– Защита? – догадалась я. – От врага? – Верно, милочка, – сказала миссис Мюллет. – Орешник и боярышник. Я собрала их своими собственными руками в лесу Джиббет. Осталась еще одна вещь, и можно ставить торт. Она извлекла из кармана передника связку побегов. – Розмарин! – воскликнула я. Он растет у нас в огороде. – Верно, милочка, – повторила миссис Мюллет (теплый, острый аромат травы наполнил кухню). – Чтобы мисс Офелия помнила о доме и о тех, кого она любит. Розмарин в духовке для торта и розмарин в ее букете. А еще он хобгоблинов отгоняет. – Я думала, розмарин для похорон, – заметила я. Я помнила это, потому что Даффи вечно цитирует Шекспира. – Так и есть, милочка. Для похорон и свадеб. Полезная трава, ее всегда надо иметь в доме. Поэтому я выращиваю ее в огороде. Для свадьбы вымочим его в ароматизированной воде и украсим вуаль и букет невесты. На похоронах намочим дождевой водой и бросим в могилу на крышку гроба. – И добавила: – И положим пару веточек в саван. Если он есть, конечно. Сейчас-то мало у кого он есть, и гробовщики берут за него отдельные деньги. – А веточки орешника? – спросила я. – Это для потомства, – сказала она, внезапно посерьезнев. Бедняжка Фели, подумала я. В этот самый момент она наверху в одиночестве давит прыщи и рассматривает себя в ручное серебряное зеркальце, даже не подозревая, что на кухне повариха определяет ее будущее. Я чуть не испытала приступ жалости к сестре. – Хватит, больше не надоедай мне вопросами, – сказала миссис Мюллет. – Мне надо испечь еще четыре коржа и приготовить вам всем обед. – А для чего боярышник? – спросила я, уже зная ответ. Некоторые люди, но не я, верят, что ягоды и цветки боярышника хранят в своем аромате запах великой лондонской чумы. Но я со своим научным складом ума совершенно точно знаю, что плоды этого кустарника содержат значительное количество триметиламина – химического вещества, пахнущего разложением. – Не важно, – ответила миссис Мюллет. – Не задавай вопросов, и я не буду тебе лгать. Это ее стандартный ответ на любой вопрос, который имеет отношение к пестикам и тычинкам. – Спасибо, миссис Мюллет, – жизнерадостно поблагодарила я. – Так я и думала. И я выскользнула из кухни, пока она не швырнула в меня печеньем. Как бы то ни было, свадьба – это… скажем так… интересно. Несмотря на осень, Святой Танкред был украшен экзотическими цветами – ранними нарциссами, гвоздиками и львиным зевом, присланными по такому случаю крестным отцом Фели и близким другом покойного отца Банни Спирлингом с островов Силли. Фели попросила Банни сопровождать ее к алтарю. – Сопроводил бы он тебя куда-нибудь навсегда, – заметила я, когда она сообщила мне новость. – Умолкни, гноящаяся киста! – парировала Фели. – С чего ты взяла, что это не навсегда? Может, ты больше никогда меня не увидишь. – О, ты вернешься, – ответила я. – В жизни есть две вещи, которые всегда возвращаются, – замужняя сестра и вонь из туалета. Откровенно говоря, я предпочитаю вонь. Я бросила косой взгляд на Дитера, давая ему понять, что не питаю к нему недобрых чувств. Хороший парень, он и так уже наказан тем, что женится на сущей ведьме. Однако вернемся к свадьбе… В последнюю минуту возникла паника, потому что за десять минут до назначенного времени оказалось, что шафер Дитера до сих пор не появился. – Он придет, – сказал Дитер. – Реджи – честный человек. – Как Брут? – выстрелила Даффи. Временами она включает свой речевой аппарат, не задействуя мозг. Реджи Молд – британский пилот, который сбил самолет Дитера, из-за чего после войны Дитер остался в Англии. С тех пор они сдружились и, как все летчики, чувствовали себя частью воздушного братства. Дитер отвел меня и Даффи в сторону. – Не удивляйтесь, когда увидите Реджи. Он член клуба морских свинок. Мы непонимающе уставились на Дитера. – После того как Реджи сбил меня, его самолет загорелся и упал в Ла-Манш. Реджи получил сильные ожоги. Он провел много времени в госпитале королевы Виктории. Вероятно, вы читали о нем. Мы покачали головами. – Доктор МакИндо творил чудеса с пересадкой кожи. – Он нахмурился и добавил: – Но тем не менее… И Дитер о чем-то задумался. – Не надо его разглядывать, – уловила я его мысль. Дитер радостно улыбнулся. – Именно. А вот и он. У калитки с пыхтением затормозил древний зеленый MG. Из салона осторожно выбрался молодой человек и медленно двинулся к нам по церковному двору. – Талли-хо! – воскликнул он, завидев Дитера. – Хорридо! – завопил в ответ Дитер. Я вспомнила, как Дитер рассказывал мне, что Святой Хорридус – покровитель охотников и военных летчиков. Мужчины обнялись и похлопали друг друга по спине, и я обратила внимание, что Дитер сделал это осторожно. – Я думал, что покончил с тобой, когда ты первый раз попался мне на глаза, – рассмеялся Реджи. – Но теперь я вернулся, чтобы закончить работенку. Дитер вежливо засмеялся, как он научился делать с тех пор, как встретил мою сестру. – Я бы хотел познакомить тебя со своими свояченицами. Я порадовалась, что он не сказал «будущей». Хотя меня предупредили, но, когда Реджи повернулся, у меня перехватило дыхание. Его лицо представляло собой жуткую неподвижную маску из сухой сморщенной бумаги, как будто кто-то покрыл его кожу слоем папье-маше и раскрасил ее красным и белым. Рот – круглая черная дыра. Только глаза в темных глубоких глазницах жили и лукаво сверкали. – Очарован, – прокаркал Реджи. Его голос был голосом человека, вдыхавшего огонь. – Вы специалист по Шекспиру, – обратился он к Даффи, протягивая руку. – Что ж, не совсем, – заговорила она, но Реджи уже повернулся ко мне. – А вы эксперт по ядам, Флавия. Мы должны поболтать, перед тем как я улечу. – И его голос превратился в жуткое змеиное шипение, от которого кровь свернулась в жилах. – У меня есть зловещие планы в отношении некоторых малозначительных врагов. Больше ему ничего не надо было говорить. Он покорил мое сердце. – Волшебник. – Я заулыбалась во весь рот. Это было единственное слово из жаргона военно-воздушных королевских сил, которые я смогла вспомнить. Потом Дитер представил Реджи тетушке Фелисити, которая, предложив ему сигарету, начала рассказывать сомнительную армейскую шуточку, весьма меня шокировавшую. Но, насколько я поняла, это должно было помочь Реджи почувствовать себя в своей тарелке и дать ему понять, что они с тетушкой – братья по оружию. Родители Дитера прилетели на свадьбу из Германии. Его отец-издатель и мать-археолог стояли в одиночестве у входа в церковь слишком экзотичные, чтобы жители Бишоп-Лейси могли легко включить их в свои разговоры. – Дитер, должно быть, научился петь в двадцати тысячах футов над землей, – сказала я. Они непонимающе уставились на меня. – У ангелов, – объяснила я, и они от души рассмеялись. – Мы подумали, что потеряли его из-за Англии, – призналась мать Дитера. – Приятно знать, что кто-то нашел его. Не уверена, что я точно поняла, что она имела в виду, но мы стояли рядом и светились улыбками. – Погода в Англии осенью очень похожа на нашу, – заметил отец Дитера, взмахнув рукой. Был чудесный день. – Да, – сказала я, не имея достаточного международного опыта, чтобы составить свое мнение. – Вы уже бывали здесь? – О да, – ответил отец Дитера. – Мы с женой сдавали экзамены на бакалавра гуманитарных наук в Оксфорде. И тут я умолкла. Тем временем Дитер и Реджи Молд, прогуливаясь среди могил и активно размахивая руками, погрузились в оживленную беседу. – Давайте пойдем внутрь, – предложила я. – Фели подумает, что мы ее бросили. И так все началось. Церковь – замечательное место для свадьбы. В окружении легионов мертвецов, чьи безмолвные кости служат свидетелями всех обещаний у алтаря – данных и нарушенных.