— Откровенно говоря, адвоката я вам Валя вызывал, но он уехал на дачу. Имей в виду, Серомышин, адвоката мы обязаны предоставить каждому подозреваемому. Проблема в том, что не всегда они к нам хотят идти, за мизерную государственную оплату. Я, например, еще с утра вызвал для Воробьевой замечательного адвоката, опытнейшего юриста Глеба Осиповича Пайтона. Но он недавно услышал в теле новостях, что в ближайшее время страны Балтии вступят в блок НАТО, и уехал на дачу копать траншеи. Если Эстония граничащая с Ленинградской областью вступит в НАТО, говорит он мне, то их танки будут стоять в Нарве, рядом с Ивангородом. Это 150 километров от Петербурга. Два часа хода и танки НАТО уже на Дворцовой площади. Поэтому говорит, уезжаю строить оборонительные сооружения. Я ему говорю: Глеб Осипович, вам то что? Россию все — равно уже продали. Давайте лучше в очной ставке поучаствуем. А он мне: как вам не стыдно, вы же российский офицер. Россия не продается. Кто к нам с мечом придет, мы всех засусаним, запартизаним. И уехал. Другому позвонил — нетрезв с утра. Где я вам, Валя теперь адвоката найду? — Ну… я не знаю… — Вот именно. Адвокат, Валя, вам сейчас не нужен, во — первых, даже если он будет бесплатный, за счет государства, он все равно будет вымогать у вас деньги — 1000 долларов. Меньше они стервецы не просят. Глеб Осипович и больше попросит — траншея да блиндаж дорого стоят. А в вашем положении лучше приберечь деньги для возмещения ущерба потерпевшему. Во — вторых, любой вызываемый за счет государства адвокат всегда работает на милицию, и поможет он не вам, а мне, подсказав как лучше вас посадить. А если он мне не поможет, а вздумает помогать вам, я такого адвоката ближе чем на пушечный выстрел не позову, и он не заработает своей корки государственного хлеба. Так что Валя, не дурите мне голову — ставьте подпись об отказе, или ведите своего адвоката, который обдерет вас как липку. Как говорят узбеки — альтернативы нет. — Да не нужен мне никакой адвокат, — неожиданно согласилась Воробьева. — Я сама все законы знаю, опер Жук рассказал. Где тут расписаться? Когда подписи были, наконец, поставлены, Дюжев приступил собственно к очной ставке: — Опуская вопросы, знаете ли вы друг друга и в каких отношениях находитесь, ввиду ясности ваших ответов, перехожу к главному. Кратко расскажите, Семенов, обстоятельства угона автомобиля, которым вы управляли по рукописной доверенности, а я запишу ваши показания. — Ну, значит, вечером это было, а может ночью, — начал рассказ Семенов. — Еду я, между прочим, трезвый по улице Гашека в сторону дома и едва не под колеса мне бросается эта незнакомая женщина. Чуть не придавил ее с перепуга. Остановился. Что случилось? — спрашиваю без мата. Куда скачешь как горная лань? Подвезите, говорит, денег нет, трамваи не ходят и все такое прочее. Без денег, говорю, не повезу. А она мне: да я потом отдам, или натурой берите. Вижу: худая — кости одни, больная наверное. Жалко стало. Садись говорю, довезу. Только отъехали, купите мне, говорит, воды в ларьке — язык обсох от пешеходной жизни, или хотя бы сока томатного — витаминов в организме нет. А я как раз сам пить хотел, селедки у друга объелся. Вышел из машины у ларька, а ключ зажигания оставил на хранение этой Воробьевой — привык доверять женщинам. И поплатился за доверчивость — шага сделать не успел, как машина моя уехала. Но не далеко. Хорошо что столбов много. Профессиональная угонщица, а ездить не умеет. Отстреливать таких надо, товарищ дознаватель, — закончил было Семенов, но встретившись с посуровевшим взглядом сидящего в углу кабинета Серомышина, добавил: — Не отстреливать конечно, но изолировать от общества лет на семь. — А вас кастрировать надо, кобелей, — возмутилась Воробьева. — Что? Да я тебя… — Все реплики отставить, — хлопнул ладонью по столу Дюжев. — Подозреваемая Воробьева, подтверждаете ли вы показания потерпевшего? — Нет, не подтверждаю. Все было не так и по — другому. — Слушаю вас. — Возвращалась я от подруги домой по темной улице Гашека. Шла быстро, только бы, думаю, никто не пристал. Сами знаете, сколько маньяков и извращенцев развелось. Подъезжает этот Семенов на своей древней машине. Садитесь, говорит в мою машину, подвезу вас девушка. А от самого перегаром разит как от пьяной лошади. Я говорю ему, отстаньте мужчина, сама дойду. А он свое: садитесь говорит немедленно я вам денег дам, а не сядешь, угрожать начал — вызову милицию и сдам по подозрению в занятии проституцией. Я, говорит, внештатный сотрудник у них. Запугал окончательно. Думаю, ладно, пусть довезет, только бы не изнасиловал, хотя с виду вроде мужик не опасный. Села в машину. Только отъехали, сразу и началось: сексуальные домогательства с насилием и угрозами и все такое прочее. Поняла я что попала. Решила этого Сеню успокоить. Формально дала согласие на все его притязания, а сама жду момента как бы сбежать. Семенов успокоился, остановился у ночного ларька. Посиди говорит, я сейчас презервативов куплю штук десять. Вышел из машины, двигатель не выключил. А дверь с моей стороны заблокировал чтобы я не сбежала. Я занервничала, запсиховала, руками задергала, задела рычаг включения скоростей — машина и поехала. У него ведь коробка передач автоматическая. Рукой тронешь — и поехал. Последнее что помню: столбы, стекла и издевательства этого человека, которого вы называете странным словом потрепевший. Какая я угонщица? Я кроме велосипеда никогда ничего не угоняла… Ой. То есть не ездила я сама ни на чем. Один раз на мопеде попробовала — два часа из придорожных кустов доставали. Надругаться надо мной этот Сеня хотел, а теперь еще и убить грозится. Так и запишите в своем протоколе: не виноватая я ни в чем. Он сам пристал. — Потерпевший, что вы можете пояснить по поводу показаний подозреваемой, обратился Дюжев к Семенову. Обалдевший от показаний Воробьевой Семенов, открывал и закрывал рот, пуская пузыри бормотал: — Врет она… Врет, подлая… — У вас, Семенов, действительно в машине автоматическая коробка передач, тронув рычаг которой, машина может поехать? — Да, но… — Никаких но. Все ясно. Настаиваете ли вы на своих показаниях? — Конечно. — А вы, Воробьева? — Ессе… ственно. — В таком случае если вопросов у вас друг к другу нет, очная ставка закончена. После того как протокол был прочитан и подписан, Дюжев, попросив Воробьеву выйти из кабинета и подождать в коридоре, обратился к Семенову с предложением: — Вам, Савелий, да и мне тоже лучше бы закончить это дело примирением сторон и сдать его в архив с последующим уничтожением. — Как это? — Возни будет меньше. А если серьезно, закон позволяет дело прекратить с согласия прокурора, так как преступление это не относится к категории тяжкого. Если вы конечно напишете заявление о том, что с Воробьевой примирились. — Не буду я ничего писать. Не согласен я. Чего ради мне с ней примиряться? — А вот это, батенька, зря. Доказательств вины Воробьевой нет. Наоборот ее оправдывать надо, а вас привлекать к ответственности. — Не понял? — Что тут понимать? С ее слов выходит, что вы поймали девушку на дороге, обманным путем затащили ее в автомобиль, совершили попытку изнасилования. После чего она, воспользовавшись вашим отсутствием, попыталась скрыться от вас на вашем же автомобиле, спасая свою честь и достоинство. И находилась она при этом в состоянии крайней необходимости, что исключает состав преступления в ее действиях и говорит о наличии такого состава в ваших. Мог быть и второй вариант, когда ваш автомобиль с включенным двигателем начал самопроизвольное движение в результате случайного включения рычага автоматической коробки передач. Но и в первом, и во втором случае никакого угона нет, а есть лишь покушение на изнасилование с вашей стороны. — Что? Какое достоинство? Какая там честь? Какое изнасилование? Что вы мне тут втираете? Проститутка она и воровка! И двигатель у меня был выключен. — Я вам здесь не втираю, а ответственно заявляю: насиловать нельзя никого, а проституток тем более — их купить можно, что усиливает вашу ответственность. А был ли у вашей машины запущен двигатель, выяснить невозможно — свидетелей нет. Покупатели ночного киоска не установлены, а продавец ничего не видела. Все неустранимые сомнения, согласно закону должны быть истолкованы в пользу подозреваемого и обвиняемого. Любой адвокат, даже Глеб Осипович, развалит это дело в пух и прах. Между тем, Воробьева может обратиться по совету того же Глеба Осиповича в прокуратуру, и запросто привлечь вас к ответственности за сексуальные домогательства и покушение на изнасилование. Все доказательства налицо. Многочисленные гематомы, ссадины на теле Воробьевой и порванная одежда — произведенные либо в результате аварии, либо вашими руками насильника. Прокурор может расценить это как угодно. А, учитывая, что в прокуратуре трудятся в основном женщины, исход дела изначально предрешен не в вашу пользу по причине их солидарности по этим вопросам. Кроме того, вас, скорее всего, привлекут к уголовной ответственности за заведомо ложный донос по обвинению в угоне непричастного к этому лица, на основании тех доводов, что я привел выше. И тогда ваше дело, Сеня — труба. Но не расстраивайтесь: по — первому разу дадут условно. Хотя конечно судимость будет. — Это что же получается? Я пострадал, у меня угнали машину, разбили ее, и меня же будут судить? — Все возможно под луною. Закон хитрая вещь. — Вы мне что не верите? Я же пострадавший. — Я вам, Сеня, верю. И как юрист и как человек. Но во избежание осложнений лучше это дело закончить примирением. И мне проблем меньше, и вам хорошо. У меня показатель в работе будет — преступление раскрыто, преступник как бы установлен, но потерпевший его простил. И вы избежите ответственности. — Да я согласен. Хотя и не понял ничего. Мне бы только с этой Воробьевой деньги за ущерб получить. — А это, пожалуйста, через суд в гражданском порядке. — Знаю я эти суды. Три года проходишь и толку никакого. У нее же ни работы, ни имущества. Что с нее получишь? — О чем тогда сыр — бор? Простить надо девушку и впредь ездить аккуратнее. — Нет, такого я не прощу. Я ее лучше грохну. — А это еще одна статья — угроза убийством. Впрочем, я этого не слышал. Странный вы человек. Кошек жалеете, а девушку убить готовы. — Кот другое дело. Кот не царапается, кот метит вассалов. — Опять вы за свое. — Что же мне делать? Может что посоветуете, Александр Валентинович? — Воробьева вам за ущерб хоть что — нибудь предложила вообще? — Предложила такое, что лучше бы не предлагала. Сказала, что ничего у нее нет, но может расплатиться сексом. — Ну, Сеня, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Берите с нее что предлагает. И дело прекращаем за примирением. Пишите заявление. — Издеваетесь, товарищ дознаватель? — Я принимаю все возможные меры по окончанию расследования. Давайте так договоримся: дело я все равно прекращу — судебной перспективы здесь нет. Но Воробьевой скажу, что дело готовлю в суд. Напугаю капитально. Пусть нервничает и расплачивается как может. Вот бумага — пишите заявление и можете быть свободны. Будут вопросы звоните. Телефон прежний — 02. Семенов обреченно, под диктовку Дюжева написал заявление о прекращении дела и с понурым видом покинул кабинет. — Позовите мне Воробьеву, крикнул ему вдогонку Дюжев. — Вот так, Серомышин, надо расследовать преступления. Нечего тут рассусоливать по два месяца. Учись, браток. — Методика мне, Саша, в целом понятна. Дай только я с Воробьевой сам закончу разговор. — Действуй, Сережа. Пугани ее для верности и получи согласие на прекращение дела. Это требование закона. — Мне можно зайти? — заглянула в дверь Воробьева. — Заходи, детка. Сергей Клавдиевич с тобой пообщается — мой заместитель. А я вас оставлю ненадолго — в туалет схожу. После очных ставок, Серомышин, всегда освобождай желудок — мой тебе профессиональный совет. — Меня теперь посадят, Сергей Клавдиевич? — пропищала Воробьева, когда Дюжев вышел. — Все зависит от тебя, Валя. У меня к тебе предложение. Обязательно побывай в гостях у Сени Семенова. Обсуди с ним возмещение ущерба, сказки ему порассказывай, массаж там сделай или еще чего. Но главное выясни: есть у него дома оружие или что поинтереснее. Узнай с кем он общается, о чем говорит. Действительно ли любит котов или прикидывается. Через неделю ко мне зайдешь, все расскажешь. — А вы мне чем поможете? — Дело закрою. — А не обманете? — Слово офицера. — Все разузнаю. Серомышин проводил Воробьеву до выхода из кабинета и, подойдя к окну, удовлетворенно наблюдал, как Семенов дожидавшийся на улице, взял Валю под руку и повел ее по направлению к своему дому. Со стороны они смотрелись как счастливая семейная пара. Глава четвертая Неожиданные похищения