Нака вытянула сбоку рычажок, прокрутила пленку, прицелилась. Щелчок затвора четкий и звонкий. — Здорово. Снимать на пленку так увлекательно. Это станет нашей историей. Нака была похожа на ребенка, которому вручили долгожданный новогодний подарок. — А как проявлять будешь? Неужто на Марсе фотостудия есть? — усмехнулся Покровский. — Проявлю на Земле. А потом каждому пришлю копию. Нет, сама вручу, — Нака погрузила глаз в видоискатель фотокамеры и принялась разглядывать окрестности модуля. Покровский воспользовался паузой и вновь вернулся к рассказу о своем героическом выходе в открытый космос. На этот раз доктор Пател слушал с большим вниманием. Нака притомила его. — Был бы ранец у меня, справился бы вдвое быстрей. Там весь смысл то в перемещениях. С канатом далеко не отпрыгнешь, а за идею водрузить эту железяку на грудь, ну лебедку, понял, да? Так, о чем я… Ах, да. На кол бы посадить умельцев тех, ужасно неудобно. Ладно ранцы разучились делать и не одного экземпляра не осталось, так еще выдумать велосипед решили. Покровский время от времени переходил на русский, потом возвращался на английский. Рассказ получался дробленным, суть не всегда улавливалась. Командир Стивенсон закончил ужинать первым и сообщил всем вернуться в модуль ровно в восемь для брифинга. Брифинг он начал с того, что поприветствовал экипаж в свойственной ему официозной манере. Хотя брифинг не транслировался во вне Скотт Стивенсон был верен себе. Члены экипажа сгустились в полукруг, окружив командира, который разместился у панели управления, совсем новенькой, доставленной незадолго до их прилета. Командир Стивенсон был самый высокий из экипажа, и чтобы не подниматься выше над всеми, поджимал под себя ноги. — Представляю вам состав экипажа корабля Прайм-1479, - говорил он в камеру, подвешенную над их головами. — Командир корабля пилот первого класса Скотт Стивенсон, второй пилот-баллистик Нака Миура, бортинженер Иван Покровский, астробиолог Андрей Молчанов и астрофизик доктор Ричард Пател. Члены экипажа с неловкостью посмотрели друг на друга, словно виделись впервые. — Настоящий брифинг будет проходить ежедневно. Прошу каждого в конце дня готовить подробный отчет о проделанной работе, основное внимание будем уделять текущим проблемам. Мы будем все подробно обсуждать, — Стивенсон прервался и продолжил уже с меньшим напором. — Я хочу сказать, что для меня большая честь быть командиром корабля Прайм-1479. Каждый из вас лучший в своей области, и я верю, что вместе мы выполним поставленную задачу. Цель нашей миссии — спасение инопланетного биологического вида. Но мы должны понимать, что прежде необходимо преодолеть сто пятьдесят миллионов километров. Это равносильно расстоянию от Земли до Солнца. Никто и никогда не делал ничего подобного. Мы будем первыми и это накладывает на нас большую ответственность. Нака слушала внимательно и кивала. Волосы ее с угольным оттенком, свойственным всем японским девушкам, стояли домиком в форме индейского вигвам. Командир Стивенсон обратился к ней: — Нака, диагностика реактора завершена? — Показатели в норме, сэр. ЦУП программу запуска утвердил. В произношении Наки «сэр» звучало как «сир», словно она обращалась к Стивенсону не как к командиру, а как к представителю королевской семьи. Повисла пауза. Командир Стивенсон обвел взглядом все присутствующих. — Я знаю, что каждый из вас думает. Об этом повсюду говорят. Испытания первого реактора едва не привели к термоядерному взрыву, — он уважительно посмотрел на Покровского. — Это было десять лет назад. Причина поломки была выявлена и устранена. Опасаться нечего. Для нас разработаны подробные планы на любые неполадки, даже самые невероятные. Стивенсон сделал паузу, чтобы его слова дошли до каждого. — Иван, каково состояние систем жизнеобеспечения? Покровский время от времени приседал, зацепившись ступнями за поручень на полу. — Новая установка электролиза работает хорошо. Хотя и мощная чересчур получилась. Вода расщепляется на кислород и водород, выдыхаемый нами углекислый газ собирается вновь и вступает в реакцию с полученным водородом. Мы снова получаем воду и процесс начинается заново. Цикл полностью замкнут. Но я все равно рекомендую ваши ценные жидкостные отходы собирать, а не утилизировать, так на всякий случай. Все покивали. — Вентиляция вычищена, но не везде. Фильтры забиты в некоторых местах, — продолжал Покровский. — Общая проходимость пока в норме. Хотя… — Мы здесь именно для того чтобы обсуждать проблемы. — Просто болячки. Ничего серьезного. Я все исправлю, — отмахнулся Покровский. — Пожалуйста, подготовь подробный отчет. Покровский оттолкнулся от пола, оказавшись выше командира. Стивенсону даже пришлось приподнять голову. — Будет сделано, кэп. Кстати, я уже испытал установку переработки мочи. Немного кисловатый вкус, но от жажды спасет. Покровский улыбнулся. Нака хихикнула и прикрыла рот. Стивенсон сделал безразличное лицо и обернулся к экранам, которые только что появились за спиной. На виртуальной карте в центре располагалось Солнце, очерченное орбитами планет. Зеленая точка рядом с голубым шариком обозначала местоположение Прайма-1479. Точка отрывалась от Земли, словно ребенок от матери, и летела по изогнутой дуге к другой, красной точке. — По предварительным расчетам полет составит восемьдесят суток. На восемьдесят первые Прайм должен выйти на орбиту Марса. В следующие двенадцать часов мы отстыкуем лабораторный модуль доктора Патела и жилой модуль с грузом продовольствия, и топлива, — на втором экране появилась карта Марса. — Модули садятся на поверхность вот в эту точку в семи километрах от купола Юпитера и в шести километрах от входа в пещеру. Челнок садиться в течение следующих шести часов. Место посадки меньше одного квадратного километра. Это единственная подходящая равнинная площадка вблизи. Вокруг гористая местность, много острых камней и оврагов. Промахнемся даже на сотню метров и шансов выжить не будет. Поэтому спуск пройдет в автоматическом режиме под контролем спутников Глаза. Если автоматика посчитает, что существует даже небольшая вероятность отклонения, челнок будет возвращен на Прайм, а миссия будет считаться проваленной. Опять повисла тишина. — Члены экипажа: Скотт Стивенсон, Ричард Пател, Андрей Молчанов и Нака Миура высаживаются в челноке на поверхность планеты. Бортинженер Иван Покровский остается на орбите для поддержания функционирования корабля. Программа миссии рассчитана на восемь месяцев работы пока Земля и Марс вновь не сблизятся на достаточное расстояние. — Не переживай, летописец без тебя не улечу, — Покровский хлопнул Молчанова по плечу. — Доктор Пател, сколько у нас есть времени до взрыва термобомбы? — спросил Стивенсон. Ричард Пател словно спал с открытыми глазами. Стивенсон собирался спросить еще раз, но тут он внезапно заговорил: — Реакция синтеза, протекающая в термбомбе вызовет мощное электромагнитное излучение… — Оу, а можно без этих ваших излучений, — вмешался Покровский. — По-человечески скажите, док. Когда рванет? — Система охлаждения автономная, насколько долго она будет функционировать я не знаю. После отключения температура возрастет волнообразно, стенки начнут разрушаться… — Док, просто назовите цифру! — требовал Покровский. Ричард Пател взглянул на Покровского, как на мелкое насекомое, цапнувшее его на прогулке. Затем он перевел взгляд на командира Стивенсона, и тот кивнул в его сторону. — Пятьдесят, может быть сто дней. — Ух, большой разбег, — сказал Покровский. — Будет еще меньше если марсиане попытаются вскрыть термобомбу, — сказал доктор Пател. — Как же мы узнаем, что эта бомба не сработала, что еще не поздно? — спросила Нака. — Глаз засечет всплеск инфракрасного излучения из пещеры. — Хорошо, будем рассчитывать, что это не произойдет до нашей высадки, — заговорил Стивенсон. — Андрей, ты изучал последствия воздействия такого излучения на живые организмы. Насколько это опасно для марсиан? Молчанову стало не по себе, что на него уставилось сразу четыре пары глаз. — Смертельная доза облучения для организма схожего с человеческим будет в радиусе ста метров прямой видимости. Покровский чуть не поперхнулся. — Прямой видимости? То есть встал за любой камень и спасен. Послушайте, у нас на борту между прочим штука в миллион раз мощнее и опаснее. Вот о чем нужно переживать, — Покровский указал пальцем в сторону реакторного модуля. — Андрей, они могут осознать опасность от нее? — спросил Стивенсон. Взгляды за ответом вновь упали на Молчанова. — Судя по биоморфной внешности существа, оно достаточно примитивно. Уровень развития скорее всего схож с предком человека питекантропом. — А может это у них всего лишь гонец? — предположил Покровский. — Ну разведчик, типа собаки. Отправили разобраться первого кого не жалко. Внизу у них небось целый подземный город. И вообще с чего вы взяли, что они эту термобомбу с собой потащат? — У примитивных племен в Австралии и Африке принято обожествлять необычные и красивые предметы. Их возносят на алтарь, который всегда находиться в центре поселения. Вокруг него принимают пищу, собирают собрания. Вот, обратите внимание на это, — Молчанов придвинулся к экрану, вывел изображение термобомбы. — Она напоминает шар, сделанный из золота. Во многих известных культурах так изображалось солнце, как символ высшего божества. — Слишком натянуто, летописец, — Покровский покачал головой. — Андрей, пожалуйста продолжай, — сказал командир Стивенсон. — Термобомба испускает большой поток нейтронов, которые могут облучать другие материалы. Стены жилищ, предметы обихода, одежда тоже станут радиоактивными. Те, кто выживет сразу, будут погибать позднее, пока не вымрет все поселение. Все замолчали. — Ну вы и напортачили, док, — сказал Покровский. Командир Стивенсон посмотрел на Покровского неодобрительно. Покровский сделал кивок в сторону доктора Патела в знак извинения. — Как мы сможем обезвредить бомбу? — спросил Стивенсон доктора Патела. — Если система охлаждения еще будет работать достаточно подключить питание и контролировать снижение температуры. Если термобомба будет не стабильна, ее нужно будет доставить на поверхность и отнести на безопасное расстояние. — А как же наши скафандры, они защитят если вдруг бомба взорвется рядом с нами? — спросила Нака. — У Марсианских скафандров существенно слабее защитный экран, чем у скафандров для выхода в открытый космос, — отвечал Молчанов. — Нужно было снизить вес для удобства передвижения по поверхности, — Молчанов прервался, подбирая слова. — Лучше нам не быть рядом, когда термобомба взорвется. Покровский громко кашлянул в ладонь. — Вот я слушаю вас, так и представляю, как вы заходите в пещеру и тут вас встречают марсиане с хлебом с солью, выстилают красную дорожку, проводят экскурсию по родной пещере. Смотрите дети, это наши друзья с другой планеты, они прибыли нас спасти. А показать вам наше самое священное место, ах вот оно, проходите. Видите, ту золотую штуку наверху, конечно забирайте, не стесняйтесь, — Покровский стал серьезен как никогда. — Вы на это рассчитываете? — обращался он к Пателу и Стивенсону. — Когда предки ваши высадились в Америке, они что с индейцами обнимались, как старые друзья? А черта с два, началась резня, кровь, убийства детей. Индейцы защищали свои земли от пришельцев, и никто не спрашивал с миром те приплыли или нет. И так же поступят марсиане. Да они же голыми руками разломали титановые крепления марсохода. Что тогда они сделают с вашими костями? Ответишь, летописец?