Глава тридцатая – Значит, Роман Лукин – сын Лиды, – сделал вывод Дегтярев после того, как все прослушали аудиозапись нашей беседы с доктором, – просто она рожала по документам Ксении. Когда старшая сестра скончалась, родной матери пришлось усыновить ребенка. Любовники Елены – Дэдди и Константин. Фамилий их Высоковский не назвал? – Он их не знает, Елена только сообщила, что Дэдди – Дмитрий. С Костей вроде все понятно, – объяснила я, – но он запросто мог представиться не своим именем. – Оба молодые, может, студенты, – начал размышлять вслух Семен, – но мы понятия не имеем, в каком вузе они учились. Кузя! Ты меня слышишь? Симбиоз человека с ноутбуком пошевелился и оторвал взгляд от экрана. – Странноватенько. – Лучше сказать: поганенько, – поправил его Собачкин, – профессия альфонса столь же древняя, как ремесло гетеры. Симпатичный юноша, который живет с пожилой девушкой, получает от нее дорогие подарки, деньги, квартиру, машины, во все времена не редкость. – Я другое имел в виду, – остановил Сеню Кузя, – нашел информацию по Ксении. Она покончила с собой. Прыгнула с пятнадцатого этажа недостроенного здания. В кармане самоубийцы нашли стандартную записку: «В моей смерти прошу никого не винить. Я довела до смерти свою маму, плохо с ней обращалась. Лида, я люблю тебя. Прошу того, кто меня найдет: позвоните по этому номеру, позовите Лиду, хочу быть похороненной вместе с мамой». – Действительно странно, – согласилась я, – Юрий Петрович сказал, что отношения у матери и дочек были отнюдь не идеальные. Но после кончины Елены Николаевны старшая дочь стала винить себя в смерти матери. И довела себя до суицида. – Запоздалое раскаянье страшная штука, – прогудел Лёня, – многие люди стоят у могилы, думают: «Не говорил матери-отцу-бабушке-деду ласковых слов, некогда мне с ними было чаю выпить, сердился на старших за то, что звонили, советы давали… Сейчас так хочется обнять их, произнести: «Люблю вас», но поздно». Тяжелые раздумья. Но большинство людей справляется с ними и живет дальше. А кто-то попадает в психиатрическую клинику или, как Ксения, сводит счеты с жизнью. На девушку слишком много всего свалилось: известие о смерти отца, любовники матери, потом беременность Лиды, сообщение о том, что папа жив. Вот психика и не выдержала. – Странноватенько другое, – гнул свою линию Кузя, – при трупе нашли паспорт, в записке указан телефон, лишний труп в морге никому не нужен. Определенно Лиде позвонили. Но! Тело не забрали, его похоронили за госсчет. – Это возможно? – опешила я. – Да, – кивнул Сеня, – никакого наказания за отказ хоронить человека не предусмотрено. Просто это аморально. Лида не захотела заниматься погребением сестры. Хотя, может, у нее денег не было? Кузя кашлянул. – Лидия стала единственной владелицей хором в центре Москвы. Она потом вышла замуж за Григория Лукина, родила Зинаиду, продала квартиру, купила избушку в Юркине, в деревне на Каширском шоссе. И через полгода певица Опалис кричала из каждого утюга. – Деньги, которые выручили за элитную недвижимость, потратили на раскрутку Лидии, – осенило Собачкина, – Григорий в жену ничего не вкладывал. Дегтярев остудил пыл Сени: – Ну, это нам точно не известно. Кузя решил встать на сторону друга. – Они в Юркине жили недолго, потом перебрались в Сластино. Там уже был дом двести метров, участок побольше. В поселке Ложкино их третий особняк, самый шикарный. Вот как случается! Выгонят тебя из музыкального училища, признают бесталанной. А ты потом из телевизора не вылезаешь. Представляю, как тех педагогов крючит, они включают «волшебный ящик», а там Опалис соловьем разливается. Я б от злости пульт сгрыз. – Лида не окончила музыкальную школу? – уточнил Дегтярев. – Ага, в официальной биографии сообщается, что у нее есть диплом, но это враки, – по-детски заявил Кузя, – Высоковский не ошибся, когда сказал тебе, что Елена Николаевна не очень дочек любила, в интернат их сдала. Я уточнила: – В детдом? – Ну, почти, – ответил наш ас компьютерного поиска. – В перестройку в России стали популярны всякие эдакие школы. Родители хотели, чтобы дети не только таблицу умножения и правописание жи-ши учили, но и развивали у себя таланты. Каких только гимназий не появилось! Например, «Свет народного творчества». Там наряду с общеобразовательными предметами расписывали подносы, ткали платки. Или «Книжник», в ней готовили поэтов и писателей. Но больше всего расплодилось разных музыкалок. «Юный Моцарт» находился в Подмосковье, детей туда брали с девяти лет, воспитанники там жили всю неделю, на выходные уезжали домой. Обучали их до девятого класса, затем следовало сделать выбор, чем станешь заниматься, и отправляться в другие учебные заведения. Ксения в «Юном Моцарте» аттестат получила. А Лиду отчислили в тринадцать лет за отсутствие таланта. – Гимназия и сейчас существует? – поинтересовался Дегтярев. – Нет, – ответил Кузя, – она находилась неподалеку от Звенигорода. – Когда Лиде исполнилось четырнадцать? – спросил Александр Михайлович. – Семнадцатого декабря, – тут же назвал дату Кузьмин. – День рождения Романа назови, – потребовал полковник. Кузя снова оказался на высоте. – Тридцать первого мая. – Беременность у женщины длится, как правило, тридцать восемь – сорок недель, – заявил Леня, – редко сорок две. Легко подсчитать, что девочка забеременела где-то в сентябре. Ей тогда было тринадцать. Об интересном положении школьницы узнали учителя и живо избавились от проблемного подростка. Ксения тогда уже ходила в училище хорового и эстрадного пения, на факультет, где готовили режиссеров концертов, было тогда такое, недолго просуществовало. А у Лиды нет даже среднего образования. Она после рождения Романа в школу не вернулась. – Младшей сестре после смерти Владимира Михайловича досталось все, – заявил Кузя. – Не понял, – удивился Дегтярев. – Давайте вспомним, что Дэдди обманул любовницу, никого он не убивал, – начал объяснять Кузьмин, – Владимир Михайлович тихо сидел за границей вместе с любовницей. К Елене приходил «адвокат», который такой же юрист, как я солист балета Большого театра. Деньги, что тратила направо-налево «вдова», достались ей не по завещанию, супруг-то и не думал умирать. Средства безотказно давал сам Морозов. Это, он считал, лучше, чем судиться не один год с бывшей супругой, деля нажитое в браке. Когда Елена Николаевна ушла из жизни, Ксения и Лида получили драгоценности матери, деньги, которые лежали у нее в шкафу, и все! Не знаю, давал ли Владимир Михайлович дочерям средства на жизнь. Но он не оформил брак со своей любовницей. Почему? Ответа на данный вопрос, скорей всего, мы не узнаем. Через год после смерти матери умирает Ксения, вскоре уходит на тот свет Морозов. Кто основная наследница? Лидия. Ей уже исполнилось восемнадцать, опекун не нужен. Владимир Михайлович перед смертью продал бизнес. Но он получал доход от сдачи недвижимости и проценты с капитала. Вилла в Испании, о существовании которой не подозревала Елена, имела место быть, но она никогда не принадлежала Морозову, он ее снимал. А вот в России у него было несколько квартир в разных концах столицы, они перешли к Лидии и тоже арендуются. Если сложить всю прибыль за месяц вместе, получится приличная сумма. Плюсуйте сюда деньги на счетах Морозова. Да и как певица она не внакладе, Лидия обеспеченная дама. Мне надо на секундочку отбежать. – Валяй, – разрешил полковник. Кузя испарился. Меня удивила резвость компьютерных дел мастера. Обычно он ходит медленно, а тут помчался, как молодая борзая. Похоже, у него сильно прихватило живот. Дегтярев постучал карандашом по столу. – Надо поговорить с Лидией. – Ой, ой! – закричала из глубины дома Марина. – Кузенька, что с тобой! Саша, Саша, ему плохо! Мы все разом вскочили и помчались на зов. Глава тридцать первая На чисто вымытом полу прихожей лежал Кузя. Глаза его были открыты, но не моргали, кожа лица имела серо-зеленый оттенок, на левом виске краснела рана. Чтобы не упасть, я оперлась на стену. – Так-так, – протянул Леня и медленно подошел к трупу. – Что у нас тут? Ой-ой! Покойничек. Но странноватенький, как он сам любит говорить. Дырка в височной области впечатляет. Но я не вижу ни единого предмета, которым ее могли сделать. Разве что Марина ткнула надоевшего ей обжору неким кухонным инвентарем и спрятала орудие убийства. – Я его не трогала, уже таким нашла, – деловито отрапортовала жена полковника. – Угу, – улыбнулся Леонид. – И где кровушка? Токмо на ране и чуток на щеке. Куды подевалася лужа под глупой башкой, типа, мертвеца? Почему Марина не валяется в обмороке? Гляньте на Дашуту, та по стенке сползает, а вторая, лучшая половина Александра Михайловича ведет себя, как я на задании: ну, очередной трупик, и что, эка невидаль? Вставай, Кузьмин, маска просто суперская, а вот сама постановочка подкачала. Хочешь, пульс пощупаю у жмурика? Труп сел, я наконец сумела выдохнуть. «Труп» поднял руки и сдернул голову. Я опять зажмурилась, но быстро открыла глаза. Кузя уже стоял на ногах, в руке он держал… нет, не маску. А именно голову, с волосами, шеей и лицом. Леня ухмыльнулся. – Дай поглядеть. Кузя отдал ему башку. Я поежилась, вещь так натурально сделана, что просто оторопь берет. – Детство у кого-то в заднице играет. Да? – осведомился Дегтярев. – Что, нельзя было нам просто рассказать про эту ерунду? – На что угодно готов спорить, вы бы все не поверили, что можно принять шлем-маску за лицо покойника, – возразил Кузя, – а сейчас чуть сознания не потеряли. Дашенция до сих пор синяя, Сеня нервно моргает, даже Александр Михайлович молчал. Лёню только нельзя обмануть, но маски на эксперта, который в полиции работает, не рассчитаны. Я откашлялась. – А как человек в ней видит? – Штукенция эта выполняется индивидуально, на заказ, – начал объяснять Кузя и пошел в офис, – снимается мерка, делаются волосы, как у тебя, черты лица. У них серьезное предприятие. Знаете, для чего их производят? – Для дураков, которым некуда время девать и они над другими подшучивают, – рявкнул полковник, – а замолчал я сейчас потому, что думаю, каким ремнем идиота Кузьмина выдрать. Марина, ты с ним заодно, да? – Ну… Кузя… ну… – забормотала его жена, – он мне башку не показал, просто попросил: натяну особую маску, буду как труп, а ты зови на помощь. Не ожидала я такой ужас увидеть! Вообще прямо, вообще! – Вообще прямо, – повторил Дегтярев, – сделай чаю, да покрепче. Марина унеслась. – Фигню эту создают для киносъемок, – начал объяснять Кузя, садясь за стол. – Как фильм снимают? Три часа свет ставят, потом минуту актеры на площадке работают. Допустим, детективный сериал в работе. На полу труп, полицейские рядом. В первых кадрах мертвец хорошо виден, он просто лежит, действие пока без него идет. Потом покойник станет активным действующим лицом, сейчас он не нужен, но должен находиться в комнате, а дальше что? Звезде придется лежать весь рабочий день на полу? И вот выход. Создают шлем-маску, присобачивают ее к манекену, их тоже по мерке производят, и готово. Фирма «Синема-сюрприз» этим занимается, но берут заказы и от обычных граждан. – Хочется посмотреть на человека, который решил прикинуться покойником, – содрогнулась я. – Ну можно, например, празднуя семидесятилетие, выйти к гостям в образе себя двадцатилетней, – сказал Кузя, – маски-то любые делают.