Джекаби стоял над трупом, вытянув руки и словно прощупывая ими воздух. – В этом доме побывало нечто… омерзительное. Он отдернул руки с гримасой отвращения и потер ладони, стряхивая с пальцев какие-то невидимые частицы. – Вы имеете в виду убийцу? – предположил Марлоу без всяких эмоций. – Хуже, – сказал Джекаби. Он подошел к голове женщины, склонился, вынул из кармана лупу, но, вместо того чтобы глядеть сквозь увеличительное стекло, его ручкой осторожно отвернул воротник на шее. – Я все думал, через какое время вы это обнаружите. – Марлоу тоже подошел к телу и встал напротив Джекаби. – Что скажете? Я осмелилась шагнуть вперед и заглянуть через плечо шефа. На правой стороне шеи, чуть ниже челюсти, виднелось продолговатое пятно длиной с мой указательный палец – лиловый синяк, испещренный сиреневыми пятнышками. Внутри этого овала находился темно-красный кружок прокола размером с горошину. – Любопытно, – сказал Джекаби. – Их должно быть два. – Выходного отверстия нет, – сообщил Марлоу. – Это единственная отметина на теле. На типичное огнестрельное ранение не похоже, но я все равно приказал коронеру поискать пулю или ее фрагменты. – Он их не найдет, – сказал Джекаби, не поднимая глаз. – Это не огнестрельное ранение, это колотая рана. Нападающий целился прямо в яремную вену. Причиной смерти наверняка является потеря крови. Отсутствие крови возле трупа и лопнувшие капилляры вокруг раны указывают на то, что кровь… – Высосал вампир, – выпалила я. Джекаби убрал лупу обратно в карман пальто. – Слишком поспешно делать вывод, мисс Рук, но действительно, таково наиболее правдоподобное объяснение. Марлоу заворчал и потер рукой переносицу. – Вы не согласны? – спросил Джекаби, поднимаясь. – Конечно же, нет. «Наиболее правдоподобным объяснением» было бы нападение психопата с шилом или ревнивого любовника с ножом для вскрытия писем… Он глубоко вздохнул. – Но правдоподобные объяснения ничего не объясняют, потому вы и здесь. Итак, таково ваше первое предположение? Вампир? – Я не исключаю восточноевропейских стригоев или китайских цзян-ши. В конце концов, это страна иммигрантов. Существует бесчисленное множество демонов и существ, известных тем, что они высасывают кровь своих жертв, но вампиры определенно возглавляют их список. Глаз комиссара слегка дернулся, и Марлоу снова вздохнул. – Об этом не должна услышать ни одна душа за пределами этой комнаты. Я имею в виду, вы оба должны держаться подальше от прессы. Репортеры и без того продолжают преследовать меня, расспрашивая о подробностях нашего последнего дела, а уж когда они прознают о вампирах в Нью-Фидлеме, то у них будет настоящий праздник. Город еще не оправился и от одного сверхъестественного серийного убийцы. Что нам сейчас нужно меньше всего – так это посеять всеобщую панику. – Значит, вы привезли нас сюда, чтобы заткнуть нам рот? – спросил Джекаби. – Вы же прекрасно знаете, что нельзя решить проблему, просто сказав, что ни во что не веришь. Марлоу несколько секунд разглядывал лежащее на ковре тело. – Ну да, знаю, – нехотя согласился он. – Еще месяц назад я не верил ни в редкапов, ни в вервольфов, но, по всей видимости, им наплевать, верю я или нет. Наверное, будет честно сказать, что сейчас я в какой-то степени готов признать существование таких чудовищ. – Чарли не вервольф, – не удержалась я. – И он не чудовище. Чарли Кейн был младшим полицейским, единственным среди всех представителей полиции, кто был готов выслушать нас во время расследования прошлого дела. Да, он обладал сверхъестественной способностью превращаться в огромную охотничью собаку, но во всех остальных отношениях его можно было назвать истинным джентльменом. Чарли пожертвовал своей тайной, чтобы защитить город – и меня – от настоящего чудовища, и какую же награду он заслужил? Изгнание из города. – В этом вы правы. Он толковый полицейский, понимающий, насколько важно проявлять предусмотрительность. Потому он и попросил держать вот это в строжайшей тайне. Марлоу вытащил из кармана тонкий конверт, на котором стоял псевдоним Чарли – «Ч. Баркер». Я сразу же узнала почерк и потянулась за конвертом, но Марлоу отдернул руку. – В строжайшей тайне, – повторил он. – Так точно, сэр, – уверила я его. – Ни одна живая душа за пределами этой комнаты… Джекаби кивнул, и Марлоу передал мне тайный доклад. – Мадлен Брисби… – прочитал Джекаби через мое плечо. – Откуда мне знакомо это имя? – Боже правый! Это же та женщина из статьи, – сказала я. – Та самая, которая скончалась у раскопок! Но в статье говорилось, что оснований для подозрений нет. Она была больна… – Не верьте ничему, что пишут в газетах. Ее нашли лежащей на камнях: возможно, она ударилась, упав с небольшой высоты. Хотя не было никаких переломов и крови – ничего, что могло бы послужить причиной смерти. Местный врач предположил, что смерть наступила в результате перенапряжения. А полицейский с ним не согласен. – Насколько я предполагаю, местный полицейский – это Чарли? – Браво, леди, – сказал Марлоу бесцветным тоном. – Наш парень и за городом не потерял нюх. Свои подозрения он старается держать при себе. Но к своему докладу он приложил набросок. Вот здесь, на второй странице. Перевернув листок, я увидела карандашный рисунок, изображающий женскую голову и шею. Чуть ниже челюсти располагался заштрихованный овал с одним темным пятном внутри. – Инспектор Белл сказал ему, что это ничего не значит, всего лишь вмятина от падения на камни, но Чарли считает иначе. Набросок пришел по почте вчера, поэтому вы можете представить мое изумление, когда этим утром мне принесли точно такой же отчет о миссис Бомон. Я сложила письмо и передала его комиссару. – В моем городе погибают люди, а я не могу сообщить их близким ничего, кроме каких-то сказок, – сказал Марлоу. – Мне нужно знать наверняка, с чем мы имеем дело. Здесь, в Нью-Фидлеме, мои сотрудники постоянно начеку, но у инспектора Белла в долине не так много людей в распоряжении, а если бы у него и были еще сотрудники, то он не готов к такому и к тому же вряд ли поверил бы нам. – Да, ничто так не разочаровывает, как твердолобый хранитель закона, – многозначительно произнес Джекаби, поглядывая на Марлоу, но тот предпочел пропустить это замечание мимо ушей. – Чарли еще повезло, что его не узнали журналисты. Он и так уже рискнул больше, чем стоило. Что нам сейчас нужно – так это обстоятельный доклад осмотрительного человека, привыкшего действовать вне привычных, установленных законом границ. – Какое удачное совпадение, – сказал Джекаби. – Я как раз подумываю написать нечто подобное на своих визитках. Так что, получается, вы отправляете нас на задание? – Никакого задания я никому не даю и никого никуда не отправляю. Долина находится вне моей юрисдикции. Возможно, офицер Баркер еще этого не знает, но у меня такое ощущение, что ближе к полудню он вышлет вам официальный запрос о проведении консультации. Что касается Белла, то пусть он считает, что вы занимаетесь сопутствующей мелкой кражей. Этого будет достаточно, чтобы объяснить ваше появление на месте предполагаемого убийства. Кем бы ни оказался убийца, но начал он с долины Гэд, и если он оставил хотя бы один отпечаток ботинка, я хочу, чтобы вы его обнаружили. Глава седьмая Когда мрачная атмосфера места преступления осталась позади, я принялась обдумывать события сегодняшнего утра. При мысли о том, что по улицам города расхаживает второй кровожадный и бессердечный убийца, мое сердце забилось чаще, но я также не могла не признать, что передо мной открываются весьма многообещающие перспективы. Так или иначе, но мы все-таки попадем в долину. Пусть и под предлогом расследования кражи, но я получила долгожданную возможность посетить место раскопок, а тот факт, что я буду работать вместе с Чарльзом Баркером, придавал всему предприятию еще большую привлекательность. Возница Марлоу высадил нас у дома Джекаби, и я немедля поспешила по дорожке к ярко-красной входной двери. Нужно было как можно быстрее собраться, и, конечно же, мне не терпелось поделиться новостями с Дженни. Я взлетела по лестнице к своей комнате, но не успела подняться на второй этаж, как мое внимание привлек тихий звук сверху, из-за которого у меня почему-то по спине пробежали мурашки. Я остановилась, чтобы прислушаться, и двинулась дальше по винтовой лестнице на цыпочках. Дом Джекаби представлял собой разношерстную смесь различных архитектурных стилей и инженерных причуд с абстрактными дополнениями и загадочными диковинками. Моей самой любимой из них был пруд на третьем этаже. Простая деревянная платформа на вершине лестницы плавно переходила в пышную зеленую лужайку с цветками клевера. Никаких внутренних перегородок на этаже не было, и крышу над этим жизнерадостным уголком природы поддерживали лишь редкие колонны. Солнечный свет, проникающий через широкие окна со всех сторон, освещал золотом покрытые мхом шкафы и увитые плющом письменные столы. Узкая тропинка из половиц, извиваясь, прорезала зелень и заканчивалась почти у самого берега широкого пруда, водная гладь которого, покрытая легкой рябью, отражала призрачные волны на потолке. Пруд занимал почти весь этаж и казался шире и глубже, чем позволяли размеры дома; законы физики, похоже, сдались перед искусными мастерами, нанятыми Джекаби для перестройки. В таком легком отклонении от реальности было нечто немного пугающее и одновременно глубоко успокаивающее. Начали уже цвести полевые цветы, и воздух был пропитан их густым ароматом, но вместе с тем чувствовался еще какой-то запах, который я не могла распознать. Едва я шагнула на дорожку, как сквозь платье проник холодок, от которого я поежилась. Что-то здесь было не так. Даже в самые морозные зимние дни третий этаж сам себе служил оранжереей, согревая тихий пруд и сочную растительность, и здесь всегда было теплее, чем на окружающих дом улицах Новой Англии. Однако сейчас руки покрылись гусиной кожей, изо рта вылетали облачка пара. Едва слышный звук, пролетевший над водной гладью, заставил меня поежиться еще сильнее, чем холод. Я услышала плач, но поначалу не поняла, кто это плакал: мужчина или женщина. Я с трудом проглотила комок в горле и подумала о том, что стоит позвать Джекаби, но отогнала от себя эту мысль. Не звать же его на помощь всякий раз из-за каждого пустяка! Сойдя с дорожки, я двинулась вокруг пруда сквозь высокую влажную траву, щекотавшую мне ноги и заставлявшую еще сильнее содрогаться от холода. В этой части помещения с балок свисала густая завеса плюща, и, раздвинув ее, я вздрогнула от неожиданного резкого движения напротив меня. Отлетев назад, я упала на ягодицы, а над моей головой пронесся шквал коричневого, зеленого и белого. Испуганный селезень, скрывавшийся в траве до тех пор, пока я на него чуть не наступила, теперь летел прочь, в другой конец здания, отчаянно хлопая крыльями над рябью пруда. У меня перехватило дыхание. Дуглас был главным обитателем пруда и ничего не боялся. Эта величественная водоплавающая птица некогда была человеком и ассистентом Джекаби, пока его не застали врасплох на одной страшной вылазке и он не пал жертвой проклятья. Джекаби счел, что это недостаточная причина, чтобы увольнять такого ценного сотрудника, поэтому Дуглас продолжил следить за архивами, прекрасно справляясь со своими обязанностями и в обличье утки. Но чего не умел делать мой пернатый коллега – так это плакать человеческим голосом, а плач не прекращался. Обычно невозмутимый, Дуглас покидал пруд в такой панике, что я не на шутку забеспокоилась о том, что же могло его напугать. Собравшись с духом и поднявшись на ноги, я направилась дальше, осторожно отодвинув в сторону плотную завесу из плюща. Оказавшись внутри, я будто попала в ледник. Влажный воздух сгущался в плотный туман, а кусты на этом берегу пруда образовали густую тенистую поляну. Мне потребовалось мгновенье, чтобы разглядеть источник стонов и плача. Окутанная туманом, в самом сердце теней стенала Дженни Кавано. Дженни всегда возникала в виде призрачной красавицы, обладательницы очаровательной улыбки и воздушной грациозности – само воплощение веселья и элегантности. Но мрачная фигура, представшая перед моими глазами сейчас, являла собой нечто совершенно иное. Она сидела в тени, сгорбившись, закрыв лицо руками, и рыдала. Расходившиеся волнами рыдания заставляли ее прозрачные плечи содрогаться – словно пар дрожал над кипящим котлом. Волосы ее свисали влажными, спутанными прядями, прилипая к аспидно-серым рукам, как водоросли к мокрой скале. Ветхое платье, порванное у воротника, больше напоминало грязные лохмотья. Меня всю пронзил холод, и я замерла на месте. Тело Дженни то проявлялось, то вновь расплывалось в завихрениях тумана. От пристального вглядывания у меня разболелись глаза, словно я старалась рассмотреть подробности на нечеткой фотографии. Земля и листья за ней в такт ее содроганиям то пропадали из виду, то вновь появлялись, искажаясь и плавясь, как очертания горизонта в жаркий день. Воздух вокруг призрачной женщины клокотал, как в жерле вулкана, несмотря на жуткий холод. Несколько долгих секунд я смотрела на нее не дыша, но потом воздух с шумом ворвался в мои легкие, и Дженни подняла голову. Ее лицо походило на мрачное отражение в темных неспокойных водах. Весь ее вид говорил о том, что она меня не узнала. Она поднялась и выпрямилась во весь рост; все ее тело дрожало от ярости, выражение печали и страдания на лице сменилось гримасой гнева. Глаза призрака, сверлившие меня из-под сердито нависших темных бровей, не имели ничего общего с дружелюбным и сочувственным взглядом знакомого мне привидения. Эти глаза горели каким-то диким, необузданным, нечеловеческим огнем. – Вам нельзя здесь находиться, – произнесла она глубоким, приглушенным голосом. Вокруг нее забурлили клубы тумана, и она, словно демон из преисподней, устремилась по полянке ко мне навстречу. – Д-д-дженни, – пробормотала я едва слышно. Она неслась напролом, как пушечное ядро, но в двух футах от меня в ее взгляде проскользнуло узнавание. Через мгновение на ее лице отразилось жалостливое смятение, а потом она просто исчезла. Импульс ее движения накрыл меня холодной волной тумана, но без его источника это была просто дымка. Не успев охватить меня со всех сторон, он тут же начал рассеиваться и растворяться во мху на полу. Вернувшееся в оазис на третьем этаже тепло постепенно согревало меня. Я нетвердой походкой обошла пруд и остановилась на цветущей полянке. Ко мне подлетел Дуглас, и мы сели рядышком, поглядывая на гладь пруда. – Это было неожиданно, – наконец сказала я. Дуглас неопределенно помотал головой из стороны в сторону. – Такое уже было? – спросила я. – С ней это часто случается? Дуглас встопорщил перья и посмотрел на меня. Его глазки блестели, словно бусинки из черного дерева. Он был прекрасным слушателем, но, к сожалению, собеседник из него как птицы был никудышным. Я вздохнула.