Чудесное зрелище. Самсон падает на стул и хватается за подбородок. – С тех пор, как ты приехала, мне уже дважды прилетало от парней и один раз – от девушки. – А ты меньше за меня заступайся. Самсон слегка усмехается, как бы говоря: «Вот еще!» – У тебя кровь. – Хватаю ближайшее полотенце и вытираю его рассеченный подбородок. Видимо, у Бо на пальце было кольцо. – Надо наложить повязку. Самсон поднимает взгляд на меня, и его лицо сразу меняется. – У меня дома есть все необходимое. Он встает с шезлонга, обходит костер и направляется к дому. Хотя меня он не зовет и не ждет, пока я встану, в его взгляде я прочитала приглашение. Прижимаю ладони к щекам – они горят огнем, – встаю и кошусь на Сару. – Помни, – шепчет она. – Жду намеков! Я смеюсь и ухожу за Самсоном. Он опередил меня на несколько ярдов, однако дверь оставил открытой – знал, что я пойду следом. Поднимаюсь по лестнице на веранду и пытаюсь перевести дух. С чего я так разнервничалась? Вчера мы уже целовались, значит, самое трудное позади. Вхожу в дом и закрываю за собой дверь. Самсон стоит у раковины и мочит под краном бумажное полотенце. Свет он включать не стал: кухня освещена только дисплеями приборов и лунным светом из окон. Я прислоняюсь к кухонному столу и осматриваю его рану. Он слегка наклоняет голову, чтобы мне было лучше видно. – Еще кровит? – спрашивает он. – Немножко. Я отстраняюсь и наблюдаю, как он прижимает влажную салфетку к рассеченному подбородку. – Никаких пластырей и бинтов у меня нет, – говорит Самсон. – Я соврал. Киваю. – Ага. У тебя тут вообще шаром покати. Уголок его губ дергается, словно он хочет улыбнуться, но что-то явно его гнетет. И не только его, меня тоже. Он отнимает салфетку от лица и бросает ее на кухонный стол, а потом крепко вцепляется руками в край столешницы, будто пытается себя удержать. Нет, сегодня первый шаг будет не за ним, как бы ему этого ни хотелось. А я, хоть и нервничаю, могу думать лишь об одном: каково это – поцеловать Самсона? И довести поцелуй до конца? Его взгляд – как магнит. Я делаю несмелый шаг навстречу. И хотя со стороны наверняка видно, как сильно я нервничаю, Самсон не двигается. Просто ждет. Мое сердце бьется как бешеное, ведь теперь нам обоим ясно: я готовлюсь к поцелую. Сегодня все иначе. Нынешний поцелуй весомей и значительней, чем вчерашний; мы оба целый день о нем думали и, очевидно, определились со своими желаниями. Мы неотрывно глядим друг другу в глаза, когда я приподнимаюсь на цыпочки и легонько прижимаюсь губами к его губам. За миг до того Самсон делает резкий вдох, будто заново набираясь самообладания, которое полностью его покинуло. На долю секунды я отстраняюсь, ловлю его сосредоточенный взгляд и в приоткрытых губах вижу многообещающий намек на то, что случится дальше. На сей раз я не выбегу из кухни, нет, ведь последние сутки я только и делала, что жалела об этом своем поступке. Я невольно запрокидываю голову – хочу вновь ощутить на своих губах его губы. Самсон принимает мое безмолвное приглашение и тихонько целует меня сперва в уголок губ, затем в центр. И не может сдержать судорожного вздоха, предвкушая остальное. Запустив пальцы мне в волосы, он еще сильнее запрокидывает мою голову и наконец целует меня решительно и уверенно. Это глубокий, медленный поцелуй: кажется, Самсон хочет выпить часть моей души, иначе ему просто не выжить. У его губ вкус морской воды, и кровь в моих венах бушует, как море в непогоду. Хочу, чтобы этот миг не кончался, хочу в нем жить, спать, просыпаться. Однако Самсон уже сбавляет напор – бережно, щемяще, словно поезд, который мчал на всех парах, а теперь вынужден остановиться. Самсон отпускает меня, но я не отхожу, все еще прижимаюсь к нему всем телом. Сам он опять вцепился руками в край столешницы – чтобы не вцепиться в меня. Я ему благодарна. На сегодня с меня достаточно поцелуя. Хотя поцелуй я выдержала, к объятиям пока не готова. Тем более он уже знает мое к ним непростое отношение. Я прижимаюсь лбом к его плечу и закрываю глаза. Слышу, как Самсон глубоко и надсадно дышит, едва касаясь щекой моей головы. Так мы стоим какое-то время. Что я должна сейчас думать? Нормально ли после поцелуя ощущать внутри такую боль, такую тяжесть? И в то же время меня не покидает чувство, что мы с ним – единственные люди на белом свете, которые все делают правильно. – Бейя, – шепчет он мне на ухо. Тело мгновенно отзывается мурашками. Я не отнимаю головы от его плеча и не открываю глаз. – Что? Самсон долго молчит и наконец произносит: – В августе я уезжаю. Что на это ответить? Всего четырьмя словами он провел на песке очень глубокую черту. Конечно, я понимала, что рано или поздно он это сделает. – Я тоже, – говорю я. Поднимаю голову и невольно останавливаю взгляд на кулоне. Поглаживаю его кончиками пальцев. Самсон смотрит на меня так, словно хочет снова поцеловать. Сегодня я готова целовать его хоть тысячу раз: страхи и сомнения позади. Все прошло отлично… но у меня почему-то мороз по коже. Казалось, он поцеловал меня изнутри. Он и смотрит иногда так же: будто сперва заглядывает внутрь и лишь потом замечает то, что снаружи. Указательным пальцем Самсон приподнимает мой подбородок и вновь запечатывает мои губы поцелуем. На сей раз его глаза открыты, и он жадно впитывает ими меня всю. Потом чуть отстраняется и выдыхает мне в губы: – Если мы будем вместе, нам нельзя заплывать на глубину. Я киваю, а потом растерянно качаю головой. Не пойму, согласна я или нет. – Что значит – на глубину? Взгляд у него напряженный, и я внутри тоже вся напряжена. Он задумчиво облизывает верхнюю губу, будто пытается подобрать мягкие слова, которые не причинят мне боли. – Я имел в виду… Если мы будем вместе, то пусть это будет летний роман, не более того. Я не хочу уезжать, думая, что совершаю ошибку, оставляю здесь что-то важное. – И я не хочу! Мы же будем на разных концах страны. Его пальцы скользят по моей руке: сперва вниз, потом опять вверх, но на плече не останавливаются. Едва задев ключицу, Самсон прикасается к моей щеке. – Знаешь, люди тонут и на мелководье, – шепчет он. Слишком мрачная мысль. Наверное, эти слова не предназначены для моих ушей. Надо же, а ведь я действительно сняла с Самсона несколько слоев, нравится ему это или нет. Множество слоев. Удивительно, этот поцелуй будто позволил мне пробуравить все слои разом, проникнуть в самую сердцевину его души. Теперь я вижу его суть, его настоящего – притом что сам он по-прежнему окутан завесами тайн. – Кто подходил к тебе за ужином? – спрашиваю я. Он с трудом сглатывает, отводя глаза, и мне хочется успокоить его, погладить по шее. – Я не могу тебе врать, Бейя. Пожалуйста, не спрашивай. Понятия не имею, что это значит. Самсон не из тех, кто стремится привлекать внимание людей, окружая себя ореолом таинственности. Поэтому его слова наталкивают меня на неприятные мысли. – Расскажи о своем худшем поступке, – говорю я. Он заглядывает мне в глаза и предсказуемо качает головой. – Все настолько плохо? – Плохо, да. – Хуже, чем у меня с Дакотой? Губы Самсона вытягиваются в тонкую рассерженную ниточку, а потом он наклоняется и пристально глядит мне в глаза. – Плохие поступки бывают двух видов. Одни происходят от внутренней слабости человека, а другие – от внутренней силы. Ты приняла такое решение вовсе не от слабости, а наоборот, потому что ты сильная и пыталась выжить любой ценой. Я жадно впитываю его слова. Хочу, чтобы они стали для меня правдой. – Можешь ответить мне всего на один вопрос? – говорю я.