* * * Мы летели весь следующий день и ночь. На рассвете второго утра перед нами наконец предстал Сикурзой. В полдень мы заметили глубокий зазубренный кратер, обозначавший заброшенную медную шахту, где Николай предлагал спрятать «Выпь». Посреди него находился мутный бирюзовый пруд. Приземление вышло медленным и резким, но как только корпуса царапнули по поверхности кратера, Надя с Зоей дружно повалились на палубу. Они превзошли границы своих возможностей, и хоть их порозовевшая кожа сияла, обе девушки были полностью истощены. Натянув веревки, экипаж умудрился скрыть «Выпь» из виду под каменным выступом. Любой, кто спрыгнул бы в шахту, с легкостью бы ее нашел, но трудно представить, кто-то решит тратить время на такое занятие. Дно кратера было усыпано поржавевшей техникой. Застоявшаяся вода источала неприятный запах, и Давид сказал, что матово-бирюзовый цвет появился от минералов, выщелачиваемых из скал. Признаков скваттеров нигде не было. Пока Мал с Хэршоу подзывали паруса, Толя спустил Адрика с «Выпи». Из культи на месте его руки сочилась кровь, но сам мальчишка был в сознании и даже сделал пару глотков воды. Миша отказывался двигаться со своего места у корпуса. Я накинула плед ему на плечи и оставила его с галетой и куском сушеного яблока, надеясь, что он покушает. Мы помогли Зое с Надей спуститься с корабля, перетащили спальные мешки в нишу в тени выступа и без лишних разговоров погрузились в беспокойный сон. Дозорных не ставили. Если нас и преследовали, ни у кого все равно не осталось сил на борьбу. Закрывая глаза, я заметила, как Толя прокрадывается обратно на «Выпь», и заставила себя сесть. Через секунду он вышел с крепко завязанным пакетом. Его взгляд скользнул по Адрику, и у меня скрутило желудок от осознания, что он несет. Я позволила своим отяжелевшим векам закрыться. Не хотела знать, где Толя планировал закопать руку Адрика. Когда я проснулась, день уже близился к вечеру. Большинство по-прежнему крепко спали. Женя закалывала рукав Адрика. Я нашла Мала на дороге, идущей вдоль бока кратера – он нес полный мешок куропаток. – Я подумал, что мы переночуем здесь, – сказал он, – разведем костер. А в Два Столба отправимся утром. – Хорошо, – кивнула я, хотя мне не терпелось двинуться в путь. Должно быть, он это почувствовал. – Адрику не помешает отдых. Как и всем нам. Боюсь, если мы продолжим в том же духе, кто-то сломается. Я снова кивнула. Он был прав. Все горевали, были напуганы и устали. – Я принесу хворост. Он коснулся моей руки. – Алина… – Я ненадолго. Протиснулась мимо него. Не хотела разговаривать. Не хотела слышать слова утешения. Я хотела жар-птицу. Обратить свою боль в ярость и доставить ее к дверям Дарклинга. Я направилась в лес, окружавший шахту. Так далеко на юге деревья были другими, более высокими и редкими, с красной рыхлой корой. Я как раз возвращалась к шахте с полной охапкой сухих веток, как вдруг меня охватило странное чувство, что за мной наблюдают. Остановилась, волоски на затылке встали дыбом. Всмотрелась между залитых солнцем стволов. Тишина окутала меня плотным слоем, словно каждое крошечное существо в этом лесу затаило дыхание. Затем я услышала… тихое шуршание. Резко подняла голову к кронам деревьев. Мой взгляд зацепился за мимолетное движение, бесшумное хлопанье тенистых крыльев. На ветках дерева сидел Николай, его мрачный взгляд сомкнулся на мне. Голая грудь пестрила черными линиями, словно тьма раздробилась под кожей. Он где-то потерял обувь, босые ноги цеплялись за кору. Пальцы заканчивались черными когтями. На его руках была засохшая кровь. И возле рта тоже. – Николай? – прошептала я. Он вздрогнул. – Николай, подожди… Но принц взмыл в воздух и, задевая ветки темными крыльями, прорвался через них к ясному небу. Мне хотелось кричать, и так я и сделала. Кинула хворост на землю, прижала кулак ко рту и кричала, пока не надорвала голос. Я не могла остановиться. Мне удалось сдержать слезы на «Выпи» и в шахте, но теперь я осела на лесную подстилку, и мои крики переросли во всхлипы – тихие и надрывные. От них тело пронзала боль, словно у меня вот-вот сломаются ребра, но с уст не сорвалось ни звука. Меня никак не покидали глупые мысли о рваных штанах Николая и о том, в какой бы он пришел ужас, если бы увидел свою одежду в таком состоянии. Он следовал за нами от самой Прялки. Мог ли он рассказать Дарклингу о нашем местонахождении? Сколько от Николая осталось в этом измученном теле? И тут по невидимой связной нити пошла вибрация. Я отмахнулась от нее. Не хотела идти сейчас к Дарклингу. Или когда-либо еще. Но все же, где бы он ни находился, я знала, что он скорбит. * * * Мал обнаружил меня на том же месте – со спрятанной в руках головой и зелеными иголками на пальто. Он протянул мне руку, но я ее не взяла. – Все в порядке, – сказала я, хотя это было максимально далеко от правды. – Уже темнеет. Не стоит тебе сидеть здесь одной. – Я – заклинательница Солнца. Стемнеет, когда я скажу. Мал присел передо мной и подождал, пока я встречусь с ним взглядом. – Не закрывайся от них, Алина. Им нужно скорбеть вместе с тобой. – Мне нечего им сказать. – Тогда просто выслушай их. Я не могла ни утешить, ни подбодрить. Не хотела делиться своим горем. Не хотела, чтобы они видели, как я напугана. Но я заставила себя встать и стряхнуть хвойные иголки с пальто. Мал повел меня обратно к шахте. К тому времени, как мы спустились на дно кратера, снаружи полностью стемнело, и под каменным выступом зажглись лампы. – Долго же вы резвились в лесу. А нам что прикажете, помирать от холода? Скрывать мое зареванное лицо было бессмысленно, поэтому я просто ответила: – Как оказалось, мне было необходимо хорошенько выплакаться. Я приготовилась к оскорблениям, но Зоя меня удивила. – В следующий раз позови меня с собой. Мне тоже это не помешает. Мал скинул собранный мною хворост в подготовленное кострище, а я сняла Накошку с плеча Хэршоу. Та тихо зашипела, но мне было плевать. Сейчас мне хотелось потискать кого-то мягкого и пушистого. Дичь, пойманную Малом, уже освежевали и нанизали на вертел, и вскоре, несмотря на грусть и тревогу, у меня потекли слюнки от аромата жареного мяса. Мы сидели вокруг костра, ели и передавали по кругу флягу кваса, наблюдая за игрой отсветов на корпусе «Выпи» под треск и хлопки горящих веток. Нам нужно было многое обсудить – кто пойдет в Сикурзой, кто останется в долине, хочет ли вообще кто-то остаться. Я потерла запястье – это помогало сосредоточиться на жар-птице. Лучше думать о ней, чем о блестящих черных глазах Николая и засохшей корочке крови у его губ. Внезапно Зоя сказала: – Мне следовало догадаться, что Сергею нельзя доверять. Он всегда был слабаком. Это казалось несправедливым, но я промолчала. – Накошке он никогда не нравился, – добавил Хэршоу. Женя подкинула ветку в костер. – Думаете, он планировал выдать нас с самого начала? – Я тоже об этом размышляла, – призналась я. – Мне казалось, что ему станет лучше, как только мы выберемся из Белого собора и туннелей, но его состояние только ухудшалось. Он становился все более нервным. – На то может быть много причин, – заметила Тамара. – Обвал в пещере, атака ополченцев, храп Толи. Тот кинул в нее камешком. – Людям Николая стоило пристальнее наблюдать за ним, – сказал он. Или же мне не стоило его отпускать. Может, чувство вины из-за смерти Марии затуманило мне разум. Может, теперь его притупляло горе, и впереди меня ждут новые предательства. – Ничегои действительно… просто разорвали его? – спросила Надя. Я покосилась на Мишу. В какой-то момент он спустился с «Выпи». Теперь он спал рядом с Малом, все еще сжимая в руках свой деревянный меч. – Это было ужасно, – тихо произнесла я. – А что с Николаем? – осведомилась Зоя. – Что с ним сделал Дарклинг?