— Немало. И ты хочешь сказать что у тебя бабок нет? — Сеня, а вы знаете сколько стоит хорошее нижнее белье? А аренда квартиры? — И знать не хочу. — А напрасно. Такие цены, что на питание не остается. Вес теряю. А износ белья большой. Есть ведь такие мужики, что трусики у меня воруют — фетишизм называется. — Не заговаривай мне зубы я сказал. Дальше что? — Свою разбитую машину вы оцениваете в десять тысяч долларов? — Ну, допустим, дальше что? Продавать мне тебя что-ли через газету? Массажный салон открыть? — На будущее у вас мысли подходящие, но требующие материальных вложений. А сейчас речь о другом, о том, как вам долг отдать. — И как отдашь? — Давайте считать. За одноразовый секс я беру сто долларов. За десятикратный — тысячу. Таким образом, сто занятий сексом со мной обойдутся клиенту ровно в десять тысяч долларов. Я предлагаю вам сотню бесплатных сексуальных встреч на высоком уровне обслуживания, и мы с вами в расчете по моим прейскурантам. — Да, ты девочка не простая. Но глупости говоришь. После того что ты натворила, если уж мне надо будет я тебя и бесплатно имею право поиметь. — Нет, Сеня. Все что бесплатно это — либо насилие, либо по бескорыстной любви. А насилием я вам заниматься не советую. Если мы с вами договоримся, вы оцените те эксклюзивные методы интимной близости, о которых даже и не мечтали. — Где так говорить-то научилась? Тебе бы артисткой работать… в зоне, а не мужчин ублажать. — А я, Сеня, в кино обязательно снимусь. Я искусство люблю. И в оперу ходила, Шульберта слушать. Не так конечно романтично как это было у Джулии Робертс в фильме «Красотка», но похоже. — Что ты мне тут втираешь, Валя? Какая опера? Какая еще Джульетта? К операм тебя надо. К оперу Жуку, а не в оперу. Он тебе такого Шульберта покажет, четыре дня икать будешь. Пошли в ментовку на очную ставку, шлюха, сказки мне тут рассказываешь про беззащитных насекомых. — Грубый вы все — же, мужчина, Сеня. Такое же грязное животное, как и все другие мужики. Ведите меня к вашим операм и следователям. — Поговори у меня, овца. Сеня грубо взял Валину руку в свою потную разгоряченную после разговора ладонь, и повел несчастную преступницу в отдел милиции. Валя приближалась к отделу как партизан на казнь с гордо поднятой головой, переставляя ноги как на подиуме, подставив навстречу ветру развевающиеся каштановые волосы. * * * — А вот и наши клиенты идут, — Дюжев смотрел в окно, разглядывая, как держась за руки, шли на очную ставку Валя Воробьева и Сеня Савельев. — И как идут красиво, Серомышин, ну прямо семья. Кончилась твоя стажировка. За работу, браток. Глава третья Очная ставка — С удовольствием поработаю. Давно я с этим Сеней Савельевым познакомиться хотел поближе, — потирая ладони рук, мечтательно произнес Серомышин. На музыкальный в виде барабанной дроби стук в дверь кабинета, Дюжев ответил молчанием. Стук повторился. — Кто там еще работать мешает? — сердито отозвался Дюжев. Дверь со скрипом отворилась, просунулась стриженая Сенина голова: — Можно войти? — Можно Машку за ляжку. Можно козу на возу. Ты что в армии не служил? В милиции и вооруженных силах говорят — разрешите. И почему опаздываете на очную ставку гражданин Семенов? — Преступницу Воробьеву к вам тащил, товарищ дознаватель, убежать хотела. — Преступником человека назвать может только суд. Газеты читать надо. Воробьева у нас подозреваемая. Заводи ее сюда. Сеня проворно, держа за руку, провел Воробьеву в кабинет и встретился с проницательным взглядом сидящего у окна Серомышина. — Здравствуйте, Сергей Клавдиевич, — заулыбался Сеня. — Мы что знакомы? — удивился Серомышин. — Как же мне не знать своего участкового. Я вас глубоко уважаю за всё, что вы сделали на обслуживаемом участке. — И что я такое сделал? — Порядок навели. Собаки все в намордниках гуляют и на поводках. Вы когда выпимши домой идете всегда этих собачников гоняете. Когда вы идете по участку ни одной собаки не видно. Я ведь из — за этих собак спорт бросил. А благодаря вам опять хочу начать. За Серомышиным действительно водилась слава грозы четвероногих друзей человека, после того как год назад от них пострадал его любимый кот, вернувшийся с прогулки без хвоста. Кошек и котов, Серомышин относил к животным стоящим на более высокой ступени развития, нежели остальные млекопитающие. Гуляющие коты, по мнению Серомышина, являлись гражданами свободной кошачьей республики. Со своей иерархией, кошачьим президентом в каждом дворе. Дикие коты в отличие от одичавших собак никогда не собирались в стаи, гордо добывая пищу по одиночке и соблюдая суверенитет соседей. Все это импонировало Серомышину, но к чему клонил Семенов было неясно. — Ну, с нарушителями правил выгула собак я действительно строг как никогда, но причем здесь спорт не понял? — А помните Шарикова из книги Булгакова «Собачье сердце» как он котов не любил? — А ты что еще и книги читаешь? — вновь удивился Серомышин. — Да зачем книги, фильм такой был еще советский. Так я вот также собак не люблю! — Тебя что из кота сделали, как Шарикова из собаки? — хохотнул Дюжев. — Вы меня не поняли. Я раньше спортом занимался. Бегал по утрам и вечерам. Бегать было невозможно, обязательно какая — нибудь шавка побежит сзади да укусит. Я и с палкой бегал, чтобы от них отбиваться и с газовым баллончиком и с пистолетом. Ничто не помогало, так бегать и бросил. — С каким пистолетом бегал? — нахмурился Серомышин. — Что? Так это… ни с каким. С газовым… Словом, спасибо вам, Сергей Клавдиевич. Теперь опять бегать начну. Да что мы все о грустном, давайте же приступим к очной ставке. — Чего то я не понял, ты под дурачка косишь или правда такой? Я теперь не участковый. Я дознаватель. Опять теперь собаки разведутся. Но в целом мы с тобой, Сеня, на этой почве близки. Собак я не долюбливаю. Городских. На природе их надо содержать. В городе хозяева их только мучают. Гулять негде. Гадят. Весной от подснежников — экскрементов не пройти. — Вот, вот… Сергей Клавдиевич, вот, вот, — с энтузиазмом закивал головой Сеня. — Я совершенно убежден в том, что собаки — сволочи. А кот — венец творения и представитель Высшего Разума. — Согласен, Сеня. Кто не благоговел перед котом при жизни, умрет позорно, как собака. — Да, Сергей Клавдиевич. Все что делает кот правильно. Кота следует обожать, лелеять и кормить. А еды для кота много не бывает. — Более того, Сеня. Кот может спать везде, а ты — где позволит кот. Спихнул кота с дивана — испортил себе карму. Орать на кота — себе хуже. — А мне коты не нравятся, — вступила в разговор Воробьева. — Орут по начам в марте так жалобно, что самой кричать хочется — хоть к мужикам беги. — Не согласен, — возразил Семенов. — Кот не орет ночами, а издает Божественное Благозвучие. — Зато изгадили ваши коты все подъезды, — включился в дискуссию Дюжев. Семенов укоризненно покачал головой: — Не согласен, Александр Валентинович. Кот не ссыт. Кот окропляет Божественной Росой Избранные участки. Серомышин с умилением смотрел на Семенова. Этот человек начинал ему нравиться все больше. — Слушай Сеня, — обратился Серомышин к Семенову, — ты оказывается непросто сантехник и виртуоз по вскрытию дверей, а еще и прекрасный зоолог. Заходи ко мне домой, я тебе своего кота покажу. — А я вам своего… — Короче, хватит, — прервал разговор Дюжев, — скорешились вы уже на кошачье — собачьей почве. В мире животных по телеку посмотрите. Начинаем очную ставку. Ты, Серомышин сиди, слушай, запоминай как это делается, а не о котах думай. Сдвинув лежащие на столе бумаги в общую кучу на угол стола и рассадив по стульям участников следственного действия, Дюжев продолжил работу: — Объявляю правила очной ставки: потерпевший и подозреваемая сидят напротив друг друга и поочередно рассказывают мне о своем преступном прошлом и обстоятельствах содеянного. Вопросы типа «почему небо голубое а трава зеленая» отклоняются. Самостоятельно, без разрешения открывать рот вообще запрещается. Ясно? — Да — а… — Ээ — э…,-прозвучали неуверенные отклики участвующих. — А если все ясно, начинаю. Перед началом очной ставки разъясняю участникам их права. У потерпевшего прав много. Он может их почитать на досуге. Но у дознавателя прав больше, поэтому перечислять не буду ввиду не существенности вопроса. Что касается подозреваемой, то она может вообще молчать, отказаться от дачи показаний, но лучше этого не делать, а реализовать свое право на защиту, правдиво рассказав свою версию событий. Кроме того, вы Воробьева имеете право на помощь адвоката. Распишитесь в протоколе, что вы от защитника отказываетесь, он ведь вам не нужен? — Это еще, почему отказываюсь? Хочу адвоката, — капризно сложив трубочкой губы, возразила Воробьева.