Замок щелкнул, я открыла калитку и направилась к двухэтажному симпатичному особняку. Во дворе стояли качели, чуть поодаль виднелся розовый велосипед, на скамейке сидела кукла. Похоже, здесь живет маленькая девочка. Входная дверь распахнулась, на крыльцо вышла женщина в темном платье. – Простите, владелец дома не предупредил о вашем визите. Сейчас его нет. Я собрала в кучу все свои скромные актерские таланты и изобразила удивление: – Как же так? Мы вчера договорились! Я предупредила его, что свободного времени у меня мало, еле нашла час, чтобы осмотреть особняк. Приобретаю дом за живые деньги, сразу отдаю всю сумму. И кредит мне не нужен! Да таких покупателей еще поискать. И что? Потратила время, прикатила, а хозяина нет. Передайте ему, что госпожа Николаева уехала крайне разочарованная и более не появится. Предложений на рынке вал, я быстро найду что мне надо. Домик-то на участке не особо хорош! – Произошла ошибка, – вежливо ответила собеседница, – это владение не выставлялось на продажу. Вы к кому приехали? Я на секунду растерялась. Репетируя свою речь, я почему-то не подумала, что у меня могут спросить имя того, кто якобы решил продать дом. Можно ли называть Федора? – К кому вы приехали? – повторила женщина. – Андрей Петров, – выпалила я, – он назвался собственником. А вы кто? – Бронислава Самойловна, экономка, – представилась дама, – хозяина этого дома зовут иначе. – Как? – тут же поинтересовалась я. Экономка нахмурилась. – Госпожа Николаева! Если вы общались с неким Петровым, то он к этому дому отношения не имеет. Попрошу вас удалиться. Пока Бронислава Самойловна говорила, я рассматривала дом. Все окна на первом этаже, несмотря на приветливый апрельский день, плотно закрыты драпировками. На втором тоже опущены шторы и… Я прищурилась. Одна шевелится, похоже, кто-то ее отодвинул и пытается посмотреть во двор. – До свидания, – завершила свою речь Бронислава. – Как же так, – забубнила я, – Лесная улица, дом два. Собеседница слегка расслабилась. – Вы перепутали повороты. Вернитесь на центральное шоссе, проезжайте вперед и там увидите стрелку с надписью «Лесная». Мне удалось изобразить удивление. – А сейчас я где нахожусь? – На Просторной, – пояснила экономка. – Извините, вот уж глупость получилась, – затараторила я, – очень неудобно вышло. – Ерунда, – мирно отреагировала экономка, из глаз которой исчезла настороженность, – с каждым случиться может. За моей спиной послышался скрип. Я обернулась. Въездные ворота медленно открылись, во двор заруливала машина. Бронислава Самойловна замахала руками и с криком: – Стой! – кинулась к иномарке, которая пыталась въехать на участок. Автомобиль остановился. Экономка засунула голову в открывшееся окно, постояла некоторое время в таком положении, потом отошла. Меня же почему-то охватило беспокойство. Что не так с автомобилем? Я вынула телефон и успела сделать несколько снимков до того, как Бронислава перестала общаться с шофером. Представитель импортного автопрома подал назад, ворота закрылись. – Ох уж эти рабочие! – в сердцах воскликнула экономка, возвращаясь ко мне. – Сто раз говорено: «Ваш въезд дальше». Так нет! Норовят в хозяйские ворота впереться. Это сантехник! С ума с ним сойдешь! Чем дольше Бронислава гневалась, тем сильнее становилось мое недоумение: почему ситуация кажется мне странной? Участок большой, неудивительно, что сделали въезд для обслуги. Машины служащих не ставят на хозяйской парковке, они не должны портить вид своими старыми капотами. Ничего странного в поведении Брониславы нет. Что же не так? Никак не пойму. Покинув участок Лебедева, я проехала по улице до конца, убедилась, что забор владений Федора тянется вплоть до леса, увидела ту самую старую грязную иномарку, сделала еще пару снимков, развернулась и направилась в офис. По дороге в Москву я отправила снимок Майорову. Ответ прилетел быстро. «Ниссан Альмера». Недорогой автомобиль и не древний. Выпуск позапрошлого года. Просто он очень грязный, поэтому так выглядит. Владельца легко определить по номеру. Авто зарегистрировано на Федора Лебедева». Весь путь до офиса я думала об этой машине, вошла в кабинет, увидела Майорова, Степана и воскликнула: – Бронислава Самойловна – отпетая врунья. Если сантехник ошибся воротами, попытался зарулить в те, что предназначены для хозяев, то каким образом он их открыл? Они же подчиняются пульту. Возможно, постоянному мастеру выдали пульт, но ведь не от хозяйского же въезда! Вот что меня удивило, когда я наблюдала за попыткой чумазой тачки вкатиться на территорию. Странна и реакция экономки. Ну, перепутал мужик ворота! И что? По словам Брониславы, владельца нет дома, зачем так переживать? Бросаться наперерез автомобилю, кричать, размахивать руками? И третья странность. Все стекла, кроме лобового, у тачки затонированы. Сейчас это запрещено, если только у шофера нет документа, который по каким-то причинам разрешает затемнение. Окно, в которое смотрит водитель, прозрачное, но разглядеть лицо человека за рулем мне не удалось. На нем была бейсболка, надвинутая на лоб, и темные очки. Кто так старательно скрывает свою личность? Федя? Он сам пользуется машиной? Сам купил особняк? Или разрешил кому-то оформить его на свое имя? Я села напротив Филиппа и продолжила: – Коттеджный поселок «Река счастья» охраняется плохо. На въезде, правда, есть шлагбаум. Но он сразу поднялся, когда подкатил мой автомобиль. Никто не спросил кто, к кому едет, и пропуск у них заказывать не надо. Дома там не особенно дорогие, не как на Рублевке или в начале Новорижского шоссе. Обычные коттеджи. Правда, все их разглядеть невозможно. «Река счастья» расположена в лесу, некоторые постройки со всех сторон окружены деревьями. Дом Лебедева добротный, но не шикарный, типовой проект, облицован кирпичом. Участок тоже не поразил красотой дизайна. Правда, сейчас начало апреля, еще нет пышных цветов, но дорожка, по которой я шла, покрыта простой плиткой. Вот по периметру забора растут туи, сама изгородь сплошная, калитка и ворота тоже не решетчатые, любопытному взгляду не проникнуть в сад. – Всем привет, – сказал Мирон, открыв дверь. – Я побывал в чудесном месте, где пахнет пылью и мышами. Пообщался с человеком восемнадцатого века, не вся его речь мне была понятна. Армяк, повой, ярыжка… – Первое – мужская верхняя одежда, чаще всего из сукна, второе – головой убор замужней женщины, а третье – пьяница, – перевела я все слова на современный язык. – Компьютер он именует «чертов телевизор», – хихикнул Мирон, – прогрессивный дядька – знает, что такое телик! Филипп молча открыл папку, которую Кротов положил на стол, и углубился в чтение. – Хотите кофе? – спросила я. – Да, – обрадовался Мирон, – и покрепче. – Интересно! – воскликнул Филипп. – Светлана Вересова не родная дочь своих родителей. Ее, только что появившуюся на свет, подбросили в подъезд. Там девочку нашел Владимир Вересов, он с супругой Варварой Егоровной жил на первом этаже. Мужчина увидел на подоконнике сверток, из простого любопытства посмотрел, что в нем, и обнаружил крошечного ребенка. У них с женой детей не было, пара усыновила найденку. Кто биологические родители малышки, установить не удалось. Майоров включил ноутбук. – Когда Светлане исполнилось шестнадцать, отец потерял работу, заболел и умер. Вдова начала пить, вести асоциальный образ жизни. – Лена то же самое говорила, – вспомнила я, – если верить Диванковой, приемная мать Светы стала зарабатывать проституцией и выгнала Свету из дома, когда к той начал приставать кто-то из клиентов. Остается удивляться, почему Вересовы удочерили подкидыша? – Ну, неприятности-то стартовали, когда умер Владимир, – напомнил Майоров, – пока он содержал семью, все хорошо шло. Глава двадцать третья – Вы по мне скучали? – весело спросила Ксения, входя в кабинет. – Что новенького есть? Кто первый расскажет: вы или я? – Нашла что-то интересное? – осведомился Майоров. Ксения направилась к кофемашине. – Степан велел выяснить, как обстоят дела со здоровьем у всех членов семьи Леоновых. В официальной истории болезни могут кое-что не указать. – Они все лечились в частной клинике «МедиКо», – сказал Майоров. – Вот-вот, – подтвердила Небова, – поэтому Степан меня туда и заслал. Главврач центра – мой двоюродный брат. Я там что угодно узнаю. И что? А ничего. Светлана здорова, Никита тоже не имеет особых проблем. Девочка наблюдалась у педиатра, потом ее перестали привозить и не возобновили детский контракт. Почему? Ксения взяла полную чашку, понесла ее к столу, споткнулась, уронила кружку и запричитала: – Ну почему у меня руки кривые? Отчего я постоянно попадаю в идиотские ситуации? Здесь есть тряпка? Я молча вышла из кабинета, направилась в кладовку, вытащила оттуда швабру, ведро, вернулась назад, хотела вытереть лужицу, но Ксения выхватила у меня «ленивку». – Не нужно тебе убирать то, что я натворила. С этими словами психолог со всего размаха шлепнула по луже тряпкой, брызги кофе полетели в разные стороны. Я протянула руку. – Отдай! – Поломойка из меня никакая, – призналась Небова, внимательно наблюдая, как я быстро собираю «озеро» и выжимаю тряпку, – а ты просто профессионал! Я унесла орудия труда уборщицы. Да, я когда-то мыла полы у людей за деньги, опыт общения со шваброй остался. – Девочку перевели в другую клинику? – спросил Мирон, когда я вернулась. – Нет, – ответил Майоров, – кто определил порфирию, из документов не ясно. Где лечила ребенка – тоже. О Лизе известно только одно: она умерла. Машина, которая пыталась въехать на участок, оформлена на Лебедева, особняк тоже его. Но Елена уверена, что ее муж нищий, прописан в коммуналке. – Коттедж, чьим владельцем является Федя, выглядит странно, – дополнила я, – в нем днем плотно закрыты шторы. А во дворе я видела вещи, которые свидетельствуют, что там живет маленькая девочка. Необычно, что сантехник разъезжает на иномарке, которая записана на Лебедева. Еще удивительнее, что Федор ведет себя как нищий человек. И он испугался говорящего медведя. Если мужик способен зарабатывать большие деньги, он не ударится в панику из-за болтовни плюшевой игрушки. – Согласна, – кивнула Ксения, – скорей всего, такого медведя сорвут с автомобиля и бросят охране со словами: «Разберитесь с этим!» – У Лебедева нет секьюрити, – напомнила я, – он ведет себя не как обеспеченный человек, а живет за счет Елены. – Давайте представим, что Федор на самом деле владелец особняка и бизнеса, – предложил Мирон. – ИП он давно оформил? – За год до смерти Лизы, – уточнил Филипп.