– Я где-то читал, что лабораторные крысы могут пристраститься к морфию. – Нет, я о другом. Существует ли в естественной среде обитания животных что-то, к чему они могут привыкнуть? Или только люди своими пагубными пристрастиями ломают жизнь себе и всем вокруг? Папа чешет лоб. – Твоя мать – наркоманка, Бейя? Ты это пытаешься мне сказать? Поверить не могу, что до сих пор не рассказала ему о маминой смерти. И что он до сих пор не догадался сам. – Уже нет. Он озабоченно прищуривается. – Я и не в курсе, что она ею когда-то была. – Отец обращает на меня испытующий, по-прежнему обеспокоенный взгляд. – У тебя все в порядке? Я закатываю глаза. – Нас среди ночи притащили в полицейский участок!.. Нет, у меня не все в порядке. Он дважды моргает. – Да, да, конечно. Но твои вопросы… Не пойму, к чему они. У меня вырывается смешок. Похожий на папин. Очередная черта, которая мне в себе не нравится. Я встаю размять ноги. Подхожу к двери и выглядываю в коридор, надеясь хоть краем глаза увидеть Самсона. Увы, его нигде нет. Такое чувство, что между моментом, когда меня усадили в полицейскую машину, и моментом, когда я наконец смогу поговорить с Самсоном, лежит пропасть. Огромная эмоциональная пропасть: я ничего не чувствую и думать могу лишь о предстоящем разговоре. Я отказываюсь принимать происходящее, видимо, отсюда такой разброд в мыслях. А если я в полной мере это приму и смирюсь, то рискую убедить себя, что Самсон мне – никто, чужой человек. Второй раз за лето я потрясенно сознаю, как резко может измениться жизнь. Буквально в минуту. Возвращается офицер Феррел с чашкой в руках. Я пячусь, пропуская ее, и прижимаюсь к двери. Отец встает. – Теперь у нас есть вся необходимая информация. Вы свободны. – А что с Самсоном? – спрашиваю я. – Сегодня его не отпустят. Вероятно, он еще долго пробудет здесь – если только за него не внесут залог. Ее слова – как удар под дых. Еще долго – это сколько?! Я прижимаю ладонь к животу. – Можно мне с ним увидеться? – Его пока допрашивают, а через пару часов ему предстоит беседа с судьей. Посетителей к нему начнут пускать с девяти утра завтрашнего дня. – Мы его посещать не намерены, – говорит отец. – Еще как намерены! – возражаю я. – Бейя, ты даже его настоящего имени не знаешь! – Он – Шон Самсон, – с вызовом отвечаю я, но потом морщусь и перевожу вопросительный взгляд на офицера Феррел, гадая, не обманул ли он меня и тут. – Так ведь? – Если точнее, его полное имя – Шон Самсон Беннет. Отец, уставившись на меня, показывает рукой на офицера. – Вот видишь? Подбоченившись, он вновь обращается к ней с вопросом: – У нас есть поводы для волнений? В чем именно его обвиняют и какой ему светит срок? – Два случая незаконного проникновения, один случай нарушения условий досрочного освобождения. Один случай поджога. Последние слова заставляют меня резко втянуть воздух. – Поджога?! – В прошлом году пожар уничтожил часть одного жилого дома на побережье. Позже выяснилось, что в это время там находился Беннет – без ведома хозяев, разумеется. Он попал на камеру видеонаблюдения, после чего судья выписал ордер на его арест. Затем парень перестал отмечаться у инспектора по УДО, а тут и новые обвинения подоспели. – Почему он вообще был на УДО? – спрашивает отец. – Угнал автомобиль и полгода отсидел. Отец начинает мерить шагами комнату. – Так ему, выходит, уже не впервой? – Папа, я совершенно уверена, что он – просто жертва системы. Отец замирает и изумленно смотрит на меня, как будто не в силах поверить, что я несу такой бред. Я перевожу взгляд на офицера. – Что известно про его родителей? – Оба скончались. Отец якобы пропал без вести после урагана. С тех пор Беннет живет сам по себе. Отец пропал? Рейк был его отцом? Тогда понятно, почему он так отреагировал, когда мы нашли на пляже останки. Хочу вернуться в тот момент. Хочу вернуться и обнять его, утешить, ведь именно этого он от меня ждал. В голове потихоньку начинает складываться картинка. Если Самсон не соврал насчет своего возраста, то ему было тринадцать, когда налетел «Айк». Живет один с тринадцати лет? Неудивительно, что я сразу разглядела в нем боль. – Перестань его жалеть, Бейя. Я все вижу по твоему лицу, – говорит отец. – Он ведь был еще ребенком! Мы понятия не имеем, что ему пришлось пережить. Думаю, он так поступал, потому что иначе не мог. – В детстве – допустим, но для взрослого человека это уже не оправдание. Давно мог устроиться на работу, как все нормальные люди. – Да? А что ему было делать, когда он вышел из тюрьмы и оказался один? У него наверняка даже документов никаких не было. Семьи нет, денег нет. Знаешь, пап, система иногда дает трещины – и в эти трещины проваливаются люди. Такое случается. Так случилось со мной, а ты даже не заметил. Отец думает, что Самсон вел преступную жизнь по своей воле. Я считаю иначе: у него не было другого выхода. Уж я-то не понаслышке знаю, каково это – принимать неправильные решения просто потому, что иначе тебе не выжить. – Мы можем запретить ему приближаться к нашей семье, к моему дому и дочери? Господи, неужели отец в самом деле это сказал? Не разобравшись, не выслушав Самсона, не узнав его версию событий, просто взял и записал его в опасные преступники? – Пап, он безобидный. Отец смотрит на меня как на ненормальную. – Безусловно, вы имеете полное право защищать свое жилье, но ваша дочь уже взрослая и должна самостоятельно обратиться в суд, – отвечает офицер Феррел. – Зачем? Он хороший человек. Такое чувство, что они меня не слышат. – Он притворялся хорошим человеком, Бейя. Ты его совсем не знаешь! – Я знаю его лучше, чем тебя, – бормочу я. Отец молча поджимает губы. Не важно, чем Самсон занимался в прошлом – он делал это не по собственной воле. Я убеждена, что он стал жертвой обстоятельств и совершенно не опасен. Для меня он – самое светлое, безобидное и хорошее, что есть в Техасе. Однако у отца сложилось о нем иное мнение. – Мне надо в туалет, – говорю я. Хочу немного перевести дух, прежде чем снова окажусь в машине с отцом. Офицер показывает пальцем в конец коридора. Я бросаюсь туда, жду, когда за мной захлопнется дверь, и делаю резкий глубокий вдох, стараясь набрать побольше воздуха в легкие. Затем медленно выдыхаю и подхожу к зеркалу.