– Не дай бог там жить! – передернулась Ксения. – Шум, гам, вместо свежего воздуха вонь выхлопных газов. Майоров никак не отреагировал на ее замечание. – После смерти матери – отец скончался годом раньше – дочери разделили отчее гнездо, получили две квартиры – двух- и однокомнатную. Елизавета отправилась в меньшую. Алёна – в большую. – Елизавету Петровну, ту, что мать Никиты Ивановича, в детстве звали Алёной?! – пришел в восторг Мирон. Филипп молча кивнул, а Кротов расхохотался. – Козлёнок Алёнушка! Умираю! Русская народная сказка: «Братец Иванушка и Козлёнок Алёнушка». Не пей, сестричка, из лужи, не пей! – Про младшую девочку мало что известно. Но та информация, которую удалось найти, характеризует Алёну не с лучшей стороны. В школе она училась до восьмого класса, получила аттестат и… Далее темнота. Работала ли Алёна, училась ли, чем занималась? Никаких сведений. Тут надо иметь в виду, что в советские годы существовал закон о тунеядстве. Если взрослый человек нигде не числился в штате, он легко мог оказаться на скамье подсудимых. Например, ты начинающий писатель, строчишь роман. Но сидеть дома и строчить роман имел право только член Союза писателей, а чтобы стать членом Союза писателей, следовало настрочить тот самый роман. Замкнутый круг. Однако из него был выход. Начинающий художник, композитор, кинорежиссер устраивался на непрестижную работу, например уборщиком подъездов, но сам он их не мыл. Писал книгу, картину или бегал по кабинетам начальства киностудий. Вместо него со шваброй трудилась пенсионерка Мария Ивановна, за что ей будущий Лев Толстой, Моцарт или Феллини отдавал большую часть зарплаты. И все были довольны. Баба Маша получала пенсию, поэтому на законных основаниях не имела права еще где-то и зарплату получать, пусть даже честно заработанную. Вероятно, Алёна воспользовалась этим способом. Остается лишь гадать, чем она занималась, какой вид творческой работы ее увлекал. – Можно просто сидеть на шее у родителей, – высказался Мирон. – Они у нее кем были? – Отец – полковник в отставке, по советским меркам обеспеченный человек, – пояснил Филипп. – Мать – надомница, вязала для комбината трикотажные изделия. Распространенное занятие в то время для замужних дам с детьми. Ребята присмотрены, муж обласкан, небольшие рубли заработаны. Простая семья, никаких известных людей в ее родословной нет. Глава двадцать пятая Майоров подвигал мышкой. – Козлёнок Алёнушка выплывает из мрака в возрасте двадцати с небольшим лет. Есть заявление с ее подписью, девушка просит поменять имя на Елизавету. Причина: неблагозвучность сочетания «Козлёнок Алёна». Как только юное создание представляется, мигом начинаются шуточки в ее адрес. На заявление отреагировали положительно, Козлёнок Алёнушка стала Козлено́к Елизаветой Петровной. Букву «Ё» заменили на «Е» и, соответственно, ударение изменилось. Козлено́к само собой произносится. – Зачем младшая сестра взяла имя старшей? – удивилась я. – Задай этот вопрос художнице, – посоветовал Майоров, – она согласна поговорить с Виолой Таракановой, которая сотрудничает с крупным издательством и сейчас готовит детскую книгу. – Я пишу детективы, – на всякий случай уточнила я. – Дети любят криминальные истории, – сказал Филипп, – книги для малышей всегда выходят со множеством картинок. Придумай по дороге какую-нибудь историю. Ну, например, есть детектив Кваксон, он лягушка. Вместе с помощницей курицей Элли они расследуют загадочную историю: кто-то украл у пугала Мартина шляпу. – Если мне взбредет в голову сочинять для дошкольников, я примчусь к тебе за сюжетами, – пообещала я. – Моя задача – в процессе обсуждения иллюстраций узнать семейные тайны матери Никиты? Зачем она нам? – При разделе родительской квартиры Елизавета получила маленькую площадь, а Алёна – большую. Художница может считать себя обиженной, – высказала свою точку зрения Ксения, – в этом случае она выложит все про младшую сестру. Возможно, тогда мы поймем, по какой причине Никита скрыл от матери, что Лиза жива. Если же у сестер существуют какие-то отношения, то, думаю, старшая завидует младшей, та намного обеспеченнее и счастливее. Это чувство может подтолкнуть Елизавету к откровенному разговору о Никите, Светлане и, возможно, Федоре. Нелогично поведение Леонова. С одной стороны, он нежно любит мать, с другой – прячет от нее больную внучку, более того, объявляет ее мертвой. Что-то тут не так. – Порой одно слово, которое, не подумав, роняют в беседе, может навести на нужный след, – согласился Кротов, – расспроси художницу подробно. Возможно, та что-то слышала о Лебедеве. Я пошла к двери. – Роль глупой блондинки, которая болтает без умолку, задает массу вопросов и жеманно хихикает, моя любимая. Постараюсь разговорить художницу. Только сначала пообедаю. Ксения схватила сумку. – Можно я с тобой? Очень есть хочется. И что ответить на подобный вопрос? «Нет, я хочу посидеть одна в тишине, нет желания общаться»? На такую честность я не способна, пресловутое хорошее воспитание порой требует лицемерия. – Конечно, посидим поболтаем, – с радостной улыбкой ответила я. – Некоторые люди – прекрасные манипуляторы, – заявила Небова, – они постоянно используют обычные фразы, с помощью которых легко добиваются своего. Какие? Ну, например: «Разреши сесть за твой столик?», «Закажи, пожалуйста, мне кофе, вернемся в офис, я верну деньги», «Я живу, как в приключенческом кино! Со всех сторон неприятности. Так тебе завидую, у тебя все тихо, мирно, стабильно. С мужем ты никогда не ругаешься, с деньгами проблем нет, выглядишь прекрасно. А я (всхлип) толстая свинья с проблемами». Ну и как ты отреагируешь на излюбленные речи хитрюг? Возразишь: «Хочу посидеть одна, найди другое место в кафе»? Как-то неудобно отказывать коллеге в просьбе, поэтому ты кивнешь: «Конечно, устраивайся». Опля! Тебя уже победили. Через пару недель эта полузнакомая девушка из соседнего отдела начнет по-свойски говорить: «Слышь, займи мне столик в буфете». А должок за кофе ты никогда не получишь, ну не требовать же мизерную сумму. Но потом тот же человек попросит купить ему стакан чая. С булкой. Ромашковый. Мятный. С вареньем. Лимоном. В конце концов твое терпение лопнет, и ты ответишь: – Прости, у меня тоже сегодня денег нет. На следующий день все коллеги начнут перешептываться, и вскоре у тебя будет репутация сквалыги, которой несколько рублей жалко. Но это цветочки. Самый худший вариант – третий. – Какой? – удивилась я, накидывая куртку. – Нормальной женщине неловко выслушивать слова: «У меня кругом беды, а ты такая счастливая, все у тебя в порядке», – разложила по полочкам Ксения, когда мы вышли на улицу, – и, чтобы успокоить собеседницу, ты воскликнешь: «Ошибаешься, мы с мужем вчера так поругались». Сама не заметишь, как сообщишь чужому человеку то, что нельзя даже очень близкому рассказывать. Дальше что? Недели не пройдет, как все твои проблемы станут вкусной темой для обсуждения в коллективе. – И что делать? – спросила я, садясь за столик. – Научиться говорить «нет», – посоветовала Небова. – «Можно я пойду с тобой?» – «Нет». И все. Просто – нет. Без объяснений. «Купи мне кофе». – «Нет», просто нет, без бормотания: «Прости, в кошельке денег только на одну чашку». Нет! Великое слово. Оно в разы упрощает жизнь. Я открыла меню. – Значит, я должна была и тебе сейчас заявить: «Нет!»? – Если ты хотела посидеть в одиночестве, отдохнуть, то конечно. Если же не против поесть в компании, тогда соглашайся, – посоветовала Ксения. – В первую очередь думай о себе. Я сделала вид, что поглощена изучением меню. В первую очередь думать о себе у меня не получится. Денег за чужой кофе мне не жалко. А болтать о семейных скандалах я не стану, потому что говорить не о чем. Мы с мужем никогда не ссоримся, предпочитаем обсуждать проблему, а не орать по ее поводу. – Что желаете? – спросила девушка в красном платье, подходя к столику. – Осетрину с брокколи, – заказала я. Официантка кивнула и обратилась к психологу: – Выбрали? – Осетр у вас откуда? – прищурилась Ксения. – С базы, – удивилась подавальщица. – А туда он как попал? – не успокоилась моя спутница. – Лёня! – крикнула официантка. – Подойди. К нашему столику приблизился мужчина в строгом костюме. – Катя, в чем дело? – Вопрос у клиентки про осетра, – объяснила Екатерина. – Слушаю вас, – произнес Леонид. – Где выловлен осетр? – поинтересовалась Ксения. – В Италии, – улыбнулся метрдотель, – в теплом Средиземном море, там живет лучшая дикая рыба. – Да? – вскинула бровь Небова. – Из школьных уроков зоологии я помню, что осетр и вся его родня любят холодную воду. Принесите сырой кусок в упаковке. – Э-э-э, – пробормотал Леонид, – понимаете… у нас рыба уже закончилась. – Да нет, – возразила Катя, которая не врубилась в ситуацию, – там ее полно. В лотках, уже с гарниром. – Замороженный продукт? – уточнила Ксения. – Вы только разогреваете его, сами не готовите? – Ага, – кивнула Екатерина. – Конечно нет, – изобразил возмущение метрдотель, – у нас шеф-повар француз. – Зовите его сюда! – потребовала профайлер. – Кого? – прикинулся дурачком Леонид. – Шефа, – пояснила Ксения. – Он француз, – повторил Леонид, – по-русски не шпрехает. – Отлично, mon ami, – с прекрасным произношением сказала Небова, – с удовольствием поболтаю с ним на его родном наречии. Ну? Где начальник кастрюль и сковородок? Леонид молча ушел. – Аперитивчик для аппетита? – засюсюкала Катя. – У нас роскошное шампанское, прямо из Шампанова! – Шампаново, – мечтательно протянула Ксения. – Где оно расположено? – Так под Парижем, – заявила Катя, – лучшее вино там растет. – Полагаю, оно висит на кустах винограда прямо в бутылках, – ухмыльнулась Катя, – прямо манит меня Шампаново Парижской области, страсть как хочется там побывать.