– Чей? – уточнила я. – Куда ты должна сейчас ехать. Поговорить надо. – Диктуй, – скомандовала я, – но нас в джипе трое. Еще Дмитриев и Майоров. В ответ прозвучало: – Ок. – Громкая связь – полезное изобретение, – заметил Степан, перестраиваясь в левый крайний ряд. Я отвернулась к окну. – Думаешь, Жук ему сообщил о встрече с Ксенией и Мироном? Вместо мужа ответил Филипп: – Скорей всего. У меня новость. Профессор Рэй Эпштейн. – Кто это? – удивилась я. – Никита Иванович в разговоре с нами упомянул, что он обратился к этому доктору, чтобы тот лечил маленькую Лизу, – напомнил Майоров. – Я нашел врача, он умер. Написал его сыну Нику Эпштейну сообщение от лица Леонова. – М-да, – крякнул Степан, – возможно, Никита позвал нас не из-за откровений эксперта Жука, а потому, что американский профессор ответил Леонову. – Нет, – возразил Майоров, – больную девочку курировал Рэй Эпштейн, а мое послание попало к его сыну, тоже профессору. Я сделал почтовый ящик на адрес: «Помощь всем». Отправил такой текст: «Уважаемый господин Эпштейн! Ваш отец лечил от порфирии мою дочь Элизабет. К сожалению, у нее была наиболее агрессивная форма. Несмотря на все наши старания, Лиза умерла. Недавно мне стало известно, что к Господу ушел и ваш гениальный отец. Примите мои соболезнования. Рэй Эпштейн помог многим детям и облегчил страдания Элизабет. Если вы, разбирая архив своего отца, найдете снимок, на котором запечатлены господин Эпштейн-старший и Лиза, вышлите мне, пожалуйста, его копию. Это последнее фото моей девочки, оно сделано за день до ее кончины в последний визит профессора в Москву». Далее подпись. Я не рассчитывал на ответ, однако попытаться стоило. Но Ник быстро отреагировал на послание. Ответ пришел, когда мы сидели в палате у Лебедева. Майоров взял бутылку воды из подлокотника и сделал пару глотков. – Зачитываю в переводе на русский язык. «Уважаемый господин Леонов, благодарю вас за хорошие слова в адрес моего отца. Я горжусь им и стараюсь походить на Рэя. Понимая, сколь важно для вас последнее фото Элизабет, я нашел в архиве вашу переписку. И был удивлен. Да, мой отец по вашему приглашению прилетал в Россию. Да, он консультировал вашу дочь и сделал вывод: порфирии у ребенка нет и никогда не было. Реакция глаз малышки на свет вызвана применением ненужных ей капель «Окобарин». Они, как правило, используются при онкозаболеваниях короткими курсами, так как вызывают негативную реакцию органов зрения на яркий свет. Другие признаки якобы порфирии, в том числе покраснение зубной эмали, возникли от приема ряда таблетированных препаратов. Предположение Рэя о том, что Элизабет дают медикаменты, которые симулируют порфирию, подтвердили спешно сделанные анализы. Случись подобное в США, доктор обязан был бы сообщить об этом в полицию. Но в России Рэй был только гость. Он посоветовал вам задаться вопросом: кто и почему решил устроить спектакль, который мог убить ребенка. И вернулся домой. Более он с девочкой не встречался, с ней не снимался. Если ваша дочь умерла, советую обратиться в полицию, так как порфирия не имеет ни малейшего отношения к гибели Элизабет. Тот, кто пытался внушить вам, что девочка ею страдает, почерпнул информацию о заболевании в интернете, поэтому постарался вызвать у ребенка его внешние признаки. Вероятно, обычные люди поверили бы в болезнь, но Рэй сразу понял: это спектакль. Порфирии – группа наследственных заболеваний, обусловленных нарушениями синтеза гена с повышением содержания промежуточных продуктов порфиринов в крови и тканях. У Лизы были внешние симптомы, но анализы исключили все виды данного заболевания. Физическая слабость ребенка, потеря веса и прочее вызваны приемом лекарств, с помощью которых симулировали недуг. Филипп остановился. – Дальше там еще несколько общих фраз, и все. – Лиза не болела, – ахнула я. – Зачем тогда спектакль? Девочка жива? Или умерла? Глава тридцать девятая – Ваши сотрудники побывали у Анатолия Борисовича Жука, – с места в карьер начал Леонов, когда мы устроились в гостиной. – Да, – подтвердил Степан, – эксперт сообщил им, что по приказу своего начальства написал ложное заключение. Это было последнее дело Анатолия Борисовича, он собирался на пенсию, сокрушался, что не накопил на домик в деревне, куда давно мечтал переселиться. При первом взгляде на тело Светланы Вересовой Жук понял, что та выпила нечто едкое. И вскоре выяснил: пострадавшая глотнула серной кислоты. Она без цвета и запаха, правда, обладает выраженным медно-кислым вкусом, но ваша супруга сделала всего один глоток. И, наверное, сразу поняла, что выпила нечто опасное. Далее, по предположениям Анатолия Борисовича, женщина бросилась к окну. С какой целью? Здесь можно лишь догадки строить. Она стала задыхаться, кинулась к источнику воздуха, от боли не знала куда деваться, перепутала окно с дверью… Что творилось в голове у несчастной, нам уже не узнать. Начальник Анатолия Борисовича попросил указать в заключении, что у жены Леонова случился инсульт, она предположительно в этот момент стояла у открытого окна, которое сделано на французский манер. Ну и упала. Это несчастный случай. Сомнений в том, что Вересову никто не толкал, у эксперта не было. А вот где погибшая нашла кислоту? Это вопрос. Босс прочитал его в глазах подчиненного и объяснил: – Тут, понимаешь, деликатное дело. Кто такой Леонов, посмотри в Википедии. Никита Иванович нам много помогает, он дружит… Шеф показал пальцем на потолок. – И вообще хороший мужик. Да, с женой ему не повезло. Она с психиатрическим диагнозом, несколько попыток суицида. За бабой тщательно смотрели, вовремя пресекали желание наглотаться таблеток или слопать яд для крыс. А тут не уследили. Если бы не падение из окна, шума не было бы, но Вересова смогла открыть раму. Никита Иванович человек известный, журналисты за новость ухватятся. Понапишут дерьма! Нальют грязи!! Придумают то, чего и не было!!! Мне мужика элементарно жалко. Он и так с сумасшедшей натерпелся, а теперь еще пресса вдоль его забора с лаем побежит. Он тебе очень благодарен будет. Степан посмотрел в глаза Никите. – И вскоре вышла книга рассказов, автор Жук. – Гонорар Анатолий Борисович такой получил, что от зависти зарыдать можно, – вставила я свое слово. – Если уйдешь от Зарецкого ко мне, твое финансовое положение укрепится, – пообещал Никита. Я сделала вид, что не слышала его заявления. – Неужели Светлана несколько раз пыталась покончить с собой? Леонов не стал лгать. – Нет. Я соврал своему приятелю, начальнику Жука. Это был банальный несчастный случай. Мама моя – глубоко верующий человек. Она увлекается реставрацией разной церковной утвари. Тот день выдался для нее тяжелым, она ездила в колумбарий, где захоронен прах внучки, долго молилась там. Затем отправилась на службу в церковь, простояла несколько часов на ногах, устала и морально и физически. Решила отдохнуть, пошла в комнату, в которой я ей сделал мастерскую. Среди разных реактивов, необходимых для работы, там есть серная кислота. Елизавета Петровна всегда аккуратна и с ней, и с другими опасными жидкостями. Мама все приготовила и пошла в столовую, решила сначала чаю попить. А Светлана зашла в мастерскую. – Зачем? – спросила я. Леонов развел руки. – Кто ж знает? Жена всегда говорила: «Я хозяйка в доме. Хожу везде, где мне хочется». Что-то ей там понадобилось. Кислота находилась на столе в фарфоровой чашке. Наверное, Светлана решила, что там чай, глотнула… Остальное вам известно. Не надо ворошить ту историю. Сегодня Анатолий Борисович мне позвонил сразу после ухода ваших сотрудников. Чуть не плакал, говорил: – Баба их меня так уболтала, что я сам не заметил, как правду ей сказал про серную кислоту. – Вы в хороших отношениях? – предположил Степан. – Общаемся изредка, – уточнил Никита, – конечно, гонорар он за книгу получил завышенный. И не сам писал, рассказал моему человеку всякие интересные случаи из своей практики. Дальше прямо святочная история. Книга неожиданно хорошо пошла. Сделали допечатку, серьезно разрекламировали издание. Потом поступило предложение от продакшн, и был снят сериал. Жук ощутил себя гениальным и предложил мне сделать продолжение, дескать, он не все случаи из практики пересказал. Я согласился. И снова неплохие продажи. Второй сезон сериала, правда, снимать не стали. В рамках компании по продвижению книг договорились об участии Анатолия в популярном телешоу. Никита усмехнулся: – Ни я, ни мои пиарщики, ни, думаю, продюсер программы не ожидали, как себя поведет Жук. Наши ребята объяснили ему, что появление в телевизоре – уникальная возможность стать узнаваемым. Надо постараться привлечь к себе максимум внимания любым путем, хоть догола разденься и пляши перед камерой. Помнится, завдепартаментом пиара и рекламы пришла ко мне и грустно сказала: – Полагаю, это первый и последний визит Анатолия Борисовича в «Останкино». Он неразговорчивый, тихий, а на съемках у Балахова надо кричать, ругаться, рассказывать шокирующие новости. Все гости так себя ведут, а Жук растеряется. Зря мы его на телевидение толкаем, ничего не получится. Только бюджет профукаем. Я ей ответил: – Не попробуешь, не узнаешь. Ну, посидит молча, это тоже неплохо, сойдет за интеллигента. И что вышло? Бенефис Анатолия. Он всех переорал, самого Балахова заткнуть умудрился. – В это верится с трудом, – хихикнула я. – Представь! – засмеялся Никита. – Когда ведущий шоу хотел дать слово кому-то из гостей, Жук завопил: – Я могу определить на взгляд, от чего и когда человек умрет естественной смертью! Балахов поперхнулся, Анатолий к нему. – Вот у вас определенно беда с легкими, дышите тяжело. Хронический бронхит? – Да, – опешил телеведущий. – Отличненько, – обрадовался патологоанатом, – впереди вас ждут кровохарканье, легочная недостаточность, эмфизема, диффузный пневмосклероз, а умрете вы от ХОБЛ! – Это что такое? – растерялся ведущий. – Хроническая обструктивная болезнь легких, – резво уточнил Жук, – вылечить ее нельзя. Каюк вам, задохнетесь. – Да уж, – воскликнул Майоров, – зря вы Анатолия тихоней считали! – Это еще что! – развеселился Никита. – Балахов, услышав про свою кончину, на пару секунд умолк. Короткой паузы хватило, чтобы Анатолий показал на какую-то бабу из публики и сообщил: – А у нее гипертония. От инсульта помрет. Вот у того мужчины – цирроз печени, бросай бухать, приятель. Рядом с ним сидит будущий рак легких, хорош курить, идиот. Хочешь, опишу в деталях, что увижу, когда тебя вскрою? А? Знаешь, какой цвет у твоих органов дыхания? У всех, включая носовую полость, глотку, гортань и прочие? Рейтинг этого шоу зашкалил за все верхние пределы. – Наверное, Анатолия стали приглашать все каналы, – предположила я. – Верно, – согласился Леонов, – ему дали кличку Доктор Смерть, и какое-то время Жук не вылезал из телевизора. Но потом он надоел, всегда вел себя одинаково, не учел, что зрителей надо постоянно удивлять. Интерес к патологоанатому упал. Он разбежался ко мне с просьбой издать третью книгу. Но услышал отказ. Во-первых, мне стало ясно, что истории про вскрытие надоели покупателям, их много появилось. А во-вторых, мне не понравилось, что Анатолий несколько раз говорил на телесъемках: – Самые интересные мои рассказы издательство публиковать побоялось, потому что в них говорится о сильных мира сего. Они неоднократно просили меня написать ложь о результатах постмортального исследования. Но я не такой! А вот редакторы трусы! Леонов поморщился: – Ну, и я с ним больше связываться не стал. Жук неплохо заработал. Я не обещал содержать его до конца жизни. Анатолий стал меня просить, пришлось объяснить ему, что кусать руку дающего не стоит. Ну и понятно, что он затаил злобу, а тут появились ваши ребята. Жук не постеснялся сообщить о том, как скончалась Светлана. Но опять просчитался. Со дня смерти моей жены прошло несколько лет, тело кремировано. Да, новость о том, что жена Леонова выпила кислоту, может заинтересовать читателей желтой прессы. Но жить «утка» будет очень короткое время. Я не поп-звезда, не известный актер, не политик. Издатели находятся в тени, к моей личности интереса немного. Да, смерть Лизы осветили все СМИ, но речь шла о маленьком ребенке. Ну и есть заключение Жука о несчастном случае. Если он будет тиражировать свой рассказ вашим людям, то погубит себя. Кто составил фальшивый документ? Анатолий Борисович. Жук как был дурак, так им и остался. – Вашу дочь лечил Рэй Эпштейн? – на всякий случай уточнил Семен. – Я говорил, что не нашел в России специалиста, который внушал бы мне доверие, – повторил Никита, – а Эпштейн – мировая величина! – Вы правы, – согласился Дмитриев, – но именно по этой причине не стоило к нему обращаться. Лучше было найти специалиста, о котором никто, кроме соседей, не знал. И объяснить ему все, что вам надо. Такой эскулап мог бы согласиться на спектакль. Леонов прекрасно изобразил удивление.