Черт, что за шум?! Я зажимаю ухо ладонью, пытаясь закрыться от неприятного верещания, выдернувшего меня из сладкого сна. Приоткрываю глаза, отрываю голову от подушки, и звук становится громче. Выглядываю на улицу – там едва брезжит рассвет. Горизонт еще серый, как будто мир только готовится к пробуждению. Со стоном откидываю одеяло и сажусь, чтобы установить источник шума. Кажется, он где-то на комоде. Плетусь туда. Оказывается, верещит мой новый телефон. Я тру глаза, пытаясь проснуться, и вижу на экране время: 5:59 утра. Сработал будильник. На экране горят два слова: «Полюбуйся рассветом». И больше никаких пояснений. Я выключаю будильник, и комната вновь погружается в тишину. Оглядываюсь на балконные двери. Самсон. Надеюсь, оно того стоит. Беру с кровати плед, накидываю его на плечи, выхожу на улицу и смотрю на балкон Самсона. Там никого. Сажусь в одно из кресел и закутываюсь в плед по самый подбородок. Смотрю на темный горизонт. На востоке из океана уже показался тончайший солнечный ломтик. На севере небо почти черное, его то и дело пронзают молнии. Похоже, надвигается шторм. Я сижу на балконе и наблюдаю, как солнце медленно освещает полуостров. Слушаю шум набегающих на берег волн. Где-то вдали уже рокочет гром, а рядом кричат чайки. На несколько минут я впадаю в транс. Поначалу восходящее солнце светило ярко, а теперь свет медленно гаснет. Гроза все ближе. Тучи поглощают любые проблески цвета и света; вскоре небо затягивает серая пелена. Принимается дождь. У меня над головой навес, и ветер пока еще не очень лютует, поэтому я остаюсь снаружи и наблюдаю за природой: все начиналось так ярко и многообещающе, а прошло пятнадцать минут – и вот небо уже покрыто мглой. Интересно, Самсон знал, что сегодня на рассвете будет гроза? Я кошусь на соседний дом и вижу его: он стоит с чашкой кофе в дверях, прислонившись к косяку, и смотрит не на дождь, не на океан и не на небо. Он смотрит на меня. От этого внутри пробуждается что-то такое, чего я совсем не ждала и не хотела. Секунду-другую я смотрю на него и гадаю: неужели он каждое утро поднимается так рано, чтобы посмотреть на рассвет? Или просто захотел узнать, как я поступлю с будильником, который он завел на моем телефоне? Может, он в самом деле любит рассветы. Может, он один из тех немногих, для кого этот вид – не данность. Тогда есть шанс, что у меня сложилось неправильное мнение о нем, что я поторопилась с выводами. А с другой стороны: какая разница, ошиблась я или нет? Мы с Самсоном явно не ладим, и вряд ли это изменится. Разве что одному из нас сделают пересадку личности. Я отворачиваюсь и ухожу в дом. Залезаю обратно в постель. Лучше побуду здесь. 10 Последние три дня я практически не высовывала нос из комнаты. Дождь и все пережитое за неделю отбили мне всякое желание выходить в мир. Кроме того, спальня потихоньку становится моим любимым местом, потому что здесь, в четырех стенах, я чувствую себя в безопасности. Могу сколько угодно любоваться океаном и смотреть телевизор (я разобралась, как это делается), а еще у меня собственная ванная комната. Меня бы вполне устроила возможность просидеть тут до конца лета. А вот всех остальных обитателей дома – вряд ли. Отец заходил уже раз сто. Я сказала, что у меня трещит голова, дерет горло и больно говорить, поэтому теперь он просто заглядывает в комнату и спрашивает, как я себя чувствую. Сара носит мне всякое: еду, воду, лекарства (в которых я на самом деле не нуждаюсь). Вчера она даже залезла ко мне в постель, и мы примерно час смотрели вместе «Нетфликс», а потом она убежала на свидание с Маркусом. Особо не разговаривали, но ее компания мне, как ни странно, понравилась. От Сары исходит свет. А я иногда кажусь себе эдакой черной дырой, которая высасывает из окружающих все хорошее. В эти дни я ловлю себя на том, что внимательно слежу за перемещениями Самсона – куда внимательней, чем хотелось бы. Не знаю, почему я так стремлюсь узнать его поближе. Тем не менее его распорядок дня меня интригует. Я не отключила будильник, и совместное любование рассветом стало для нас своеобразным ритуалом. Самсон каждое утро выходит на балкон. Мы наблюдаем за пробуждением мира – поодиночке, но вместе. И всякий раз перед тем, как я возвращаюсь к себе, мы ненадолго встречаемся взглядами. Заговорить со мной он не пытается. То ли с утра Самсону не до разговоров, то ли он просто любит смотреть на рассвет в тишине. Как бы то ни было, для меня эти утренние встречи становятся чем-то важным и сокровенным. Как будто мы каждый день видимся втайне от всех, от всего мира, пусть при этом и не говорим друг другу ни слова. Потом я обычно снова ложусь спать, а Самсон уходит. Не знаю, куда его несет в такую рань, но дома он почти не бывает. А когда вечером возвращается, окна все равно остаются темными – свет горит только в той комнате, где он находится. Похоже, он заранее себя вымуштровал. В его доме – судя по тому, что я вижу сквозь окна – царит безукоризненный порядок. Интересно, кто его отец? Раз Самсон идет в Военно-воздушную академию, может, у него и отец военный? Это объяснило бы, почему он так собран и спокоен, а в доме такая чистота. Нет, надо занять голову чем-то другим, нельзя все время посвящать этим мыслям. Может, на работу устроиться? Чтобы не сидеть все лето в комнате… Мысль о покупке волейбольной сетки и мяча тоже отчего-то не манит. Тренер уже выслал нам список тренировок, но я не открывала электронную почту. О волейболе почему-то даже думать не хочется. Последние пять лет я только спортом и жила. И проживу еще четыре. Пожалуй, я заслужила месяц-другой отпуска. Сегодня дожди прекратились и вышло солнце. Если притворяться больной четвертый день кряду, отец захочет показать меня врачу. Раз у меня больше нет причин оставаться в комнате, следует, наверное, все-таки выйти из дома и поискать работу. Вдруг какому-нибудь местному кафе требуется официантка – подкоплю себе денег на будущее… Если честно, я все отдала бы за еще один день безделья и одиночества! Увы, он мне не светит: кто-то уже стучится в дверь. – Это я, – говорит Сара. – Можно? – Конечно! Я сижу в кровати, прислонясь спиной к изголовью. Сара забирается на кровать и садится рядом. От нее пахнет корицей. – Тебе полегче? Киваю и вымученно улыбаюсь: – Немного. – Отлично. Дождь наконец перестал. Хочешь сегодня пойти на пляж? – Не знаю. Думала временную работу поискать – хочу подкопить денег на колледж. Сара смеется. – Ну нет! Это твое последнее беззаботное лето – потом все, здравствуй, взрослая жизнь! Надо пользоваться возможностями. – Она поводит рукой вокруг. Боже, она такая жизнерадостная. А я никак не выберусь из своего вчерашнего настроения. Между нами сейчас явный дисбаланс. Сара тоже это замечает: ее улыбка слегка вянет, и она прищуривается. – Бейя, все нормально? Я улыбаюсь, но как тяжело мне это дается! Не выдерживаю и вздыхаю. – Да, просто… Для меня это все… странно. – Что? – Быть здесь. – Ты хочешь вернуться домой? – Нет. Понять бы еще, где он теперь – мой дом? Я в каком-то странном переходном состоянии, и оно меня угнетает. – Тебе грустно? – спрашивает Сара. – Пожалуй. – Я могу как-то помочь? – Нет. Она перекатывается на бок и подпирает голову ладонью. – Надо срочно разгонять твою тоску. Наверное, она отчасти вызвана тем, что ты чувствуешь себя чужой в этом доме? Киваю. Я действительно здесь чужая. – Отчасти – да. – Стало быть, мы должны подружиться – и как можно скорей! Давай получше друг друга узнаем. Задай мне пару вопросов.