Беременная спала голышом. Первым делом – подкрасться, вставить кляп. Дальше – слегка придушить. Босые пятки колотят по постели, в глазах, что странно, полыхает не ужас – гнев. Горячая штучка. Тем интереснее. Но волю ей нужно подавить сразу. Врезал под подбородок, и голова бессильно откинулась. Не удержался: вцепился рукой в перчатке в ее грудь, оставил синяки. Но быстро обуздал первый порыв. Стянул ей веревками руки и ноги. Прежде путами не пользовался, но сегодня хотелось – поморить подольше. Насладиться процессом. Не каждый раз настолько удачны исходные: жертва – одна в пустом доме и вокруг на километр никого. Но на всякий случай прислушался. Вдруг показалось: половица наверху скрипнула. Беременная на постели как раз зашевелилась. Самаэль прошипел ей в ухо: – Ты одна здесь? Энергично закивала. Но зрачки инстинктивно метнулись к носу. Не может быть! Неужели врет и в доме есть кто-то еще?! Она ведь собиралась ехать сама! Он точно знал! Накатила ярость, рука сама нащупала в кармане нож. Хотелось вспороть ей брюхо немедленно. Однако оставлять опасность за спиной – не в его привычках. Снова врезал ей под подбородок – в этот раз от души. Включил фонарик. Вышел из комнаты. Тишина. Осветил прихожую. На полу – единственные ботинки. На тумбочке – валяется одинокая куртка. В гостиной и кухне никого. Двинулся на второй этаж. Шел аккуратно, но древние ступени все равно застонали. Две двери. Одна распахнута, вторая закрыта. Подошел к притворенной, притаился. И почуял – еле уловимый, но отчетливо женский запах. Совсем рядом. Усмехнулся. Мужиков там нет и близко. Она одна. Кошечка затаилась в засаде. Смешно. Открыл дверь рывком, сразу отпрыгнул. Уткнул луч фонарика в перепуганное девчачье лицо. Как и предполагал. Застыла у входа, руки стискивают тяжелый медный подсвечник. Охотиться на него собралась. Видимых признаков нет, но все равно сразу понял: тоже беременная. Две добычи вместо одной? Когда нет живота, не возбуждает. Но оставлять свидетеля нельзя, пусть лицо и скрыто под балаклавой. Вынул нож. – Нет, пожалуйста! – отступила, залепетала. А ведь хороша. Волосы русые, глазищи – два родника. Снизу глухой стук. Судя по звуку, первая очнулась. Смогла, пусть и связана, спуститься с постели. Отвлекся на долю секунды – и еле успел увернуться. Невинное, перепуганное с виду создание метнуло в него канделябром. Ясное дело, промазала. Но изрядно разозлила. Связать покрепче обеих. Еще раз проверить дом. И спокойно позабавиться. От души. Но тут в дверь громко заколотили. Зазвенело, разбиваясь, окно. Дом наполнил мужской голос: – Полиция! Немедленно откройте! По всполоху торжества во взгляде понял: ее рук дело. Но как менты смогли добраться в глушь настолько быстро?! В окно на первом этаже вспрыгнули. Топот ног. Кинулся к окну – во дворе пусто. Один, максимум, двое. Вряд ли бы успели столь быстро созвать спецназ. Но свидетель – кем бы он ни был – ему не нужен. Не колебался ни секунды: распахнул створку, сиганул со второго этажа. Упал удачно, в сугроб. Кинулся к лазу в заборе. Сверху неслось: – Стой! Будем стрелять! Но ни единого выстрела не последовало. Да и полицейской машины, как успел ухватить краем глаза, у ворот не стояло. Соседа на помощь позвала? Справиться мог бы и с ним. Но засвечивать себя, вступать в схватку в планы Самаэля не входило. Машина рядом. Он успеет незаметно удрать. * * * Димка примчался через три четверти часа. По навигатору, Надя вспомнила, от их дома вчера рисовало семьдесят две минуты. Полиция – хотя сосед-старик немедленно ее вызвал – до сих пор не подъехала. Люська от «Скорой помощи» категорически отказалась и изо всех сил хорохорилась. На ее подбородке проступали два кровоподтека, запястья и щиколотки почернели от веревок. – Я ведь говорил, девчонки! Нехорошо у нас! Бомжи озоруют! – причитал седобородый сосед. Но Надя сомневалась, что деклассированный элемент отправится на взлом в одиночку. Да еще наденет балаклаву, хирургический костюм, перчатки и бахилы. Какое счастье, что старик не спал! Мгновенно прочитал ее отчаянное сообщение, смог быстро добраться до дома и не растерялся: поднял шум, выбил окно! Димка выглядел совсем зеленым. «Волнуется за меня», – порадовалась Надя. На Люську ноль внимания, первым делом обнял, прижал к себе, прошептал: – Никуда больше одну не отпущу! Соседский дед церемонно шаркнул, представился: – Аким Ильич. Полуянов с чувством потряс ему руку: – Спасибо, Аким Ильич. За неравнодушие. За оперативность. – Служил во флоте, – отрапортовал старик. Экран его старенького мобильника засветился. Он нажал на прием – слушал и хмурился. Разговор завершил коротким: – Свинство с вашей стороны. Убрал телефон в карман, буркнул: – У полицейских машина сломалась. Сказали, раз пострадавших нет, утром самим приезжать, писать заявление. Дима обернулся к Люсе. Та глядела на него с несомненным любопытством, и Митрофанова сразу почувствовала к подруге неприязнь. Полуянов, впрочем, взглянул в ответ как надо – холодно, даже зло. Спросил отрывисто: – Кто знал, что вы сюда едете? Та растерялась: – Васька. – Ты докладываешь своему работодателю, куда едешь? Та совсем растерялась: – Так это ведь его дача. Надя покраснела, залепетала: – Прости, Дим. Я сказала тебе, что дом Люсин… чтоб ты точно меня отпустил. – Понятно, – метнул в Митрофанову уничижительный взгляд. Снова обернулся к Люське: – С какой стати Василий пригласил тебя на свою пустую дачу? – Я сама попросила! Потому что с матерью погрызлась! – Кто еще знал, что вы сюда едете? – Ну… Черемисина. Врач наш. – Конкретно адрес? – Нет. Просто, что мы за город собираемся! – А матери ты что сказала? – Да ничего, – фыркнула Люська. – Еще отчитываться перед ней! Просто сумку собрала и ушла. – Ты когда решила уехать? – Да еще позавчера.