— Ну что же, — вздохнула Татьяна, — судьба на твоей стороне. Придётся ехать. Где встречаемся? Ирина поведала, что генерал уже звонил и через два часа будет у её подъезда. — Вот там и встретимся. Спасибо, что согласились, а то какими глазами мне на Сашу смотреть… — На Сашу? — Ты сама сказала, что его так зовут. Вот так. Никуда не спрятаться, не скрыться. А почему она должна от кого-то прятаться? Разве она преступница? — За Витушкиной придётся заехать, — сказала Татьяна мужу, — к Мезенской собралась прощения просить. Всё объяснять ей было некогда, она пошла одеваться. Не в театр собралась, надо одеться строго, но в то же время элегантно, всё-таки общество собирается. Вдруг встречи с Мезенским не избежать? Может быть, общество и не заметит, как она одета, но для неё самой это будет означать, что всё в порядке. Вот если бы она оделась, как растрёпа, заметили бы все. Порывшись в шкафу, Татьяна решила, что стиль одежды должен быть спортивным. Не спортивный костюм, а спортивный стиль, это всё-таки разные вещи. Выбрав за основу этого стиля брюки, она осталась довольна выбором. Пожалуй, не помешает и лёгкий макияж. Никогда на своё лицо она не накладывала ни пудры, ни румян, и так хорошо, но подчеркнуть черты лица и сделать его более выразительным — это нужно. Посмотрев на часы и убедившись, что не опаздывает, Татьяна позвонила Владимиру и сообщила, что они выезжают, не забыв упомянуть, как бы между прочим, что к Мезенской едет муж. Когда Сергей Алексеевич затормозил у подъезда Витушкиной, там уже стоял большой чёрный джип. Татьяна никогда не видела его раньше, но тут же узнала. Мезенский ждал их, а Ирина стояла у дороги и радостно махала руками. Муж Татьяны вкратце рассказал водителю джипа, куда ехать, а за кольцевой дорогой посоветовал строго следовать за его машиной. Татьяна из машины не выходила, и это её вполне устраивало. Может быть, обстоятельства сложатся так, что и не придётся общаться с Мезенскими, Деревянкиных хватит. А Витушкина пусть сама определяется, где ей лучше. Она с удовольствием наблюдала, как Ирина, кокетливо улыбаясь, машет ручкой её мужу, а потом смело усаживается в джип рядом с водителем, абсолютно уверенная в том, что именно здесь её место. Обе машины начинают набирать скорость, и Татьяна уже не хочет вспоминать о том, что не хотела никуда ехать. Её настроение заметно повышается. Глава 24 В это самое время, несмотря на субботний день, в прокуренном кабинете районного отделения милиции обсуждали дело о пропаже икон в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Работники милиции пришли к выводу, что у Мезенской должен быть подельник, а, может быть, и не один. Хозяйка дома пока ни в чём не призналась. Ничего она не знает, ни о чём не ведает. А сама судима, поэтому веры ей нет. Да и окружение у неё весьма подозрительное. Парижанин Олег дарит ей дом. С чего бы это? Молодой человек имеет любовницу лет на пятнадцать старше себя. Бывает, конечно, но крайне редко. Мезенская утверждает, что он её бросил, а этот подарок — прощальный. Зачем? Не затем ли, чтобы устроить здесь перевалочный пункт для краденых вещей? Олег живёт за границей и знает, что иконы можно там продать очень дорого. Знает и то, что провезти их через таможню очень сложно. Поэтому не лезет на рожон, выжидает, ищет обходные пути. Деревянкин тоже подозрительный тип. Одинокую женщину постоянно навещает, все углы в доме облазил, всё знает. При этом он утверждает, что дом чист. И принадлежал дом неизвестно кому. Он, видите ли, продал его по доверенности. Надо бы её проверить. Знал или не знал покойный Нагаткин, что в доме спрятаны иконы? Скорее всего, точными сведениями он не располагал, а только догадывался. Но кому-то эти догадки очень мешали жить, и Нагаткина убрали. Но кто? Не Мезенская же! В этот день она вообще не выходила из дома, была плохая погода. Но по её заказу мог действовать кто угодно. Дворник, он же садовник Тимофей, первым обнаружил труп, но утверждает, что никого не видел. А следы, если даже они и были, быстро замело снегом. Где теперь искать убийцу? В милиции возникла было ещё одна версия случившегося. Был у Нагаткина один враг, точнее, недоброжелатель, который ему постоянно завидовал. А тут налицо сокращение штатов в связи с переименованием милиции в полицию. Он, тоже участковый инспектор Овсянко, очень боялся, что Нагаткина оставят, а его сократят. Да и по характеру этот Овсянко был резким, несдержанным. Рассердившись, мог и ударить. От него поэтому и жена ушла. Получалось так, что Нагаткину повезло в жизни больше, чем его коллеге. У того и в семье тишь да гладь, жена симпатичная, сын растёт. А у Овсянко одна только работа собачья на самом дальнем от районного центра участке. Да и ту того гляди отберут. Проверили эту версию, а она не подтвердилась. Труп был найден в воскресенье, а Овсянко ещё с утра в субботу в Москву уехал, а вернулся только утром в понедельник. Играл в казино, пока все деньги не просадил. Люди это видели, подтвердили. С одной стороны, хорошо — работник милиции не убийца, хотя и разгильдяй. Его бы сейчас на место Нагаткина надо переводить, а он что себе позволяет? Начальник решил: пусть поработает временно, с испытательным сроком. Будет дурить — сократим. На том и порешили и уж, конечно, никаких подвигов от него не ждали, пусть хотя бы текущие дела разгребает. А этот Овсянко, воодушевившись, видимо, новым назначением, неожиданно для всех подал дельное предложение. А где сейчас труп Нагаткина, спрашивает. В морге, отвечают ему. — Так вот, жив он или мёртв, не все знают. Надо пустить слух, что он жив. Тогда преступник растеряется и выдаст себя. Коллеги сначала удивились, потом засомневались, но в конце концов решили попробовать. — Всю грязную работу я возьму на себя, — заявил новый участковый, — скажем, что раненый милиционер поправляется в больнице. Вместо него на койку я лягу. Не исключено, что «живого Нагаткина» попытаются убить ещё раз. — Очень рискованная операция, — предостерёг его кто-то из коллег. — Рискованно, но возможно. Илья был моим другом и учителем, я отомщу за его смерть. Коллеги усмехнулись, переглянулись, но спорить не стали, Следствие всё равно зашло в тупик, почему бы не дать Овсянко шанс. Хорошо, что прокуратура взяла это дело на себя, и Осипов — следователь неплохой, но без милиции ему не справиться. Согласовав свои намерения с прокуратурой, сотрудники милиции решили действовать немедленно. Для начала отправили в магазин молодого сотрудника «распускать сплетни». — А труп-то в посёлке очухался, — между прочим заметил он, — в районной больнице поправляется. Чего только в жизни не бывает! Люди, находившиеся в это время в магазине, тут же устроили между собой перепалку. Одни говорили «может быть», а другие — «не может». Хотели было у парня подробнее всё узнать. Оглянулись, а его и след простыл. Потом парень рассказал эту новость на остановке автобуса и в аптеке. В общем, информация пошла в массы. Следователь прокуратуры Глеб Петрович Осипов, вдохновившись экспериментом, решил на всякий случай позвонить Мезенской и тоже сообщить ей эту радостную весть. Не волнуйтесь, мол, Марина Станиславовна, нет у нас трупа, есть раненый человек, который активно поправляется. В конце концов, эта дама — главная подозреваемая, обязательно надо её обрадовать. Марина Станиславовна, сидящая дома под подпиской о невыезде, к новости отнеслась спокойно. Подписка её не очень напрягала, никуда уезжать она не собиралась, да и некуда на сегодняшний день ей было ехать. К ней только что зашёл Тимофей с маленькой собачкой подмышкой и уговаривал её взять собачку к себе в дом. — Животные очень успокаивают нервы и повышают настроение, — говорил он, — а вы сейчас в таком положении, что нервы вам треплют все, кому не лень. Марина нехотя посмотрела на собачку, но взять её отказалась. Она вообще не понимала, зачем люди берут в дом животных. Чтобы было за кем грязь убирать? Или затем, чтобы детей не заводить? С животными всё-таки меньше хлопот, чем с детьми. Не зря же люди придумали такую поговорку: «один сынок — один пинок, два сынка — два пинка». Разве она не убедилась в этом на примере своей дочери? Собачка — она хотя бы хамить не будет. Может быть, взять? Тимофей сидел в прихожей на той самой банкетке, под которой нашли иконы. Кто их туда засунул, для чего и когда, он понятия не имел. Не мог он знать и того, что за этим стоит, связана ли хозяйка с криминалом, но допускал такую возможность. Помогать уголовникам её могли заставить силой. Тимофею очень не нравился Олег, он его просто ненавидел. Причин было много, но главная — Марина. С Олегом даже в редкие короткие встречи он старался не общаться и не попадаться ему на глаза. Марине же он был готов простить всё, и убийство тоже, хотя преданный садовник хорошо знал, что она никого не убивала. Но если бы она убила, он помог бы ей бежать, он бы спрятал её от всех, и от правосудия тоже. Вот и сейчас Тимофей смотрел на неё влюблёнными глазами и ждал ответа. Если она возьмёт собачку, то и ему как верному псу найдётся место у её порога. За собачкой должен кто-то ухаживать? Так он готов. Марина снова посмотрела на собачку. Невзрачное существо непонятной породы, похожа на смесь болонки с дворнягой. И где он её только взял? Неожиданно Марина рассердилась. Что он себе позволяет, этот обслуживающий персонал! Собачку ей принёс. Намекает, что немолодая она, мужчинам больше неинтересна, собаку пора заводить. — Собачку оставьте себе, если вы такой любитель животных. Мне и без неё не скучно. Телевизор есть, компьютер с Интернетом, книги… И оставьте, пожалуйста, меня в покое. Мне надо побыть одной. И она посмотрела на Тимофея свысока, как госпожа на прислугу. Он грустно опустил глаза. — Простите меня, Марина Станиславовна, — тихо сказал он, — я действительно вам надоел. Но я хочу, чтобы вы знали: если вам понадобится помощь, вы можете на меня рассчитывать. Он поклонился, как положено лакеям, и вышел. Она даже не посмотрела ему вслед. А тут ещё звонок этого следователя, и без него тошно! Какая ей разница, жив милиционер или нет, убивала его не она. Он ей вообще неинтересен. Хотя… Она вдруг догадалась, что живой человек сам расскажет, кто его пытался убить, и с неё будут сняты подозрения в убийстве. — Я рада за вас и вашего сотрудника, — сказала она следователю, — но когда вы прекратите меня подозревать? Никого я не убивала, икон не воровала. — Охотно верю, — ответил Осипов, — мне и самому было бы неприятно думать, что вы преступница. Но пока убийца не найден, подозреваются все. Да, не та реакция на сенсационное сообщение. Труп — и вдруг жив. Не бывает такого! А она даже не засомневалась, не спросила о подробностях. Ей и в самом деле всё равно. Неужели и правда ни в чём не замешана? Так думал Осипов после разговора с Мезенской. Одна версия за другой рушатся, не находя подтверждения. А свидетелей как не было, так и нет. Кому ещё позвонить? Пожалуй, Деревянкину. Тот ещё типчик. Мог и он Мезенской свинью подложить. В любовники, говорит, я не гожусь. А вот в преступники вполне. Во время новоселья в особняке гостей собралось человек двадцать, и пока они трапезничали и танцевали, он мог сто раз успеть спрятать иконы. И ведь как ловко всё придумал! Не зря говорят: если хочешь, чтобы никто не нашёл, спрячь вещь на самом видном месте. Как правило, срабатывает безотказно. И если бы он, следователь, не захотел присесть на банкетку, до сих пор никто бы ничего не знал. — Владимир Васильевич, здравствуйте. Это Осипов. У меня есть для вас информация (вернее, дезинформация, подумал он про себя). Нагаткин жив, весть о его смерти оказалась преждевременной. — Что вы говорите! — искренне обрадовался Деревянкин, — поправляется? Так это надо отметить. Приезжайте ко мне, у меня тут гости, стол накрыт, шашлыки на подходе…Любимая тётушка с мужем приехала меня навестить. Тут и о деле поговорим.