– Да вон, Олафссон, – кивнул Флоси на Гуннара. – У него там счеты поболе твоих будут. Ульфрида вглядывалась в ярла и только поэтому, надо думать, пропустила мимо ушей определенную фамильярность. – Кенигесса, – решил я ее отвлечь, поскольку у меня был к ней свой интерес. – А вот ты сказала, что Ингвар странноватый был. Ты что имела в виду? – А? – повернула ко мне лицо Ульфрида. – Ингвар? Да он всегда такой строгий был, сосредоточенный, меня вообще не замечал. А тут последний месяц проходу не стал давать – пойдем погуляем вечером да пойдем погуляем вечером. – А что тут странного? Бывает такое у мужчин, – не понял я. – У мужчин – да, особенно если они от женщины чего хотят, – тряхнула головой Ульфрида. – Но не у Ингвара. Он на работе своей венчан был, она ему и жена, и подружка. – А тут, стало быть, воспылал? – уточнил я. – Ну да. Даже амулет подарил, а такого за ним сроду не водилось. – Что за амулет? – Ну круглый, кованый, с рунами выбитыми, – показала руками Ульфрида. – Вечером ко мне зашел и говорит: «На, держи, подарок тебе. Наследство от маменьки моей покойной, вещь цены немалой, хочу, чтобы ты его носила». Я еще подумала, откуда у его мамаши ценные вещи быть могут, откуда? Слыхала я про его мамашу… – И? – подогнал я неторопливо вещающую девицу. – И все, чтоб ему пусто было. Я его надела и как в яму провалилась, только голоса слышала – сначала Ингвара, потом старухи какой-то. А потом вон, у этого косматого оказалась. Кстати, о ямах – может, ну его, хольмганг, ко всем йотунам, а? Выкопаем яму, гадюк наловим и этого свинака туда без штанов бросим. И смешно, и приятно, и красавчик этот живой останется. – Да нет, там дело принципа, – скривился я. – А так всем хороша идея! – Да, мне еще папаша говорит постоянно: государственная у тебя голова, доча, – горделиво подбоченилась Ульфрида. «Как бы кенигу раньше времени мир не покинуть с такой наследницей», – подумал я, а сам спросил: – Стало быть, как медальон надела, так и все? Как отрубило, напрочь? – Ну да, – возмутилась моей тупостью кенигесса. – Как бревно была. Даже и не поняла, кто меня нес и куда, и когда Ингвар исчез. А амулет пропал, между прочим. На острове очнулась – а его нету. Ну вот и все, мне все ясно. Сдается мне, сегодня я два боковых квеста закрою и при удачном раскладе сделаю решающий шаг к выполнению главного. Если повезет, конечно. – Что, голубчик, попался? – услышал я ласковый до ужаса голос Хрольфа. И точно, ярл стоял вместе со своим неразговорчивым другом около Торсфеля и по-отечески нежно на него глядел. От его взгляда даже смелого, надо отдать ему должное, Кривого пробрала дрожь. – Чего ежишься, холодно? – все так же проникновенно спросил Хрольф. – А вот мы сейчас костерок! – Он мой, помнишь, – негромко сказал Гуннар. – Нас рассудит судьба в огненном круге, и все должно быть честно. Хрольф повернулся к Гуннару: – Да я и не против, хотя по мне – так это глупо. Мало ли хороших забав, чтобы и не скучно было, и интересно. Но дело твое. Мне бы только понять, где этот небритыш золотишко свое спрятал. Нет, на его кораблях мы взяли хорошую добычу, вон ее тащат для дележа, но у него куда больше было. Фроки согласно кивнул. – Вот мы его и расспросим маленько. А потом – как пожелаешь. Хочешь в огненном круге с ним встретиться – твое дело. Торсфель захохотал. – Смейся-смейся, – снова повернулся к нему Хрольф. – Думаешь, что ты самый смелый, самый терпеливый. А что, Фроки, не помнишь, как долго не хотел разговаривать с нами казначей из богатого и достославного города Ринды? – А, это на Западном побережье, – степенно ответил Молот. – Да, быстро рассказал, куда сундук запрятал. – У нас время есть, – обрадовал Торсфеля Хрольф. – Скальд, запевай песню, да погромче – у нас тут дамы, негоже им вопли да ругань слушать. Так, лентяи, где костер? Надо кинжалы калить – чай, уд ему куда сподручней горячим клинком резать будет, чем холодным. – Гримнир с тобой, старый волк. Только трудненько тебе будет до моего золота добраться, – оскалился Кривой. – Ничего, – обнадежил его морской король. – Я терпеливый. Я дойду. Так где золотишко-то? – На Форсвике, в подвале моего дома, под левой стеной закопано. – Вроде не врет, – обратился Хрольф к своему другу. – Не врет, – сказал, как припечатал, Фроки. – Не хочет шансы на хольмганге терять. Понятное дело, когда между ног кинжалом поковыряются, никто драться не сможет. – Ну и славно, – потер ладоши Коротконогий. – Ну что, благородные ярлы Фроки и Хейген, пошли посчитаем, добычу поделим? – В этом процессе Хейген участвовать не будет. Я за него, – вклинилась в беседу Элина. Хрольф развел руками: мол, вам виднее, а мне все равно, с кем делиться, и удалился к куче добра, которую высыпали на тряпке, раньше служившей парусом на драккаре Торсфеля. – Чего это? – негромко спросил я у кланлидера. – Все по-честному, – улыбнулась она. – Мы проплатили наше участие, мы и забираем добычу. Ты выполнил квест – вот твоя награда, без нас ты этого бы не смог сделать. Ну и вообще – такова политика клана, все добытое в рейдах идет в казну, если потом совет решит поощрить особо отличившихся игроков, он наградит их специальной премией. Ну что, вот мне сразу два урока. Первый – скупой платит дважды. Я променял кучу добра, которую можно было бы боднуть за хорошие деньги, на десять тысяч. Второй же – не имей дел со своим кланом, непременно объегорят. – Полагаю, мне-то специальная премия не светит – ты же не видела, что я сделал, не так ли? – Ну-у-у, если честно, то да. Если тут и была какая заварушка, то вряд ли она сравнится с тем, что было у нас, – с серьезным видом кивнула Элина. – Что я могу сказать, – развел я руками. – Раз клан все время находится на грани нищеты, то моя обязанность ему помогать. Сжатые губы Элины я демонстративно проигнорировал, как и злорадную улыбку Железного Дровосека. С добычей поступили просто – кучу золота, каких-то цацок, оружия и прочего хлама разделили на глазок на три части, и Ульфрида как лицо незаинтересованное (хотя и алчно блестящее глазами), отвернувшись спиной, два раза ответила на вопрос: «Кому?» После этого хирдманны отправились в рощу за хворостом. – Жаль, светло еще, – раздался голос Флоси, лежавшего в теньке под валуном и грызущего травинку. – В темноте красивее такие вещи смотрятся. – Слушай, просвети-ка меня по двум моментам, – присел я рядом с ним. – Во-первых, что происходить будет? Нет, я понимаю, что поединок, но так, в общих чертах поясни. И во-вторых, ты где так секирой орудовать навострился? – Так батя мой знатным хирдманном был, с самим Рориком ходил на его драккаре, – лениво пояснил мне Флоси. – Поэтому и я, и братья мои с детства с оружием дело имеем, он нам все, что знал, передал. Да и сам я в хирдманнах года три ходил, а там либо голову сложишь, либо золото добудешь. – А чего ж тогда? – А, при отхожих местах? Так лень мне все это. Ну и потом, мне одна колдунья предсказала, что если я воевать не закончу, то смерть мне выйдет страшная, лютая. А я жить хочу, вот и прибился к золотарскому делу – там-то точно не сдохну. Хотя колдуний теперь до смерти боюсь. – А со мной зачем пошел, знал же, что будет? – Так кениг велел. Коли он сказал, что ты теперь мой ярл, стало быть, так оно и есть, чего тут думать. Нет, эти люди непостижимы! – А с хольмгангом что? – Тут вообще все просто. Сейчас хвороста притащат, маслом его сбрызнут и кругом выложат. Потом туда Гуннар войдет и Торсфель, а выйдет кто-то один. Все просто. Да, все просто и незамысловато. – А если это будет Торсфель? – Ну в принципе, он будет свободен, его не посмеют остановить. Но я знаю, что вроде как наш Гунтер должен потом с ним драться, Кривой это не оспорил в момент принесения клятвы, так что отказаться уже не может. Но вот если он и Гунтера положит, что, конечно, вряд ли, то точно будет свободен. – Ярл, – на плечо мне легла рука. Это был Гуннар, он кивнул головой, предлагая отойти в сторону. – Я слышал твой разговор с той женщиной, и мне он не слишком понравился. Я не знаю, что там было между вами, да и вообще я не большой специалист по женщинам, но вот одно мне ясно – ты ей не враг, но она тебе точно не друг. Что-то ты сделал, что-то такое, что ее заставит тебе мстить. А месть женщины – это, пожалуй, то единственное, что меня пугает в жизни. Береги свою спину ярл, береги. Я вздохнул. Мне и самому это было ясно. – И еще одно. По моему мнению, будет странно и несправедливо, если у тебя не останется какой-либо памяти об этом дне и этом бое. Прими от меня подарок, мне будет приятно, если эта вещь достанется тебе. Почему-то мне кажется, что она тебе пригодится. Он взял мою руку, вложил в нее небольшой квадратик, слегка ударил меня кулаком в грудь и собрался идти к уже разложенному кругу из веток, который хирдманны поливали маслом из кожаных бурдюков. – Стой, Гуннар. Прими и ты от меня подарок. Дареное не передаривают, но, думаю, ты найдешь применение этому кинжалу лучше, чем я. Я протянул ярлу «эндинардский трофей», давно лежащий у меня в сумке. Ну не было у меня больше ничего, что бы я мог ему дать. – Славная сталь. – Ярл вынул кинжал из ножен и поцокал по нему ногтем. – Спасибо. – Удачи тебе, – от всего сердца пожелал я ему.