— Месье Улье, удивший у реки… Вам знакомо это имя? — поинтересовался комиссар. Граф сделал неопределенный жест рукой. — Да, он платит моему управляющему за право ловить рыбу на наших землях. — Так вот, месье Улье, кажется, видел какую-то тень, но вовсе ни в чем не уверен. А у месье графа есть какие-нибудь соображения по поводу случившегося? Граф Вермандуа замялся. Ему казалось неправильным сейчас вот так запросто обвинить, может быть, ни в чем не повинного человека, но он вспомнил страдающие глаза Элен, подумал, что если камень не найдут, то его и без того непростая домашняя жизнь превратится в форменный ад, и решился. — Вам, наверное, неизвестно, как камень оказался у меня? — Подобно всем плохим дипломатам, граф решил начать издалека. — Я весь внимание, — сказал Папийон, глядя на него из-под тяжелых, набрякших век. Граф Вермандуа удобнее устроился в кресле. — Я приобрел бриллиант королевы Клод у знаменитого скупщика ван Марвийка, — принялся рассказывать он. — Он живет на Ривьере, как вам, может быть, известно. (Комиссар сделал рукой жест, показывающий, что ему известно не только это, но и многое другое.) По правде говоря, я не придавал значения тому, как именно камень попал к ван Марвийку. Оказалось, что… — Граф замялся. — Словом, бриллиант попал к скупщику от одного молодого человека, который принес его в качестве залога. Молодой человек… русский… не имел права закладывать камень, потому что купил его по поручению одного очень высокого лица и на деньги того самого лица. Но молодой человек оказался в Монако, его потянуло играть, и он… совершил непростительную ошибку. А проигравшись, заложил камень, чтобы отыграться. — И, конечно, ни к чему хорошему его попытка не привела, — кивнул Папийон, со скукой глядя в окно. — Деньги он проиграл, камень выкупить не смог, а когда наконец все-таки сумел набрать необходимую сумму, выяснилось, что камень уже продан. Вам, — зачем-то уточнил Папийон. — Я не мог упустить такой случай! — воскликнул граф, как бы оправдываясь, словно комиссар обвинял его в чем-то. — В данном случае это совершенно неважно, — отрезал Папийон. — Высокое лицо, о котором вы говорили, — российский император? — Ну… да. — И через некоторое время к вам приехала дама, посланная тем самым высоким лицом, с просьбой уступить ей бриллиант, — безжалостно подытожил комиссар. — Но вы отказались, хотя вам были предложены очень большие деньги — больше, чем вы заплатили ван Марвийку. — Обо всех подробностях дела комиссар уже знал из допроса управляющего, но считал, что не стоит мешать графу выговориться. — Деньги тут ни при чем, — сердито взмахнул рукой граф. — Розовый бриллиант королевы Клод бесценен, он принадлежал к числу сокровищ французской короны, и я… — Значит, вы считаете, что украла бриллиант баронесса Корф? — спросил Папийон, которому надоели все его экивоки. — Я так не говорил! — немедленно пошел на попятную граф. А про себя подумал: «Что за отвратительная манера у полицейских идти напролом и называть вещи своими именами, словно речь идет о краже кошелька на вокзале Сен-Лазар, а не о неслыханном инциденте в благородном обществе!» — Но вы полагаете, что она к краже причастна? — неумолимо гнул свою линию комиссар. Граф заерзал на месте. — Я бы не сказал, что подобное невозможно, — промямлил он наконец. — И еще ее… спутник. Очень, очень подозрительная личность! Не забывайте, что она больше всех была заинтересована в том, чтобы бриллиант оказался у нее. — Вы так думаете? — сощурился Папийон. И велел помощнику вызвать для допроса баронессу Корф. Она явилась в сопровождении своего «подозрительного» спутника, который, похоже, не отходил от нее ни на шаг. Пока комиссар вел дознание, Амалия тоже не теряла времени даром, поправила прическу, подрумянила щеки, надушилась и, судя по всему, успела основательно подкрепиться. Сейчас она в правой руке держала вазочку с мороженым. Папийон попросил молодую женщину представиться и спросил, что она делает в замке графа Вермандуа. — Господин граф сам пригласил меня, — отозвалась Амалия. Она не стала отрицать, что русский царь послал ее сюда с поручением выкупить у графа бриллиант. Что же до ее спутника (который, как выяснилось, носил имя Уильям Генри Мэллоуэн), то он сопровождал ее в качестве телохранителя, потому что баронесса имела при себе значительную сумму и в ее планы вовсе не входило, чтобы с деньгами или с ней что-то случилось. — Так-так… — задумчиво произнес Папийон, глядя на баронессу с непроницаемым выражением лица. — И где же ваши деньги теперь? — В парижском банке. — Понятно, — вздохнул комиссар. — Кстати, вам знакомо имя Валевского? — Знакомо, конечно, — ответила Амалия. — Это сын Наполеона, сенатор, если не ошибаюсь. Папийон покосился на графа Вермандуа, который слушал их разговор с нарастающим недоумением. — Собственно говоря, я имел в виду другого Валевского, знаменитого вора, — пояснил комиссар. Амалия озадаченно посмотрела на него. — Позвольте, так что, именно он украл бриллиант? Но это невозможно! Тот Валевский, о котором вы говорите, должен сидеть в Варшавской цитадели! — Сбежал, — горько ответил комиссар. — Да, сбежал, причем уже давно. Молодчик изо всех тюрем сбегает! По нашим сведениям, он находился в Париже и неосторожно похвастался одному своему соотечественнику, что раздобудет розовый бриллиант из короны королевы Клод. Конечно, я предупредил местную полицию, — он покосился на бледного Гиварша, стоявшего у дверей, — но префект настоял, чтобы я сам занялся делом. Значит, с Валевским вы незнакомы? — Не имею чести, — отозвалась Амалия с жалящей иронией. — Видите ли, мы с ним вращаемся в разных кругах. — Возможно, — отозвался комиссар, изучая Билли, который замер возле кресла Амалии с самым невозмутимым видом. — Хотя по приметам им вполне может оказаться и ваш спутник. — Папийон взял со стола какую-то бумажку и начал читать вслух: — Невысокого роста, волосы светлые, черты лица обыкновенные, возраст — на вид от двадцати двух до двадцати семи лет… Билли шевельнулся и сказал что-то Амалии по-английски. — Что такое? — спросил Папийон. — Он говорит, — перевела Амалия с улыбкой, — что под описание идеально подходит инспектор Гиварш. Тот, о котором они говорили, возмущенно заморгал глазами и многозначительно кашлянул. Папийон недовольно обернулся к нему. — В чем дело, месье Гиварш? — Мы нашли маскарадный костюм того парня, — доложил Гиварш, волнуясь, отчего у него даже зазвенел голос. — Он был в пруду. И я вовсе никакой не Валевский, что бы там обо мне ни говорили! Я два года работаю в полиции, и… — Хорошо, хорошо, успокойтесь, — усмехнулся Папийон, — по правде сказать, вас, Гиварш, никто и не подозревает. А что до костюма, то несите его сюда. Может быть, по одеянию нашего мага мы что-нибудь поймем. — Мы можем идти? — спросила Амалия. — Вы хотите покинуть замок? — с необычайной вежливостью осведомился комиссар Папийон. — Да. И вернуться в гостиницу, если вы не против, — сказала Амалия. — Разумеется, нет, — отозвался Папийон. — Но, раз уж вы не брали бриллиант, надеюсь, вы не станете возражать, если мои люди обыщут вас? На всякий случай, потому что у графа есть… как бы выразиться поточнее… определенные подозрения… Граф Вермандуа во время речи комиссара тяжело задышал и покрылся пятнами, но полицейский и ухом не повел. Баронесса Корф вздохнула. — Если я стану возражать, вы же все равно настоите на своем, верно? — Вы чрезвычайно сообразительны, — подтвердил Папийон. — Итак? — Я уважаю полицию, — спокойно произнесла баронесса Корф, ставя мороженое на стол возле комиссара. — И мне бы не хотелось, чтобы у графа остались от знакомства со мной неприятные воспоминания. — Тогда пройдите, пожалуйста, в эту комнату, а вы, мистер Мэллоуэн, — вон в ту, — распорядился Папийон. — Надеюсь, вы не будете на меня в претензии. Я лишь исполняю свой долг. — О, что вы, господин комиссар! Какие претензии! Через несколько минут Амалия вернулась, поправила перед зеркалом прическу, пресекла все попытки красного, как рак, графа Вермандуа извиниться и забрала свое мороженое. Комиссар вручил ей пропуск на выход с территории графских земель, и Амалия удалилась в сопровождении Билли, который все же позволил пробурчать себе под нос несколько нелестных выражений по адресу европейских шерифов. — Хватит ворчать, — одернула его Амалия, когда они спускались по лестнице, — мне надо обдумать кое-что. — Все, молчу, — отозвался Билли и действительно замолчал. Они вышли из замка. От реки поднимался туман, и фигура Леона Улье, который по-прежнему сидел с удочкой на берегу, почти тонула в нем. Неподалеку от рыболова топтался бдительный полицейский, которого поставили здесь следить за тем, чтобы никто не ушел. Амалия оглянулась на пруд, на кусты сирени, на которых они нашли оправу от ожерелья, и улыбнулась. — Умно, — сказала она скорее себе самой, чем Билли. — Очень умно. Баронесса показала полицейскому пропуск, который ей дал комиссар, и вместе с Билли беспрепятственно покинула владения графа Вермандуа. Мороженое в вазочке совсем растаяло. Убедившись, что они отошли достаточно далеко от замка и никто их не видит, Амалия сунула пальцы в вазочку и извлекла оттуда сверкающий розовый камень. — План номер два провалился, — сказал Билли, на которого происходящее на его глазах бесчинство и попрание всех законов права собственности не произвело ровным счетом никакого впечатления. — Я знаю, — согласилась Амалия, пряча камень в карман. — Но всегда остается в запасе план номер три. 5 — Но послушайте! — Голос Леона Улье звучал сердито. — Честное слово, здесь какое-то недоразумение! — А я так не считаю, — хладнокровно отозвался комиссар Папийон. — Вы по приметам похожи на человека, которого мы ищем. Вор явно неплохо ориентировался в замке, а вы, как мы установили, несколько раз побывали в нем, когда приносили управляющему плату за право удить рыбу. Костюм, который мы нашли, по размеру вполне вам подходит. Кроме того, вы удивительно ловко сумели подружиться с инспектором Гиваршем, который выболтал вам все, что знал о камне, о торжестве в замке и…