«Вот, дорогие мои, Галина и Евгений, теперь вы навсегда будете вместе. Ведь так, Жека? Ты этого всегда хотел?..» — осклабился маньяк и противно захихикал. Во рту несостоявшегося доморощенного комика дымился любимый «Camel» без фильтра. Сегодня с раннего утра он начал основательно «закидываться колесами», как сам же заметил: «Совсем не по-детски». А потому ближе к обеду обдолбаный амфетаминщик достиг такой степени драйва, что позабыв о всякой осторожности, решил прокатиться по местам «боевой славы». Говоря обыкновенным языком, его невыносимо сильно тянуло оказаться в районе МГУ и попробовать найти там очередную рабыню. Тот кайф, который он получил во время убийства влюбленных, и та эйфория, которую он испытал, когда сжигал их трупы в печи, не отпускали его до сих пор. Озверевший маньяк, окончательно слетев с катушек, как зверь-людоед, вкусивший человеческой плоти, жаждал лишь одного. Его с головой накрыла необузданная тяга убивать. Сопротивляться ей он был не в силах. Под непрерывным воздействием наркотиков Колкин стал терять человеческий облик, все больше и больше превращаясь в обезумевшего волка-оборотня из своих любимых ужастиков. «Ууууу! — завывал он на всю квартиру, представляя себя в этой роли. — Я уже идуууу! Кто следующий?» Вдоволь наигравшись с прахом, он поставил погребальную вазу обратно в старенький сервант, и закрыл стеклянную дверцу. «Все-таки классно батя придумал, что устроился сторожем в крематории! А что?.. И работа посменная — сутки через двое — и начальники не теребят. Кому ты ночью, на хрен, нужен? Хорошо карауль территорию, и никто тебе слова плохого не скажет. Какой дурак-начальник станет тебя ругать за то, что ты настолько радеешь работой, что порой в свой законный выходной можешь заглянуть в крематорий. А сменщики? Смех, да и только, если всю правду рассказать. Один — вечно бухой. За два пузыря водяры под любой статьей подпишется. Под присягой скажет, что на охраняемой им территории полный порядок: никто из посторонних за время дежурства не появлялся. Другой — тощий как палка, дряхлый подслеповатый старик по имени Кузьма Степанович, — он так и вообще давным-давно мышей не топчет. Еще когда батя в крематорий устраивался, уже тогда Степаныча все «дедом» величали. Правда и время было другое, — с грустью вздохнул он, — только-только «лихие девяностые» начинались. А теперь, смешно сказать, «спокойные нулевые» всем рулят. Да и старые пердуны с тех пор еще больше постарели. Хотя нет, вру. Отец еще ничего, а вот Степаныч того и гляди на дежурстве в подсобке помрет. До того порой бывает крепко спит дедуля — пушкой не разбудишь!» Эта мысль показалась ему забавной, однако развивать ее дальше он не стал, поскольку в памяти всплыли совсем другие воспоминания. Ему припомнилось как прошлым летом, в смену этого самого Степаныча, знакомые пацаны весьма неудачно прокатились где-то по области, угодив на «тачке» в кювет. Результат ДТП казался печальным: две телочки, которых они в тот вечер «зацепили» на МКАДе, от полученных травм скончались на месте. Как мрачно потом пошутил один из корешей: «Забыли пристегнуться ремнями безопасности». Да только вы сами подумайте, какие могут быть ремни безопасности, когда девчонки с одним из друганов всю поездку на заднем сиденье кувыркались? Короче, только водитель и остался цел — сработала подушка безопасности. А вот пьяный в хлам приятель с заднего сиденья вылетел, точняк, через лобовуху. Правда, каким-то чудом отделался лишь разбитым лбом, расцарапанным лицом и вывихнутым плечом. Зато телочкам откровенно не повезло… В общем, чтобы не получить срок и не загреметь в тюрягу, решили ребятишки от трупов избавиться. И тут-то они и вспомнили про своего корешка, Сашку-«сына печника», как они в шутку называли его за глаза. Но Александр он ведь тоже не дурак, да и друганы они были всегда так себе — чмошники плешивые. Даром, что у одного батя крепкий московский бизнесмен-строитель: коттеджи да таунхаусы за МКДом строит. А потому решил тогда он, за сокрытие улик на корешах, как следует, подзаработать. А чего мелочиться? Тюрьмы чудики как огня боялись — аж тряслись, словно листья осиновые, когда девичьи тела в печку заталкивали. Вот и содрал он с них за услугу десять тонн «зелени», а девах сжег, только пепел один и остался. Той ночью у Кузьмы Степаныча как раз смена была. Но надо отдать ему должное, старик даже глазом не моргнул, когда он ему тихонько шепнул, чтобы тот до утра из подсобки носа не выказывал. Сунув в карман дедули две сотни «гринов», он поставил на стол бутылку водки и пакет с закуской, после чего намекнул, что не плохо бы и помянуть усопших. «А как же? За упокой души оно ведь и выпить не грешно», — быстро скумекал дед, и только его и видели. Как только кремулятор завершил окончательное перемалывание не прогоревших костей до состояния пыли, тщательно вычистив зольник, Колкин вновь явился в подсобку. Старик к тому времени, опустошив треть бутылки, уже сладко посапывал на сбитой из досок самодельной кровати. Решив не будить понятливого сторожа, Александр выпил грамм сто и, вызвав знакомого таксиста-бомбилу, поехал домой. Вот собственно и все. «Нет тела — нет и дела», — как любил поговаривать отец-сиделец. А толк в этом он знал. Еще когда копил себе «на пенсию» столько трупов в девяностые запалил, мама не балуй! Теперь вот в ближнем Подмосковье, на собственной даче круглый год радикулит на русской печке лечит — денег на старость хватает. А так по началу, как только объявился с зоны, батюшка родимый жадный был, как хомяк: все под себя, все под себя, любимого. Так всю жизнь и тащил: сначала с матери-покойницы, а потом, когда Сашка подрос, и с него. Хорошо хоть на старости лет с любвеобильностью подзатих немного, да с охотой на бомжих и пьянь подзаборную угомонился. Хотя… нет. Как-то раз соседка в дачном поселке пожаловалась, что около железнодорожной станции старуху мертвую без зубов нашли. Кто-то несчастную безо всякого обезболивания последнего зуба лишил, а она, видать, не выдержала и померла. Александр вначале на отца подумал, правда, говорить тому об этом не стал: зачем старость тревожить? Он и так со своим радикулитом всех прежних радостей лишился. Но зарубочку все-таки сделал: не так-то уж батя и плох, как прикидывается, рано он на его наследство роток раскрыл. Второй случай, произошедший прошлым летом, был совсем другого плана. На этот раз не обошлось без старинных отцовских «знакомцев» — бандюков из девяностых, коим ранее он частенько оказывал определенные услуги. Вот один такой «братан», легализованный по нынешним временам под добропорядочного бизнесмена, не разрулив там чего-то с конкурирующей фирмой, решил взяться за старое, но, видимо, потеряв сноровку, где-то накосячил. А потому, не придумав ничего лучшего, по-быстрому разыскал отца. Мол, послушай, Кола — такую кликуху батя имел среди отморозков за дебильную привычку запивать любое спиртное сладкой американской газировкой, — надо бы как раньше, по старинке, от трупака избавиться. Только Колкин-старший то ли поленился сам за дело взяться, то ли на самом деле в тот день ощущал себя сильно хворым, но в итоге он повернул все в другую сторону. Заверив, что «концы» у него в крематории надежные, батя ловко перевел стрелки на сына. После чего, поручившись за него как за самого себя, заявил, что если сынку хорошенько заплатить, то все будет в полном ажуре. Себя, правда, жадный старикашка не обделил, придержав ровно половину навара. Вот так Александр добыл еще пять кусков зелени. И стало у него за короткий срок пятнадцать штук «зеленых» из ничего. Считай на новенький «Форд» и накопил. Правда, в салоне ему все равно пришлось сверху еще три штуки накинуть — за «полный фарш». Но эти деньги у него были припасены заранее. К тому же, перед тем как отправится в автосалон, он очень удачно скинул какому-то олуху свое старое, ржавое «корыто». В итоге все вышло тютелька в тютельку. * * * «Разбежавшись, прыгну со скалы…» — не останавливаясь ни на минуту, напевал одну и ту же песню Колкин, крутя руль своего красного «Форда». — Ну что, телки-метелки, кто тут следующая на кремацию? Есть желающие?» — задал он вопрос в пустоту и припарковался на улице Косыгина, недалеко от смотровой площадки на Воробьевых горах. Выбравшись из авто, он ощутил на себе порыв холодного ветра. «Марток — надевай семь порток», — обозначил он погоду поговоркой из обширной батиной коллекции. — А вот хрен вам всем, а не семь порток! Апрель уж почти на дворе! — одурманенный от переизбытка психостимуляторов, возразил неизвестно кому Колкин, одновременно показав рукой неприличный жест проезжающему мимо водителю маршрутки. Демонстративно расстегнув нараспашку укороченное пальто и взлохматив ежик крашеных волос, он вдохнул полной грудью прохладный мартовский воздух и уверенно двинул в сторону пешеходного перехода. Однако очень скоро эйфория сыграла с ним дурную шутку. Буквально через сотню метров, встретив первую же красавицу с рыжеватым отливом волос, он, видимо, не рассчитал силы и угодил в неприятную историю. А было это так. Рыжеволосая девушка стояла на остановке и напряженно вглядывалась в каждый приближающийся общественный транспорт. На долговязого блондина, подошедшего почти вплотную и уставившегося на нее немигающим взглядом, она поначалу не обратила никакого внимания. Однако, находящемуся в неадекватном состоянии Колкину хватило даже этого, чтобы принять ее безразличие за вызов и приступить к действию. — Детка, а ты случайно не меня ждешь? — развязано обратился он к ней. Незнакомка бросила на него холодный взгляд и вновь устремила взор на проезжую часть. — И чего это мы такие холодные? От зимы, что ли еще не успели отойти? — обдолбаный приставала противно захихикал собственной шутке. — Отвали, — не выдержав, грубо отрезала рыжеволосая. — Ох, какие мы грозные, прямо, боюсь-боюсь… — продолжал юродствовать Колкин. — Слушай, дружок, ты лучше уйди отсюда. Иди куда шел. Я парня своего жду, и если он — не дай бог! — увидит вот эти кривляния, гарантирую, мало тебе не покажется, — как можно спокойнее предупредила она Александра. От этих слов Колкин аж взвился. Он очень не любил, когда ему угрожали физической расправой. Отец с детства вдалбливал ему в голову, что если хоть раз дашь слабину, то второй раз она это сделает за тебя сама. Даже спрашивать не станет. «Слабина — она же, как девочка, только раз в жизни женщиной стать может, — авторитетно заявлял он сыну. — А потом обратной дороги уже нет. Вся цена прошла. Продернули цену, как Бобик Жучку». — Ладно, ты сама напросилась, — засопел Колкин, мрачнея прямо на глазах. — Ну и где твой герой? Давай, показывай этого Геракакулуса… И надо же было такому случиться, что именно в этот момент к остановке подъехал автобус и из него ловко выпрыгнул молодой человек спортивного вида. — Наташ, этот кент к тебе клеится? — были его первые слова вместо приветствия. — Щас этот кент тебе больно сделает, — с угрозой произнес Колкин и самоуверенно шагнул вперед. Плохо соображая, что делает, правую руку он автоматически сунул в карман пальто, где нащупал рукоятку «выкидухи», которую сегодня захватил из дома. Однако сделать что-либо еще он не успел. Мгновенно оценив исходящую от незнакомца угрозу, молодой человек едва заметным движением подпрыгнул и одновременно резко вынес в ударе ногу в сторону физиономии наглеца. Раздался громкий шлепок и в следующее мгновение двухметровый блондин оказался лежащим на спине. В глазах у Колкина помутилось, голова закружилась, а в ушах зашумело. Но хуже всего отреагировал желудок. Он сжался в комок, а затем, распирающей болью «под ложечкой» за доли секунды подкатил к глотке волной нестерпимой тошноты. Колкин едва удержался, чтобы не выблевать на асфальт свой завтрак. Лезть дальше в драку он передумал. С трудом поднявшись на ноги и вытянув перед собой руку, на неслушающихся после нокдауна ногах маньяк сделал неуверенный шаг назад. Затем еще один, затем еще… — Ладно, сучок, я поговорю с тобой по-мужски в следующий раз. Если ты не трус, скажи, где тебя найти? — продолжая пятиться, сквозь зубы процедил он. Парень насмешливо посмотрел и спокойно произнес: — Запомни, мудило, я здесь учусь. Ты всегда сможешь меня найти в районе смотровой площадки. Я там часто бываю с друзьями. Но лучше бы тебе со мной не встречаться, второй раз так легко не отделаешься. — Это мы еще посмотрим, — прошипел раздосадованый Колкин. — Посмотрим, как ты запоешь, когда я подкрадусь к тебе сзади в темноте, ублюдок. Против лома нет приема. Он сплюнул на асфальт окрашенную кровью слюну, развернулся и нетвердой походкой зашагал в сторону своей машины. Идея провернуть трюк подобный убийству Быка показалась ему заманчивой. Только думать об этом он был не в силах: его скрючивал пополам очередной приступ тошноты. «И сучка твоя крашеная туда же пойдет. Я ее, тварь, запомнил…» — пригрозил он и изверг фонтан рвотных масс. Однако его планам мести так и не удалось сбыться. Их смешал неугомонный опер из МУРа по фамилии Седов. Глава 16 — Седов, вот что ты мне мелешь немолотую? — следователь по особо важным делам Власенко уставился тяжелым взглядом на сидящего напротив оперативника. — Как мне понимать твое утверждение, что исчезновение студентов филфака МГУ, вероятно, дело рук того же самого серийного маньяка? Ты мне объясни, причем здесь психопат, обривающий своих жертв, отрезающий им мочки и выкалывающий глаза, и исчезновение влюбленной парочки? — Самая, что ни на есть, прямая, Геннадий Петрович, — упрямо твердил старший лейтенант московского УГРО. — Имеются две свидетельницы, которые детально описали незнакомца, с которым в день исчезновения куда-то уезжала на автомобиле «Форд» красного цвета пропавшая без вести Терехина. Да вы только послушайте, как они его мне описали! Высокий, под два метра, худощавого телосложения, на вид около тридцати… Разве не таким описывали свидетели и потерпевшие того злыдня из ночного клуба? А еще… — Значит, по-твоему, высокий рост, худоба и возраст около тридцати лет это «железные» приметы? — насмешливо протянул следователь, перебив опера. — Вот это и есть твои доказательства наличия связи между нападением на женщин и исчезновением студентов?.. Да, Седов, негусто у тебя, как я вижу, с уликами… — Но, Геннадий Петрович, это ведь еще не все! Два одногруппника Грачева в один голос утверждают, что видели его в последний раз в компании с высоким, белобрысым, худощавым молодым мужчиной, представившимся им как Александр. А еще они припомнили, как он всех зазывал в следующую пятницу посетить ночной клуб «Пропаганда». Расхваливал его во всех красках и говорил, что он там чуть ли не старожил, а поэтому им однозначно понравится, — от волнения Седов даже стал чуть заикаться. — Геннадий Петрович, вы же помните, что жертвы маньяка утверждали, что им он представлялся Александром?.. А ночной клуб?.. Получается, что совпадений не так-то уж и мало… — Мало — немало… — забурчал по-стариковски Власенко, в задумчивости почесывая нос. — Уже одно то, что он блондин — а мы ищем длинноволосого брюнета, — указывает на нестыковку фактов и возможную ошибку. — Так ведь он мог и перекрасится? — логично возразил ему старший лейтенант.