Диванкова растопырила пальцы. – Две. Работают по очереди. – Может, та, что сегодня на службе, видела, как… Диванкова не дала Кротову высказаться до конца. – Сегодня никого нет. Я планировала романтический день. Сначала сходим в баню, потом поплаваем в бассейне… – У вас загородный дом, – догадался детектив. – Эка невидаль, они сейчас у каждого второго есть, – ринулась в атаку Лена, – я честно плачу налоги, могу тратить деньги куда хочу, хоть сжечь! – Подскажите название поселка, где расположен ваш дом, – попросил Филипп. – Я живу в Костякове, – сообщила Лена, – в деревне. Купила там двухэтажный особнячок за низкую цену у семьи, которая в загранку податься решила. Улица Красноармейская, восемнадцать. Это почтовый адрес. На самом деле дом стоит на опушке леса, подъехать к нему можно по дороге, которая на кладбище ведет. – Неуютно жить рядом с погостом, – заметила Небова. – Вам неуютно, а мне отлично, – огрызнулась Диванкова, – от МКАД десять минут, воздух упоительный, прямо как в Швейцарии. С деревенскими я не общаюсь, не вижу их. В местный магазин не хожу. Кладбище давно закрыто, там хоронить запретили еще до Отечественной войны. Могилы заросли, памятников не было, кресты деревянные стояли, они все попадали. – Охрана на воротах участка… – начал Степан. Ленка быстро заткнула моего мужа: – А смысл ее нанимать? Если настоящих секьюрити приглашать, то они о-го-го сколько стоят. Звать отставного полицейского или военного? А толку? Он первый сбежит, если поймет, что дело плохо. Дорогих вещей в доме нет. Обычный особняк с нормальным интерьером, золотые люстры отсутствуют. Денег наличных в комоде не более десяти тысяч, все средства на карточке. Я подключила дом на пульт, в случае чего ко мне парни с оружием приедут. Мирон посмотрел на Степана. – Резюмирую: Федор мог слинять незаметно… – Нет, – снова не дала ему договорить Лена, – машина у Федьки сломалась. На чем он мог смотаться? Мы вместе давно живем. Но перед свадьбой я велела ему в гостинице переночевать. – Почему? – удивился Степан. – Жених с невестой не должны ночь до бракосочетания проводить вместе, – объяснила Ленка. – Это плохая примета. Поэтому я сняла номер. – Укатить можно и на такси. Зачем отель, – пожал плечами Мирон, – мужик мог в своей квартире переночевать. – А она у него есть? – засмеялась Лена. – Федя прописан в коммуналке. Жуткое место. Лебедев спал в номере, утром за ним за первым заехал лимузин. Потом забрал меня. Я вышла в платье, с прической, красивая-красивая, и мы приехали в загс. Глава одиннадцатая – Теперь расскажите нам, почему Серафима решила сорвать вашу свадьбу, – попросил Степан. Ленка затараторила, рассказ ее растянулся надолго. Я знала кое-что из того, о чем говорила Диванкова. И я хорошо знакома с Леоновым, он издатель, главный конкурент Ивана Зарецкого, который выпускает мои детективы. Весть о том, что у Никиты умерла маленькая дочка, мгновенно узнали все, кто имеет отношение к бизнесу, завязанному на книгах. Я общаюсь с Леоновым, мы пересекаемся на разных мероприятиях. Никита производит приятное впечатление, он хорошо воспитан, улыбчив, умело поддерживает беседы на самые разные темы. При встрече со мной всегда хвалит мой недавно вышедший детектив. Я понимаю: Леонов не читатель, он издатель, но все равно приятно слышать комплиментарный отзыв. Услышав о семейной трагедии, я искренне пожалела Никиту, потерявшего единственного ребенка. А потом случилось новое несчастье. После смерти дочки Никиты прошло немного времени, и от тяжелой болезни скончалась его жена. Я поехала на похороны. Народу собралось видимо-невидимо. В храм, где проходило отпевание, поместились не все. Я стояла во дворе, смотрела на зеленеющие деревья и думала, что умирать весной совсем уж плохо. Когда закрытый гроб вынесли из церкви, поместили на каталку и повезли к расположенному рядом крематорию, мать Леонова чуть не упала в обморок, ее подхватили охранники сына. В издательском мире все знают, как Никита любит мать. Та непременная гостья на всех его мероприятиях. То, что Елизавета Петровна верующая, тоже не секрет ни для кого, как и то, что Никита является щедрым благотворителем. Про отца Леонова я ничего не слышала, о нем нигде никаких упоминаний нет. Вскоре после похорон змеями поползли слухи, что супруга владельца издательского холдинга выбросилась из окна, она ничем не болела. Но я не верю, что Светлана покончила с собой. Думаю, версию о самоубийстве сочинили заклятые друзья Леонова. Вы же понимаете, что, занимаясь серьезным бизнесом, нельзя не обзавестись такими приятелями. Все беды в семье случились несколько лет назад. Елизавета Петровна некоторое время не появлялась на публике, но потом снова стала выходить в свет. Никита не женат, я вижу его на мероприятиях только в компании матери. Елизавета рано родила сына, она до сих пор прекрасно выглядит, намного моложе своих лет. У нее стройная фигура, роскошные волосы. Иногда те, кто плохо знает Леонова, спрашивают: – Жена старше Никиты Ивановича? Я испытываю глубочайшее уважение к матери издателя. Смерть внучки, а потом и кончина невестки – тяжелые испытания. Да еще желтая пресса начала активно судачить о суициде Светланы, но Елизавета ни разу прилюдно не скандалила с журналистами. Она вообще не общалась со СМИ, не дала ни одного комментария по поводу семейной трагедии, вела себя безупречно. Когда она выходила за пределы особняка, все ее эмоции, слезы оставались дома. А проблемы в семье определенно были. Света постоянно жаловалась Диванковой на свекровь. Лена знала все подробности семейной жизни Вересовой и сейчас рассказывала то, о чем я понятия не имела. По словам Диванковой, Света любила не мужа, а его деньги. А дочь она родила исключительно назло Елизавете Петровне, которая посоветовала молодой паре не спешить с детьми. – Поживите немного для себя, – мурлыкала свекровь, – попутешествуйте вдвоем. Успеете обзавестись потомством. Никита, как всегда, встал на сторону матери. Вересова тоже не горела желанием рожать наследников, ей хотелось вести жизнь богатой дамы, которой доступны дорогие магазины, лучшие спа-салоны и самые модные вечеринки. Супруга Леонова мечтала видеть свои фото в светской хронике глянцевых журналов. Замуж она выходила не для того, чтобы коляску качать. Но поскольку совет не беременеть исходил от Елизаветы Петровны, невестка восприняла его в штыки. – Старая дура не желает становиться бабушкой, решила до смерти под молодую косить, – сказала она Лене, – назло ей нарожаю внуков. И на свет появилась девочка, которая стала яблоком раздора с первого дня своего существования. Никита хотел назвать дочь в честь матери. Света закатила истерику и сказала, что она всегда мечтала о доченьке Элизе. – Но такого имени нет в святцах, – заявила свекровь. – Понятия не имею, о чем вы говорите, это моя дочка, поэтому звать ее будут по-моему! – отрезала невестушка. Опытный переговорщик Никита тогда затоптал конфликт. Малышку окрестили Елизаветой, а дома родители обращались к ней Элизабет. Вскоре после рождения ребенка бабушка забеспокоилась и стала осторожно советовать показать девочку опытному педиатру. – Лиза очень плохо ест, почти не набирает вес, на улице кричит и вообще весь день плачет, только ночью успокаивается, – говорила она. – Все дети такие, – отмахивалась невестка, – я читаю родительские чаты, там все жалуются на мелких. Подобные беседы стали постоянными, в конце концов Никита сам поехал с девочкой к врачу, и прозвучал диагноз – порфирия. – В нашем роду ничего подобного не было, – заявила Елизавета Петровна. Она вытащила семейную библию и показала невестке последние страницы, густо исписанные заметками. – Что это? – спросила Вересова. Свекровь объяснила: – Книга принадлежала моему прапрапрадеду. В те времена почти все люди верили в Бога, каждая семья хранила библию. В толстом томе были пустые страницы. На них глава семьи записывал историю рода. Кто когда родился, кто когда и от чего умер. Видишь, почерки разные. Люди покидали этот мир, а книга оставалась в семье, ее история записывалась дальше. Можешь изучить записи, и ты поймешь, что все Леоновы отличались завидным долголетием и несокрушимым здоровьем. В нашем роду не было пьяниц, серьезно больных людей, никто не умирал в детском возрасте. Учти, в старину смерть младенца не считалась чем-то удивительным. Но у моих предков выживали все дети. Со стороны Никиты чистая генетика. А с твоей как дело обстоит? Светлана нахмурилась. – У меня тоже все о’кей! – Как звали твоего деда, бабушку? – не утихала свекровь. – Их родителей? Светлана не смогла ответить на ее вопросы. Беседа завершилась истерикой Вересовой, Елизавета Петровна вышла из битвы победительницей. Когда в доме появляется очень больной ребенок, который, вероятно, долго не проживет, отношения между его отцом и матерью могут развиваться в двух направлениях. Пара сплачивается, у родителей появляется цель спасти малыша. Супруги вместе добиваются выздоровления недужного, они надеются на чудо даже тогда, когда становится ясно: ничего уже сделать нельзя. В этом случае никто не ищет виновного, не обвиняет другого в том, что из-за него родился инвалид. Муж поддерживает жену, а та не злится на него, не кричит: – Не я причина того, что у нас в доме счастья нет. К сожалению, у Никиты и Светы жизнь потекла по иному руслу. Вересова сначала рыдала, потом стала говорить, как она несчастна, она так переживает за малышку, что не может спать, ей срочно требуется помощь врачей, отдых на море. Елизавета Петровна молча выслушивала стоны невестки, но не забывала вздохнуть в присутствии сына: – Профессор американский, которого Никитушка вызвал Лизоньку лечить, говорит, что этот недуг генетический. Но у нас-то вся родня до Рюриковичей была здорова. Один раз эту фразу услышала Светлана и закатила скандал: – Я из хорошей семьи! – Конечно, конечно, – кивала бабушка Элизабет и снова задала вопрос: – Напомни, как звали твоего дедушку? Хочу за его упокоение записку в церкви подать. Вересова обозвала свекровь жабой-богомолкой, разбила несколько чашек и упала в кровать со словами: – Я умираю! Елизавета Петровна пожала плечами. – В моем роду никто так рано, как ты сейчас, на тот свет уходить не собирался. Стоит пожалеть Никиту, который оказался меж двух огней. Несмотря на «предсмертное» состояние, Светлана продолжала активно посещать вечеринки. Ей страстно хотелось стать своей в кругу великосветских львиц. Но глянцевые издания игнорировали жену Никиты, а та очень расстраивалась, звонила Лене и хныкала в трубку: – Сегодня купила журнал. На обложке Тамара Васильева, жена нефтяной трубы. Внутри интервью с ней аж на восьми страницах. Сделано фото на дне рождения режиссера Молотова. Я там тоже была в платье, намного более эффектном, чем у Тамарки. Почему о ней целый роман настрочили, а обо мне ничего? Лена сначала отвечала на ее вопросы: – Не знаю. Потом Вересова ей надоела, она решила открыть Свете правду.