Раздался пистолетный выстрел. Пуля, прошедшая сквозь дверь попала в Семенова, который с диким криком упал на снег, обагрившийся кровью из простреленной руки. Сыроежкин и Семяненко, бросив на произвол судьбы барахтающегося в снегу Сеню, побежали один к сараю, где притаились Серомышин с Докучаевым, а другой к толстой березе видневшейся на краю приусадебного участка. Вдогонку им прозвучали еще два выстрела, не достигшие целей. — Ничего себе заявочки, — доставая пистолет, удивился развитию событий Серомышин. Дом подвергся обстрелу. Докучаев произвел очередь по окнам дома из автомата. Зазвенели разбитые оконные стекла. Упали занавесочки. По дому стреляли из пистолетов Серомышин и спасшийся от бандитских пуль Сыроежкин. Окрестности огласились шумом выстрелов. Злобно лаяли деревенские собаки. Семяненко спрятавшись за толстой березой и в волнении забыв снять предохранитель, судорожно но безуспешно нажимал на спусковой крючок табельного пистолета. Пистолет молчал. Семяненко выкрикивал белорусские ругательства. Докучаев, расстреляв автоматный магазин, перезаряжал оружие. Наконец — то заговорил пистолет Семяненко. Из окон дома огрызались редкими пистолетными выстрелами. — Сдавайтесь, идиоты. Дом окружен. Гарантирую жизнь и горячий чай, — крикнул из — за сарая Сыроежкин. — Я сэйчас тибэ сам дам чаю, мэнт поганый, — ответили из дома. То, что произошло после этого, не ожидал никто. С чердака дома по сараю, под прикрытием стены которого готовил к бою автомат Докучаев, ударила длинная пулеметная очередь. Пули прошили стены сарая, во все стороны полетели щепки и куски дерева. Докучаев с удивлением обнаружил, что его зимняя форменная шапка слетела с головы и дымится в метре от строения. — Стреляй Докучаев, — кричали с другой стороны сарая Серомышин и Сыроежкин. Докучаев подбежал к ним и залег рядом. — Чем стрелять — то? Я всего два магазина в дежурке получил. Кто же знал, что тут война получится. И вообще ребята, у меня уже пенсия в кармане. Зачем мне такие разборки? Шапку прострелили. Я теперь прицельно стрелять не могу, голова мерзнет. — Дай сюда автомат, — гневно сверкнул глазами на коллегу Сыроежкин. — Бери, там всего тридцать патронов. Сыроежкин высунулся из-за стены сарая и произвел по чердаку дома две длинные очереди, израсходовав все патроны. В ответ теперь уже не с чердака, а из окна дома прозвучала еще одна пулеметная очередь, взъерошившая снег и осыпавшая слоем опилок головы участников операции. — Мэнты, уходыте, и мы уйдем. Даем двэ мынуты, — кричали из дома. — Толик, чего делать-то будем? — спрашивал друга оглушенный выстрелами Серомышин, — у меня только один магазин остался — восемь патронов. — Да у меня, Сережа, не больше. Я понять не могу, они пулемет с чердака вниз, в комнату перенесли или у них два пулемета? Не знаю чего делать. Может дом поджечь, как немцы в войну делали? Выкурим паразитов… — Нельзя Толик. Чужое имущество спалим. Да ведь в доме люди могут быть, заложники — Соловьева и Пшенко. Со стороны дома подполз раненый в руку, охающий Семенов, причитавший плачущим голосом: — Сваливать надо мужики, везите меня в больницу скорее. Помру я. — Не помрешь, Сеня. Валя тебя вылечит, — с сарказмом заявил, прибежавший со стороны леса Загуляев. — Ползи к ней, не мешай твоих друзей мочить. — Вова, перевяжи его чем — нибудь, — разглядывая кровоточащую руку Семенова, предложил Серомышин. — Обойдется. — Жесток ты Вова к бывшим товарищам. — Сергей Клавдиевич. Я вот тут окрестности осматривал когда вы войну устроили. Со стороны леса, в ста метрах отсюда, дорога есть. Там машина стоит, кажется иномарка какая-то, вроде как Опель. И человек крутится. Как бы не окружили нас. — Ты, Вова, хочешь сказать, что нас тут с тыла могут уничтожить? — удивился количеству преступных элементов Сыроежкин. — Тогда надо действительно сваливать и вызывать Кировское ГОВД. Самим нам тут не справиться. — Вы чего? Они же уйдут. Сыроежкин обреченно стукнул кулаком по доскам сарая: — А что делать? Что мы можем против пулемета? Откуда у них пулемет? Семенов, сволочь, почему про пулемет не сказал? — Я то откуда знал? Везите меня в больницу. Загуляев подвинулся к Серомышину и загадочно заглянул ему в лицо. — Сергей Клавдиевич. Разреши мне разделаться с эти козлами? — Чем Вова? — А вот этим…, — Загуляев достал из кармана куртки оборонительную гранату Ф-1, называемую в народе лимонкой. — Осколки на двести метров летают. — Откуда, Вова, такие бомбы? — Оттуда… Я ведь не зря по местам сражений ползаю. Сыроежкин, услышав разговор про бомбы, приблизился к Вове и взял в руки гранату. Произнес с сомнением: — Она же копаная, не взорвется. — Каждая вторая взрывается, как в фильме «Брат», — возразил Загуляев. Давайте я ее в окошечко брошу. — Не добросишь Вова. Метров тридцать отсюда до окошка. — Не доброшу так хоть попугаю их, если взорвется. Вы меня прикройте, постреляйте по окнам, а я вылезу да кину бомбочку. Только не привлекайте меня потом по 222 статье за незаконное хранение и ношение… Предложение Загуляева явно понравилось Серомышину: — Ну чего, Толик, не будем Вову привлекать? Пусть кинет или сами киданем? — Пусть кидает скорее, а то нас самих закидают, — нервничал Докучаев. — Может у них там и миномет есть с гранатометом. Только в Семяненко пусть не попадет, он с другой стороны метров сорок от нас за березой залег. — И то верно. Надо ему на трубу позвонить. Сыроежкин набрал номер сотового телефона Семяненко. — Чаго? — раздалось в трубке. — Не чаго, а слушай сюда, бульбаш. Ползи к лесу. Сейчас гранату кидать будем. — Какую гранату? — Ползи к лесу, сказал, а то осколками накроем. — Понял. — Слушай, Толик, нельзя гранату кидать, — засомневался Серомышин. — В доме Пшенко и Соловьева, пострадать могут. — Так что нам теперь группу Альфа вызывать, Серега? — Может и Альфу. — Не пострадают, — прокряхтел Семенов, они в подвале должны сидеть, подвальчик там хороший, бетонный, метрах в пяти от комнаты. — Давай Вова, как только мы стрелять начнем, кидай свою гранату, принял окончательное решение Сыроежкин. — Пока мы тут думаем, они точно заложников в окна выставят, насмотрелись небось новостей по телевизору. Несколько минут в доме было тихо. Но вновь голос пулеметчика не заставил себя долго ждать: — Мэнты двэ мынуты прошло, уходите, да? Якши? — Якши, уходим, — ответил Сыроежкин и махнул рукой Серомышину. Шестнадцать пуль от двух пистолетов Макарова изрешетили окно и близлежащие стены дома. В момент последних выстрелов Загуляев вышел из-за сарая в полный рост и ловко бросив гранату прямо в окно, упал в снег. Через несколько томительных секунд внутри дома раздался глухой взрыв, вылетели наружу остатки оконных рам, из черных зияющих провалов бывших недавно окнами повалил густой черный дым. — А теперь все в дом, — скомандовал Сыроежкин и первым бросился к дымящим проемам. Проникнув в помещение, включил электрический фонарь. Внутри дома на полу среди тлеющих тряпок и остатков мебели лежал обезображенный труп, приваленный сверху искореженным пулеметом Калашникова. Из соседней комнаты доносились жалкие стоны и крики раненого. — Нэ стрэляйте, сдаемся. Сыроежкин держа перед собой незаряженный с пустым магазином пистолет, освещая путь фонарем, осторожно заглянул в комнату, из которой поступило предложение о сдаче. — О, да это Айваз Мамедов, тут отдыхает, — выглянув из — за плеча Сыроежкина, заключил Загуляев, ни на шаг не отстававший от сотрудников милиции. Мамедов лежал посреди комнаты в луже крови, держась рукой за кровоточащий живот и дико вращал глазами, в которых читалось невыносимое страдание. Из — под опрокинутого рядом стула выглядывала рукоятка пистолета ТТ. Сыроежкин прошел в комнату, отбросил ногой к стене дома брошенный пистолет и участливо спросил: — Больно Айвазик? — Зови доктор, да? Больница вези… — Зачем же ты стрелял в нас, гаденыш? — Это нэ я. Это Тозик Алиев. — Конечно не ты, ты же ангел во плоти с большим пистолетом. В комнату вошел Серомышин. Критически осмотрел раны Мамедова. Поморщился.