— Ты получил джерси, Дарриус. Моей девочке нужно что-то особенное. — Он оглядывает всю компанию. — Девушки любят особенные вещи. Стайка мальчишек давится от смеха, но несколько девочек хихикают. — Мне? — пытаюсь не покраснеть, и одновременно сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза от его выходки. Выражение лица Финна, однако, нежное и искреннее, когда он надевает кепку мне на голову, ловко заправляя пряди волос за уши. Бейсболка слишком большая и низко сползает на лоб. Наверное, я выгляжу как идиотка, но не снимаю её. Дети одобрительно шумят. Финн мгновенно оказывается рядом и игриво чмокает в щеку. Я чувствую теплое прикосновение губ, словно печать на коже, и ощущаю его еще долго после того, как он отстранился. ФИНН ПРОИГРЫШ — ОТСТОЙ. Проигрыш, когда ты квотербек, полный отстой. Плевать, что кто-то говорит, если защита провалилась, это вина квотербека. Чертовы репортеры вцепятся как клещи: неужели Мэннус потерял хватку? Сможет ли он справиться с таким давлением? Это просто неудачный вечер или предвестие чего-то большего? Я лежу на траве, стотридцатикилограммовая туша лайнмена растянулась на моих бедрах. В голове звенит, а в глазах вспыхивают белые огоньки. Черт, это было больно. Я не могу вдохнуть ни на секунду. Все мое тело вопит: какого хрена? Дэвис, лайнмен, который врезался в меня, как танк, приводимый в действие нитро, поднимает голову и улыбается, словно я его новая сучка. Хочу встать на ноги и показать, что его усилия не увенчались успехом, но голова все еще кружится, и я не чувствую ног. — Можешь в следующий раз прихватить газетку к толчку? — легко спрашиваю я. Его ухмылка быстро исчезает, и он вскакивает на ноги — выпендрежник. Я не такой резвый, потому что мне капец как больно. — Хороший удар, братан, — протягиваю ему руку и улыбаюсь, будто в полном порядке. Помоги же мне встать, придурок. Я уже упоминал, что пудрить мозги сопернику это часть искусства игры в футбол? На самом деле моя любимая часть. Можете повалить меня на газон, но поверьте, в отместку я вышибу почву из-под ваших ублюдских ног. Слегка смущенный, Дэвис молча помогает мне подняться, а затем со смехом качает головой. Я тоже смеюсь, не обращая внимания на боль в ребрах, я прочувствую это дерьмо позже вечером, и дружески хлопаю его по плечу, прежде чем он убегает. Как только меня окружают мои парни, улыбка сползает с лица. — Декс, — говорю я центру. — Я не знаю, что за жук заполз тебе в задницу, но ты должен собраться и быть внимательным. Он не в себе с начала матча и всю игру абсолютно неверно толкует защиту соперника. В результате меня вышибли прежде, чем я успел моргнуть. Уверен, дело в прессе, активно копающейся в его личной жизни. Видимо они добрались до него, но мы должны делать свою работу. Он мрачно кивает. — Понял. Я хлопаю его по шлему. — Давай, парень. Бесполезно. Происходящее с Дексом распространяется по линии как зараза. И вскоре налажали уже все. Джейк и Ролондо оба пропускают мяч. Норт, мой тайт-энд не может набрать ярдов. Ранингбэк Мурхаус получает травму, и его утаскивают для осмотра раздевалку. Что касается меня, то я избит, как проклятая пиньята. Пытаюсь сосредоточиться, собраться с мыслями, но с тем же успехом можно пытаться удержать воду в руках. Все это время тренер и координаторы в бешенстве. Их голоса без конца звенят у меня в ушах через микрофон в шлеме. Это выездная игра, и толпа в полном восторге от нашего поражения, что совсем не помогает. Отчетливый крик: «Жри дерн, слюнтяй Мэннус!» пробивается сквозь шум толпы. Замечательно. Как сказала бы Чесс, не игра, а настоящий пирог с дерьмом. На тот момент, когда мы ковыляем с поля, побежденные и опустошенные, я готов погрузиться в горячую ванну и набить рот обезболивающим. Но не это мне предстоит. Мне предстоит получить разнос от тренера, и затем от прессы. Я должен стоять на подиуме, подставив лицо прожекторам и отвечать на проницательные вопросы репортеров, вроде: «как думаете, вы могли сделать что-то еще?» Да, блять, выиграть например. Или «считаете ли вы, что проиграли из-за того, что не смогли забить во втором тайме?» Учитывая, что в эту игру выигрывают, набирая очки, я бы сказал, что наш проигрыш как-то связан с тем, что мы не забили. В сыром, гулком коридоре, ведущем в раздевалку, поворачиваюсь к Джейку, который устало идет рядом. — Напомни, зачем я это делаю. Поскольку я задаю этот вопрос каждый раз, когда у нас дерьмовый день, он отвечает, не задумываясь. — Подписной бонус (Единовременая премиальная выплата игроку при подписании контракта.) в пятнадцать миллионов. — Отложу денег и куплю новые бедренные суставы, когда мне стукнет сорок. — Когда стукнет тридцать пять, — легко возражает он. — Надеюсь, они будут из чистого золота? Я смеюсь. — Превращусь в киборга. Подумай еще. Джейк ухмыляется. — Доступные цыпочки на каждом шагу. — Я слишком устал, чтобы трахаться. Он бросает быстрый взгляд. — Мужик, ты сегодня какой-то унылый отстой. Так и есть. Моя вечеринка жалости в самом разгаре. — Сам себя угнетаю, — говорю я. — Вот почему тебе нужно выпустить пар. Я собираюсь пойти развеяться, как только вернемся. Хочешь присоединиться? Качаю головой. — Пойду домой, приму ванну и немного посплю. — Господи, да ты и правда как дедуля. Может быть. Но перспектива тащиться куда-то в поисках быстрого перепиха совершенно непривлекательна. Я лучше позвоню Чесс и узнаю, придет ли она на ужин. И именно это делает меня на самом деле унылым отстоем. Мы подходим к раздевалке и больше некогда зацикливаться на этом, реальность сразу ставит все на свои места. Я мрачно шагаю внутрь и готовлюсь отстаивать свою игру и парней. ЧЕСС Я ХАНДРЮ. Финн играет на выезде, а Джеймс снова в Нью-Йорке с Джейми. Это его второй визит, и полагаю, между ними все становится серьезно. Джеймс прислал мне два сообщения. Первое — их с Джейми селфи в Центральном парке у фонтана Бетесда. Во втором фото их поцелуя на Таймс-сквер. В этот вечер они были на мюзикле «Гамильтон» — везучие засранцы. При взгляде на снимки меня захлестнула волна тоски по дому. Теперь мой дом Новый Орлеан. Но иногда я скучаю по сумасшедшему ритму Нью-Йорка. Услышав автомобильный гудок, закрываю глаза и представляю такси, легковые автомобили и грузовики, соперничающие за место на дороге, вспоминаю крики, шум и грохот, пульсацию города вокруг. Но затем я оказываюсь на своем балконе, вдыхаю теплый воздух, благоухающий разросшимся за лето базиликом, и чувствую себя обновленной. Что не мешает ощущать одиночество. У меня есть друзья, которым можно позвонить, подруги, с которыми давно не встречалась. Но они не те, кого я действительно хочу увидеть. Несмотря на то, что Финн довольно часто звонит и пишет, это не то же самое. Если он в городе, мы находим время чтобы встретиться, даже просто по-быстрому перекусить вместе. Когда же он уезжает... Я чувствую это. Сегодня он прислал мне коробку джелато. Двенадцать разных вкусов, упакованные в лед и доставленные курьером. Самый лучший подарок, который я когда-либо получала. Чувствую легкий прилив радости, осматривая свой запас мороженого. Здесь есть сорт под названием Амарена, оказавшийся сочетанием сладких сливок и кисло-терпкой вишни, закрученной в блестящие малиновые ленты соуса. Я ем ложкой прямо из коробки, медленно смакуя на языке. Люблю джелато, но это? На вкус как секс. Облизываю холодный металлический изгиб ложки и думаю о вишневом мороженом, стекающем по упругому накаченному прессу. — Господи, — нервно бормочу, покраснев. — Мне нужно потрахаться. Из общего коридора доносятся безумные звуки Майлза Дэвиса, включенного на полную громкость. Мой сосед Фред — любитель джаза. И, судя по всему, он глухой. Бросаю взгляд в сторону двери и успокаиваю себя еще одной ложкой холодного сливочного греха.