— Я здесь, не бойся, — сказал Молчанов, поглаживая ее по голове. Она что-то шептала. Молчанов приблизился. Она говорила на японском. — Я не понимаю. Это я, Андрей. Ее затрясло. Молчанов положил руку ей под голову. Красное пятно пропитало повязку вокруг головы. Он потянулся к шприцу, чтобы ввести ей успокоительное. — Не делайте… — прошептала она. — Не делать что? — Не делайте. Нельзя делать. Нельзя. Нельзя. В этот момент все вокруг отключилось. Молчанов беспомощно зажал кнопку рации: — Меня слышит кто-нибудь? Ваня! Командир! Рация не работала. Только тьма и тишина. Вакуум. — Боже мой! — воскликнул Молчанов. Он схватил фонарь, оттолкнулся ногами и пулей полетел к выходу. По пути он кричал имена командира и Покровского. Никто не отзывался. Молчанов бился головой и боками о стены, выступы, сносил приборы. С ором он влетел в реакторный модуль и вдруг ему в лицо вспыхнула яркая вспышка, подул горячий воздух. Молчанов потерял ориентацию. Если бы не Покровский, свативший его за плечи, он бы расшиб голову о стальную поверхность реактора. В глазах рябило. Покровский хлопнул в ладоши прямо перед его лицом. В голове словно взорвалась бомба. — Летописец, ты что разорался! Следом в модуль влетел Стивенсон, за ним доктор Пател. — Иван, выключи фонарь, — сказал Стивенсон, щурясь. Покровский отключил фонарь, служащий ему еще и обогревателем. В лицо подул отрезвляющий холодок. — Андрей, ты слышишь меня? — спросил Стивенсон. — Нака, она очнулась. — И что? — возмутился Покровский. — Я готов к запуску. — Она сказала не делать этого. Сказала нельзя, — Молчанова все еще мучила отдышка. Покровский посмотрел на Стивенсона выжидающе. Тот задумчиво косился на реактор. — Пока отбой, — сказал командир Стивенсон. — Хочу с ней поговорить. ГЛАВА 9 Телеметрия. Прайм-1479 Атмосферное давление: 102 Кпа Температура внутри: 22,1 С Температура снаружи (датчик солнечный): 83 С Температура снаружи (датчик теневой): -221 С Курс: 3.2 Пройденное расстояние, км: 121 596 148 Задержка связи (сек): 403 Скорость км\с — 25,3 * * * Со всего мира приходили видеосообщения. Президенты и премьеры, звезды Сети и обычные люди поздравляли экипаж с успешным запуском реактора и продолжением спасательной миссии. Нака вела себя как стойкий боец, проводя по много часов за работой, словно и не было за ее спиной взрыва, тяжелых травм и нескольких недель комы. Молчанов носился за ней по пятам, по десять раз на дню опрашивал о самочувствии, записывал ее показатели здоровья, делал рентгеновские снимки. Каждый вечер он отправлял отчет Омару Дюпре, который только и разводил руками. Отек спадал, Нака с каждым днем хорошела на глазах. Произошло долгожданное и волнительное событие — Молчанов получил доступ в свою лабораторию. Он пообещал себе восстановить популяцию погибших растений, а, чтобы не тратить время зря, перенес спальный мешок из каюты в лабораторию, и пока не сомкнутся глаза работал на износ. — Лучше? — спросила Нака, задирая глаза и пытаясь оглядеть собственную рану. Они расположились в жилом модуле — в закутке между каютами. Днем здесь было тихо, освещение оставляло желать лучшего, но все же условия были приятней чем в лаборатории, где влажность просто зашкаливала. В лабораторию доктора Патела они решили больше не соваться. — Выглядит замечательно, — сказал Молчанов, обработав рану, — Думаю, мы снимем швы раньше. Нака потрогала правую сторону головы, где аккуратно зачесаны за ухо черные густые волосы. На левой они отсутствовали от лба и выше, почти до теменной области. Молчанов сбрил их после взрыва для доступа к ране. — Они отрастут. Не переживай. — Ты уверен? — Еще будешь вспоминать как было удобно, когда не нужно плести косы. — Что есть косы? Молчанов наклонился чтобы ответить. От волос Наки исходил приятный телесный аромат. — В России девушки с древности заплетали волосы тремя прядями. Одну на другую, третью сверху и так по кругу. Это называлось косами. Она подняла голову. Их лица оказались в нескольких сантиметров друг от друга. — Ты покажешь как делать косы? Молчанову стало не по себе от ее прямого взгляда. Ее сбивчивое, но уверенное дыхание ощущалось у него на коже. — Конечно. Я научу. Она улыбнулась. Молчанов закрепил новую повязку, положил ей руки на плечи и по-дружески похлопал. — Ну все, готово. Нака посмотрелась в зеркало рядом с входом в свою каюту. — Удивительно это, — произнесла она, поправляя липкие края повязки. Молчанов собирал медицинскую утварь обратно в сумку. — Что именно? — Память. На лекциях папы говорил студентам о реакторе. Я слушала в лаборантской за стеной. Он не позволял сидеть со студентами. Нака отвлекала их — он говорил. Много шумела. Я все забыла, но сейчас я помню. Так четко. Будто видеозапись проигрывается в голове. Не знаю, как это может быть. Молчанов привязал сумку к поясу и приблизился к Наке со спины. Аккуратно притронувшись к ее вискам, он неспешно помассировал их. — Травмы височных долей могут привести к повреждению памяти, но бывает и обратный эффект. — У меня обратный. — Кое-что я не могу объяснить. Когда ты проснулась, ты знала, что мы собираемся запустить реактор и, что нас постигнет неудача. Нака задумалась. — Не знаю откуда это пришло. Как вспышка знания. Именно она меня и пробудила. — Мозг по истине удивительная штука.