– Не хило так заработал за короткое время, – удивился Кротов. – Чем он занимается? – Издательская деятельность, продажа книг, пиар и рекламные услуги, – прочитал Майоров. – Вместо тела девочки в гробу лежала кукла, которую сделала Ольга Нефедова, – добавила я. – Только мне в голову пришла мысль, что любимая дочь Никиты Ивановича жива? Ребенок находится в доме с закрытыми шторами. Майоров скрестил руки на груди. – Девочка больна порфирией, поэтому доступ света в дом блокирован. – Особняк стоит на участке, где растут здоровенные ели, – сказала я, – навряд ли даже в ясный день там много света. – Почему Никита попросил Ольгу сделать муляж? – продолжал размышлять вслух Филипп. – Сам он не мог соорудить копию малышки, – ответила я, – надо было кого-то нанять. Посторонний человек мог разболтать о кукле, которая должна заменить покойную. Согласитесь, это необычная просьба. – Весьма, – согласилась Ксения. – Вот поэтому и была выбрана Нефедова, – продолжила я, – она опытный мастер, у них с Никитой была любовная связь, которая переросла в дружбу. Наверное, Леонов был уверен, что Оля его никогда не выдаст! Он только не учел, что она начала пить и могла разоткровенничаться с Валентиной. – Они не жили вместе, Никита мог не знать об увлечении Ольги спиртным, – возразила Ксения. – Возможно, – согласилась я. – Кутузова упомянула, что сестра старательно скрывала свое «хобби». Сама Валя случайно узнала правду. Ксения опять двинулась к кофемашине. – Женский алкоголизм такой. Больные до последнего прячут от посторонних свою дружбу с бутылкой. Мужчины быстро опускаются, выходят на улицу немытыми, пахнут перегаром. Большинству представителей сильного пола наплевать, что о них подумают окружающие. Женщина же появляется на службе при макияже, опрятно одетая, от нее веет духами и ментоловой жвачкой. То, что она алкоголичка, коллеги, друзья и родные узнают, когда услышат, что у их подруги-родственницы цирроз печени. Или еще какое тяжелое заболевание, вызванное пристрастием к спиртному. Ксения права, Леонов мог пребывать в неведении. И Нефедова его не подвела, сделала прекрасную копию Лизы. – Подготовку отец начал за год до якобы смерти девочки, – опять присоединился к беседе Мирон, – он действовал спокойно, без спешки. Оформил на Лебедева ИП… – Которое занимается издательскими услугами. На этой ниве Леонов – один из ключевых игроков, – подсказала я, – у него много знакомств. – Он перечислял Федору деньги на ИП траншами, – добавил Майоров, – я докопался до его налоговых деклараций. После обретения статуса индивидуального предпринимателя Лебедев стал получать большие суммы. Он честно платил налоги государству. Куда девал остальное? Если денежки получены законным путем, подати уплачены, то вопросов к предпринимателю нет. Хочешь, дом покупай, хочешь, автомобиль, хочешь, в камине тугрики сожги. Это твое личное дело! – Бюджетную машину, коих на дорогах полно, тоже приобрел Федя, – продолжила я, – имя Никиты нигде не звучит. И что получается, когда жилье готово и есть автомобиль? Ох! Я поняла, почему Бронислава Самойловна отчаянно прогоняла «сантехника». Небось за рулем сидел сам Леонов. Вот почему все стекла тщательно затонированы. Коттедж Федя не для себя присмотрел. – Это пока только наши предположения, – заметила Ксения, – доказать, что в доме живет дочь Никиты, мы не можем. – Бизнесмен все планировал, – сказал Филипп, – долго готовился. Дом купил готовым, не строил его. Поселок нашел не для богатых, никто не подумает, что Никита Иванович там особнячок приобрел. Лиза «умерла», когда ни матери, ни бабушки, по словам безутешного отца, не было в России. Поддержать Леонова пришли сотрудники издательства, авторы, друзья. Ну и журналисты. Народу была тьма. Не знаю, стояли ли у гроба Нефедова и Федор. – Навряд ли, – усомнился Мирон, – да нам их присутствие или отсутствие неважно. Думаете, Лебедев знал, что задумал Никита? – Он точно не владел информацией в полном объеме. Леонов мог просто сказать: «Делаешь на свое имя для меня покупку, получаешь вот такую сумму за услугу», – высказалась Ксения. – Никита – осторожный человек – и терпеливый в придачу. Не один месяц готовить «кончину» ребенка не всякий отец сможет. Леонов педант. И он представитель большого бизнеса, а такие люди мало кого к себе приближают. Нефедова – близкая подруга Никиты, некогда любовница. А Федор ему кто? Почему издатель ему доверяет? Я развела руками. – Понятия не имею. Но тоже думаю, что Феде поведали историю, которая никак не связана с девочкой. Что-то вроде: «Хочу развестись с женой, купи дом на свое имя, потом, когда разрыв узаконим, оформишь на меня дарственную». Лебедев нищий, он с радостью согласился на это предложение, ему же заплатили за услугу. А теперь представим, что Федя выяснил правду. – Каким образом? – тут же перебил меня Майоров. – Давай сейчас не углубляться в подробности, – смутилась я. – Просто примем как факт: Лебедев узнал, что девочка жива, в гробу лежала кукла. Отличная история, чтобы заявить Леонову: «Дом останется моим навсегда, увози ребенка куда хочешь. Если откажешься, продам эту историю «Болтуну». – Так только идиот мог поступить, – возразил Мирон, – здравомыслящий человек, находясь на месте Лебедева, побоится шантажировать богатого мужика со связями. – Ключевые слова здесь «здравомыслящий человек», – вздохнула я, – учитывая, как Федя испугался плюшевого медведя, здравомыслия в нем немного. Ксения, которой удалось благополучно донести чашку до стола, сделала глоток кофе. – Любому парню, даже ленивому, апатичному, который живет за счет женщины, хочется денег и успеха. Роль комнатной собачки не мужская. Но даже те, кто ее охотно исполняет, нет-нет да и взбрыкивают, пытаются хоть в чем-то преуспеть. Свадьба – сильный стресс. Перспектива стать главой семьи могла побудить Лебедева на шантаж. Глава двадцать четвертая – Нам надо убедиться в том, что девочка жива, потом сообщить Леонову, что мы владеем этой информацией, предложить ему выдать нам местонахождение Лебедева, и тогда никто не узнает, что Никита Иванович устроил фальшивые похороны! – воскликнул Кротов. Я поморщилась. – Плохая идея. Это тот же шантаж. – Кое-кто называет это: «договориться на берегу», – усмехнулся Кротов. Филипп оторвался от ноутбука. – Согласен с Виолой, я тоже такие методы не одобряю. Мы должны доказать, что Лизу держат в доме, и спросить у Леонова: как исчезновение Федора связано… – Ничего не получится, – резко перебила его Ксения. – Кому принадлежит дом? Лебедеву. Никита ни при чем. Рассказывать ему о кукле бесполезно. Уж поверьте мне, человека, который поднял с колен бизнес в непростые годы, пугали и шантажировали многократно. Никита из старой гвардии, не из нынешних молодых, которым досталось «поле» поспокойней, и они начали свое дело в окружении адвокатов. Заведем речь про копию, которую сделала Нефедова, и услышим от Леонова: «Бред! Пусть Ольга мне эту глупость в лицо скажет». И где она? – Там, где нет болтливых, – хмыкнул Мирон и начал раскачиваться на ножках стула. – Перестань, – попыталась остановить его Небова. – Вдруг шлепнешься? – По документам к машине и особняку Никита никакого отношения не имеет, творение Нефедовой сгорело, сама Ольга умерла, – продолжала Ксения, – Федор исчез. Как доказать, что Лебедев – это прикрытие Леонова? Никак! – Можно установить наблюдение за особняком, – предложил Майоров, – рано или поздно девочка выйдет на прогулку. Не сидит же она сутками взаперти. – И как мы определим, что ребенок, который по двору бегает, дочь Леонова? – снова произнесла Небова. – Дети в возрасте Лизы похожи друг на друга. Скорей всего, Никита выправил крошке документы на другое имя. – Поговорим с Брониславой Самойловной, – выдал новую идею Мирон, – предложим ей денег. Пусть расскажет правду. – Какую? – осведомился Майоров. – Все о девочке, которая живет в доме, – уточнил Кротов. – На что угодно спорю, она ее точно знает, – сказал Филипп. – Окажись я на месте отца, приглашая воспитательницу, не моргнув глазом, сообщу ей: «Дочь зовут Лиза, фамилия Птичкина, ей три года. Она рослая и умная для своего возраста. Мать лишена родительских прав, не хочу, чтобы она знала, где живет ребенок. Ваша задача – следить, чтобы никто посторонний в дом не входил». Рассказывать наемной няньке правду? Сообщать ей историю с куклой? С какой стати? Ее работа следить за малышкой. И, наверное, с воспитательницей общается не сам Никита. Может, Федор служит у него и для этой цели? – Мы занимаемся гаданием на кофейной гуще, – рассердился Кротов. Я подняла руку: – Дайте договорить. Я давно знакома с Никитой, тот в курсе, кто у меня муж. Нельзя сказать, что мы с Леоновым друзья, просто сталкиваемся на разных мероприятиях, перебрасываемся парой фраз. Я предложу Никите встретиться, расскажу, что Дмитриева наняли для поисков Лебедева. В процессе расследования выяснилось, что Федор владеет домом и машиной. У сыщиков возникла уверенность, что обладатель особняка и тачки – ширма. Реальный хозяин всего – Никита, который похоронил куклу… – Предлагаешь рассказать главному подозреваемому все, что у нас на него есть? – изумился Мирон. – Однако оригинальный метод, ни разу не слышал, чтобы его применяли. – Кто-нибудь из вас знает фамилию Елизаветы Петровны? – неожиданно спросил Филипп. – Матери бизнесмена. – Леонова, – ответили все хором. – Она взяла фамилию мужа, – уточнил Филипп. – А девичья какая? Ответа не последовало. – Козлёнок, – объявил Майоров, – обратите внимания, там буква «ё», а не «е». У родителей девочек в паспорте стояло – КозлЁнок. Не Козлено́к. Во втором случае ударение падает на последний слог! В первом же на «ё», и звучит как название животного – козлёнок. – Доставалось ей, наверное, в школе от добрых одноклассников, – пожалела Ксения Леонову. – Ты сказал: «родители девочек», – повторила я. – У Елизаветы есть сестра? Майоров начал двигать мышкой. – Верно замечено. Сестру зовут Елизавета Петровна. – Прикол! – обрадовался Мирон. – Дать сестрам одинаковые имена не каждые родители сподобятся. – Мать Никиты – младшая из сестер. Старшая – Елизавета Петровна Козлёнок, художница. Она принимает заказы на картины. Вот образцы ее работ, гляньте на экран, – попросил Филипп. Я повернула голову. – Давно хотела узнать, кто пишет жуткие полотна, которые иногда дарят мне на день рождения, – хихикнула Ксения. – Степану один раз преподнесли картину русского художника Валентина Серова «Девочка с персиками», – вспомнила я, – только вместо одиннадцатилетней Веры Мамонтовой[2] нарисовали Дмитриева. Впечатление было сногсшибательное. – Биография Елизаветы Петровны Козлёнок прозрачная, никаких на первый взгляд подводных камней, – продолжал Майоров. – Училась в школе, поступила в вуз, благополучно его закончила, работала художественным редактором в издательстве, где выпускали календари, вышла на пенсию, подрабатывает живописью. Замуж не выходила, детей не имеет. Жила в центре Москвы.