Чудовище поднял глаза от пергамента. В дверном проеме на полу шевелились три тени. – Он не велел его беспокоить! – Но это важно! – Правильно. Он бы сам захотел узнать. – Так скажи ему! – Сам скажи! – Нет, ты! – Нет, ты! Чудовище прикрыл глаза и потер виски. Переводить древнегреческого философа Эпиктета и в тишине–то было нелегко, а уж когда за дверью спорят упрямый чайник, громыхающий канделябр и вспыльчивые часы – и подавно. – Тихо! Господин работает! – это шепот Когсворта, такой громкий, что он мог бы с успехом командовать кавалерией. – Нельзя его отвлекать! Чудовище открыл глаза. – Уже поздно, – сказал он. – Входи, Когсворт. И вы, миссис Поттс и Люмьер. Трое слуг тихо вошли, мрачно поглядывая друг на друга. – В чем дело? – спросил Чудовище, промокая кляксы. – Мы не знаем, – промолвила миссис Поттс. – Вы не знаете? – удивился Чудовище. – Это все Белль, – сказал Люмьер. – Она в библиотеке... – Белль всегда в библиотеке, – буркнул Чудовище. – Почему эго вдруг стало чем–то необычным? – Просто, похоже, сейчас ее там нет, – ответил Когсворт. И трое заговорили одновременно. – Мы точно не знаем, там ли она, – произнес Люмьер. – Как и не знаем точно, что ее там нет, – добавил Когсворт. – Но сырные лепешки остались! – совершенно неожиданно заключила миссис Поттс. Чудовище поднял лапы. – Пусть скажет кто–нибудь один, пожалуйста! Спокойно, медленно и, главное, внятно. Миссис Поттс глубоко вздохнула. – Мы не видели ее с самого завтрака, хозяин, а сейчас уже шесть вечера, – сказала она. – Она не спускалась на обед, как обычно. – Я тоже не спускался. Может быть, она так же увлечена чтением, как я переводом. – На нее непохоже. Она всегда обедает, особенно если Кюизиньер готовит ее любимые сырные лепешки, – покачала головой миссис Поттс. – Когда Белль не пришла, я решила отнести ей еду в библиотеку, но мне никто не открыл дверь, хоть я и стучалась, и звала ее... – Наверное, она не слышала. Надо было просто войти и оставить поднос. – Хозяин, так я и хотела сделать. Пыталась открыть дверь. Но не смогла – она заперта! – Это еще почему? – удивился Чудовище. – Двери в библиотеку никогда не запирались. – Не знаю, хозяин. Поэтому мы и пришли к вам. Мы волнуемся. Белль сама не своя в последнее время. Чудовище забеспокоился. – Это все Шекспир виноват, – пробубнил Когсворт. – У нее совсем в голове помутилось от этого бесконечного чтения. Держу пари, она сейчас лежит без сознания на полу с открытым томиком «Ромео и Джульетты» рядом. Миссис Поттс нахмурилась. – А еще, я слышал, у некоторых людей бывает смертельная аллергия на типографскую краску, – продолжал Когсворт. – Так что в этот момент, возможно, последний вздох слетает с ее губ. Миссис Поттс побледнела. – Дружище, это ты зря, – Люмьер указал глазами на дрожащую миссис Поттс. Но Когсворт его не слышал и продолжал. – Или ещё хуже, на нее упал книжный шкаф и раздавил всмятку... Миссис Поттс начала шмыгать носом. – Случилось что–то ужасное! Я чувствую! – заголосила она. – Белль никогда бы не отказалась от сырных лепешек! – Ну все, прощай, Эпиктет, – вздохнул Чудовище. Он был уверен, что беспокоиться совершенно не о чем. Но он также был уверен и в том, что никто в замке не приступит к работе, пока миссис Поттс, Люмьер и Когсворт не убедятся воочию, что с Белль все в порядке. – Наверняка она свернулась в кресле возле камина и спит себе с книжкой на коленях, – заявил Чудовище. – Если и есть в замке место, где мы можем за нее не волноваться, так это наша библиотека. Он вышел из-за стола. – За мной! Слуги поспешили за Чудовищем в библиотеку. Чип, Фру–фру и Плюметт, услышав их голоса, тоже примчались туда. Чудовище нажал на ручку двери – действительно, было заперто. – Белль! – позвал он и несильно постучал. Она не ответила. Шерсть на загривке Чудовища встала дыбом. Неужели слуги правы? Белль была такой бледной за завтраком... Вдруг она действительно потеряла сознание? – Белль! – взревел Чудовище, молотя в дверь. – Ты там?! Никто не ответил. За дверью стояла тишина. ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ Белль сидела, обняв колени, на полусгнившем подоконнике в комнате на втором этаже летнего домика. Толпы кукол и марионеток остались внизу. Они ввалились следом за ней в холл, но подняться по лестнице не смогли. Хотя кое–кто из них и доковылял до половины пути, но, не удержавшись, опрокинулся через перила; другие, столкнувшись, устроили кучу малу ещё на нижних ступеньках. И все же они не сдавались. Услышав грохот и треск, Белль нервно взглянула на дверь. Девушка бесстрашно бросила в лицо графине, что вырвется из Страны Грез. Только вот как, если она не может вырваться даже из летнего домика. Тяжело вздохнув, она выглянула в окно. Обманная красота Страны Грез постепенно улетучивалась. Чары графини, превратившие ее в райский уголок, рассеивались. Зеленые холмы и цветущие лужайки ее поместья были всего лишь нарисованными декорациями, ручей – высохшей канавой. Сама Белль тоже угасала. Ее платье ярко–голубого цвета выцвело, коричневые ботинки были в пыли. И только буквы на коже проступали все отчетливее. Они покрывали теперь не только ладони, но и запястья, быстро появляясь и чернея. – Графиня права. Я останусь здесь навсегда и умру, – прошептала Белль. В комнату залетела муха и принялась кружить вокруг Белль. Назойливое жужжание сводило с ума. Белль попыталась прихлопнуть муху, но застыла в удивлении. Не спуская глаз с мухи, она неловко соскользнула с подоконника. В угасающих глазах вновь появился огонек. Насекомое показалось ей ужасно знакомым. – Люцианос, – робко позвала она. Жук пытался ей помочь. Дважды. И оба раза она его не послушала. Но сейчас она не будет такой легкомысленной.