Молчанов обычно жал плечами, Нака говорила вслух, что у нее вопросов нет, Ричард Пател выставлял руки в стороны, а Покровский просто улетал восвояси и пропадал неизвестно где до следующего вечера. * * * Света пришла на встречу в парк. Это случилось еще несколько недель назад. Виртуальный образ Светы был одет в черное, капюшон закрывал половину лица. Она молча села на противоположную сторону лавочки. Молчанов поздоровался. — Погода была другая. — Я изучил сводки за тот день и мои воспоминания. За полное соответствие ручаюсь. Он улыбнулся. Она отвернулась, рассматривая детишек, резвящихся на траве. — Я рад, что ты пришла. Очень. — Что хотел? — спросила она. У нее серая кожа на лице. Все заготовленные фразы, будто сдуло ветром. — Поговорить. — О чем? Он придвинулся. — Свет, я же все объяснил. Извинился. — Обычно, когда муж бросает жену он не извиняется. — Я сто раз говорил, что у меня не было выбора, — Он пытался разглядеть ее лицо, но она отворачивалась. — Константин Александрович решил, что кандидаты должны быть не семейными. Все из-за этой страховки. Она обернулась. Ее рот шевелился, как будто в замедленном темпе. — Вот же я бездушная тварь. Посмела усомниться в правильности твоего выбора. — Не говори так. Она молчала. — Я все исправлю, — продолжал Молчанов. — Обещаю. — Тебя теперь ждут миллионы невест. Ветер усиливался. Молчанов не припомнил, чтобы вносил такие настройки в локацию. — Это все легенда. Не я ее придумал, ты же знаешь. — Легенда, — повторила она. — В которой я бросила несчастного мужа. На улице на меня плевки летят. Бегают по пятам какие-то люди, спрашивают какого это мне быть шлюхой. — Я не хотел, чтобы так случилось. Я бы рад отдать эту славу кому-нибудь другому, но не могу. Я обещаю, заработанных денег хватит, чтобы купить уединенный дом, как мы мечтали. Нужно потерпеть, обоим. Я делаю это ради нас. Капюшон на ее голове исчез, глаза загорелись красным цветом, кожа напоминала засохший зефир, черные пятна треугольником тянулись от глаз по щекам и к шее — на ней была виртуальная маска ведьмы. — Тогда выйди в эфир, скажи это всем. О том, как тебя, несчастного, заставили развестись. Что ты молчишь? Не можешь? Контракт обязывает? — протянула она уже не своим голосом. — Так ради кого ты все это сделал? Ее лицо вспыхнуло огнем. Молчанову обожгло руки и лицо. — Ты разрушил мою жизнь. Я не хочу, чтобы ты возвращался. — Ты так не думаешь, ты просто злишься. Она встала и прошла сквозь него. Стая грачей вот уже в третий раз шла на один и тот же круг. С неба резко полил ледяной дождь. Молчанов мгновенно продрог. Молнии громыхали, ударяя рядом с ними, подступая все ближе и ближе. От грохота заложило уши. Нет, это не сбой локации — она взломала программу. — Я устала слушать твое вранье, — перекрикивала молнию она. — Ты сказал, что любишь и уже знал, что бросишь меня. Поднялся сильный ветер. Ее голос звучал уже где-то у него в голове. — Ты был никем. Я научила тебя добиваться всего несмотря ни на что. Я создала тебя таким какой ты есть. А когда стала не нужна, ты переступил через меня, как через дохлое животное на дороге. Озеро под гнетом ливня, вышло из берегов. Волны росли и громыхали, люди исчезали в них с криками. Вода все дальше углублялась в парк, все ближе подбиралась к Молчанову. — У меня были предложения от лучших компаний мира. Боже, сколько лет я потратила впустую! — Пожалуйста, перестань! — кричал Молчанов. — Ты больше никогда не увидишь меня. Никогда! Она исчезла. Волна накрыла Молчанова. Его перекрутило в воронке, шибануло головой о землю. Он сбросил с себя очки и датчики. Испуганно завертелся, запутавшись в лопухах карликовой пальмы. Тюбики, иголки, куски земли — все летало вокруг него кругами, подгоняемое вентиляцией, словно кольца вокруг Сатурна. Он снова бросился к очкам, нацепил на лицо и попытался восстановить связь. В доступе было отказано. Она занесла его в черный список. * * * Позже Молчанов направился в тренировочный модуль чтобы снять показатели с Покровского и познакомить его с обновленной программой подготовки. На основе данных, которые Молчанов собирал последние недели, Омар Дюпре написал для каждого новый курс упражнений. Покровский ленился и снижал темп, хотя и пытался это скрывать. Омар Дюпре рекомендовал ему увеличить нагрузки на тридцать процентов чтобы подготовиться к финальному рывку — тренировкам в скафандрах в виртуальных локациях Марса. Остальных Молчанов посвятил в новые программы накануне, посвятил бы и Покровского если бы тот не пропустил занятие. Сегодня Молчанов должен отправить последний отчет Омару Дюпре и, если он этого не сделает, упрямый француз не даст ему спокойной жизни. Ему не хотелось об этом думать, ему вообще не хотелось ни о чем думать. Его поглотила глубокая опустошенность, смешанная с ненавистью и обидой. Почему Света не слушает? Почему не пытается понять? Он ученый, а ученый не может упустить шанс сделать открытие века. Умная жена обязана это понимать, обязана идти на жертвы, быть рядом несмотря ни на что. А каково ему здесь, она не подумала? Если она решила, что он будет умолять о прощении, она ошибается. Гонорара хватило бы для безбедной жизни им обоим, и если она отказывается, то это ее выбор. Молчанов прибыл в тренировочный модуль и не нашел Покровского. Его личный датчик упрямо показывал, что бортинженер здесь. Молчанов какое-то время рассматривал пустые стены, будто ждал, что Покровский выпрыгнет из шкафчика для инвентаря, как черт из табакерки. Последней сегодня занималась Нака, а она обычно прибиралась до кристальной частоты. Так и сейчас в модуле все лежало аккуратно и на своих местах. Молчанов шагнул в тренировочный модуль и ощутил гравитацию. Закружилась голова. Он ухватился руками за поручень беговой дорожки и медленно опустился на корточки. Сейчас должно пройти… Придя в себя, он поднялся и обошел универсальный тренировочный станок, совмещающий в себе целый тренажерный зал. Личный датчик Покровского валялся на полу. Молчанов мог бы связаться с Покровским по радиосвязи, но слишком устал чтобы ругаться. Он решил отправить отчет Омару Дюпре и сообщить о частом непосещении Покровским занятий. Хватит уже прикрывать его. Пускай Омар Дюпре сам с ним разбирается. Молчанов полетел в жилой модуль. Хотелось спать. Напротив реакторного он остановился. Люк был приоткрыт. По правилам он должен быть заперт все время если внутри не проводятся работы. Молчанов проверил сигналы личных датчиков. Нака находилась в командном модуле. Командир Стивенсон и Ричард Пател не вылазили из лаборатории последнего уже много часов. Молчанов потянул люк на себя и заглянул внутрь. Покровский расположился у генератора, у которого была снята верхняя крышка. Рядом с ним парил ящик с инструментами, а также тюбики со смазкой и пустые упаковки от запчастей. Покровский подозвал Молчанова, подмахнув рукой. Молчанов закрыл за собой люк и приблизился. — Подержи-ка это, — Покровский протянул Молчанову металлические подшипники. — У меня липучки закончились, потом пойди поймай их все. Покровский вытаскивал еще какие-то детали из генератора, осматривал, прочищал тряпкой со специальным средством, заново смазывал и возвращал на место. — Ты пропустил тренировку, — сказал Молчанов. Покровский указал обеими руками на генератор. — Вибрация зашкаливает. Разве можно с этой девкой шутить? Кстати, я прилетал предупредить, но тебя самого не было. — Уже третий день подряд пропускаешь. Покровский не ответил и всем телом окунулся внутрь генератора. Молчанов подал ему подшипники и Покровский становил их на место. В отличие от остальных, Покровский не снижал вес, а наоборот набирал. Глаза на прямоугольном лице за счет утолщения жировых тканей на скулах стали напоминать крохотные щелочки. — Что ты там говорил? — спросил Покровский, закончив с генератором. — Комитет по здоровью обязывает меня контролировать посещения тренировок. — Если нет уважительной причины, — добавил Покровский и вновь указал на генератор. — Но вчера… — Э, нет, нет, — Покровский погрозил пальцем. — Вчера у меня хоккей был, я же предупреждал еще неделю назад. Плей-офф, между прочим. Первый матч в серии. Уважительней причины и не придумаешь. Хм, ты, что обиделся, что я тебя предателем назвал? Ну извини, летописец. Ты же лучше меня знаешь какой я вспыльчивый. Ну да, повздорили с кэпом, с кем не бывает, но теперь все в прошлом. Миссия продолжается. — Командир просил меня провести с тобой беседу. — Вот и скажешь, что поговорил. Два сеанса по полтора часа. Получил мое полное раскаяние. Я обещал быть паинькой и впредь соблюдать субординацию, — Покровский подмигнул ему. — В отчет пиши, что хочешь — я подмахну.