — Ничего себе альтернатива, — опешил Крячко. — Они там все белены объелись, что ли? Из-за каких-то бомжей лучших работников под нож!