С прибытием из Виминоле Франческо Веллоси совещание на высшем уровне в офисе Карбони можно было начинать. Перед тем, как приехал глава группы борьбы с терроризмом, прибыл Министр внутренних дел, а до него — судья, который успешно манипулировал мнением собратьев по профессии, добиваясь, чтобы ему поручили вести расследование. Все они были усталыми и слишком подавленными, чтобы болтать. Для начала они начали обсуждать вопрос приоритетов, а министр в это время сидел с опущенной головой, потому что знал — наказанием за провал попытки арестовать террориста будет отставка, и среди окружавших его людей не мог найти таких, у кого был бы стимул проявить инициативу. Было много вопросов, заслуживавших обсуждения. Следует ли представить Совету Министров рекомендацию отказаться от рассмотрения вопроса об освобождении Франки Тантардини? Следует ли разрешить ей поговорить по телефону с Баттистини? По крайней мере, два жетона было использовано во время телефонного разговора. Звонок был сделан не из Рима, а из сельской местности. Главной силой, следившей за отправлением закона, были карабинеры. Будут ли теперь они вести дальше поисковую операцию или общее руководство будет по-прежнему осуществлять полиция? Был ли смысл войти в контакт с секретариатом Ватикана, чтобы узнать, имеет ли Его Святейшество возможность использовать обращение, подобное тому, которое было сделано папой Павлом VI ради спасения жизни Альдо Моро? Должен ли Председатель Совета Министров выступить по радио с обращением к стране? Почему оказалось невозможным получить более подробную информацию с того места, откуда был сделан телефонный звонок? Многое из этого было не нужно, на это бессмысленно уходило время, что нарушало концентрацию внимания людей, находившихся в комнате. В то же время нужно было уяснить, нет ли опасности провала завтрашней операции. При таком исходе репутации многих существенно пострадают, а, возможно, и будут погублены совсем. Следует защитить тылы. В конце концов Джузеппе Карбони, самому младшему в иерархии, было дано то, что можно было бы определить как свободу действия. Ему придавались подразделения связи (чтобы он имел возможность контактировать с Криминалполом), карабинеров и вооруженных сил. Если операция увенчается успехом, тогда все те, кто ввел в действие силы по поисковой операции, выдвинутся на передний план. Если операция окажется неудачной, то плечи опустятся, головы будут повернуты в другую сторону, и Карбони останется в одиночестве. Когда совещание окончилось и все поднялись из–за стола, комната быстро опустела. Казалось, что несчастье уже коснулось этих стен и оставило свои следы на их штукатурке. Стоя у стола и слабо улыбаясь в спину удаляющегося Министра, Карбони размышлял о том, как мало было выиграно, и сколько времени растрачено зря. — Смотрите на это под другим углом зрения, — сказал Веллоси, обнимая Карбони за плечи. — В нас, пытающихся спасти Харрисона, мало сходства, но это и не главное. Главное, что мы найдем эту накипь... — Вы говорите так, будто мы перешли на военное положение, — пробормотал Карбони. — Имеет значение только то, что мы нашли эту мразь, и завтра или через месяц, или через год уничтожим его. Он и не доживет до Асинары. — Они тянут нас вниз, Веллоси. — Но это как раз та почва, на которой мы с ними контактируем, боремся и побеждаем. — Если в такое время можно добиться победы... Я не очень в этом уверен. — Думайте о настоящем, Карбони. Найдите мне Баттистини. — Веллоси сжал его руку и вышел в дверь. * * * В месте для парковки машин перед тратторией Виолетта Харрисон припарковала машину. Она сделала это неаккуратно, не избежав всплеска движения и протеста перегруженного мотора. Стоянка была предназначена для хозяев траттории, но она возьмет чашку кофе, и, возможно, полграфина белого вина, и это умилостивит официантов в белых рубашках, уверит их в ее праве на место. Веранда траттории находилась позади здания. Она быстро прошла через деревянное строение с покоробившейся железной крышей, мимо кухни, где поддерживали огонь, чтобы жарить барашка и телятину. Она посидит за бамбуковой ширмой и отсюда сможет понаблюдать за мальчиками на пляже. Она казалась умиротворенной, спокойной, но очки «Поляроид» на ее лице скрывали покрасневшие глаза. Для мира у нее была заготовлена поза покоя и умиротворения, не позволявшая увидеть то, что скрывалось внутри. Она сидела за столом и ждала. Иногда поворачивала голову и смотрела вниз, обыскивая взглядом пляж, — она была по-прежнему одержима навязчивой идеей. 16 В огромной сонной столице было послеполуденное время. Свирепая жара охватывала тела немногих римлян, апатично двигавшихся по источающим жар улицам. Для пешеходов почти не было защиты от солнца. Даже высокие здания 19-го века на Корсо не давали тени. Мостовые, покинутые жителями, были предоставлены потным, изнывающим от жары туристам. Судорожно сжимающие в руках карты, изучающие путеводители, облизывающие мороженое, они ощупью пробирались от руины к руине, выражая свое восхищение на пронзительном японском, трубном американском и повелительном немецком. Словно иностранец в собственном городе, Джузеппе Карбони нетерпеливо пробирался среди праздно шатающихся зевак. Он пересек маленькую площадь перед церковью с колоннадой и заторопился к центральному входу в церковь Сан Пьетро в Винколи. Посетители стояли плотно, плечо к плечу, сбившись в группы вокруг своих гидов. У них были серьезные и торжественные лица, в то время как они впитывали культуру и промокали свои влажные от пота подмышки. Карбони сказали, что он найдет здесь Франческо Веллоси. Церковь Сан Пьетро в Цепях — это место, где трепетно хранят цепи святого, сверкающие и покрытые темной краской внутри золоченого ковчежца со стеклянной крышкой. Центральный неф был занят группами, впитывающими обязательную информацию: возраст здания, даты реставрации, историю гробницы Юлия Второго, гладкой скульптуры, изображавшей бородатого мускулистого Моисея работы Микеланджело. В проходах, в более узких нефах, где туристы уступали место молящимся, там, где тени были гуще, где высокие свечи горели неровно, где с улицы входили женщины в черном, чтобы помолиться, Карбони мог разыскать своего человека. В правом нефе он и увидел Веллоси, в третьем ряду, стоящего на коленях, сгорбившись, на красной подушечке. Непреклонный руководитель борьбы с терроризмом сейчас склонился в молитве по своему убитому шоферу, которого должны были хоронить нынче утром. То, что Веллоси выбрал эту церковь, не было удивительно. На тех самых ступенях, по которым только что поднялся Карбони, карабинеры застрелили Антонио ля Мушио и захватили террористок Ля Вьенале и Салерно. Это место было для него символом триумфа и победы, оно должно было вдохновлять тех, кто боролся с подпольными врагами, подрывавшими систему и насаждавшими анархию. Карбони не стал мешать. Он пересек проход к маленькому боковому алтарю и стал ждать с руками, скрещенными на животе. Голоса гидов казались отдаленными, шелест десятков ног был почти не слышен. Место спокойствия. Место, где можно было стряхнуть на несколько бесценных минут груз страха и отчаяния, отягощавший обоих мужчин. Карбони, подогнув пальцы ног, наблюдал и ждал, забыв о времени, которое уходило безвозвратно. Карбони обуздал себя: он должен быть благодарен, если не больше, за то, что ему удалось ускользнуть из–за своего письменного стола, от своих помощников, телефонов и бесконечных компьютерных распечаток. Внезапно Веллоси поднялся с колен и сел на скамью. Карбони бросился к нему и сел рядом. Когда их глаза встретились, Карбони смог увидеть, что человек отдохнул, что его освежило очищение молитвой. — Простите меня, капо, что я пришел сюда, чтобы разыскать вас. — Ничего, Карбони. Я пришел сказать несколько слов молитвы за моего Мауро... — Хорошее место. — Карбони говорил тихо и одобрительно. — Здесь мы убили крысу, уничтожили Ля Мушио... Это хорошее место, чтобы придти сюда поговорить с другом. — Подходящее, чтобы вспомнить успех. Катастрофы обременяют и мертвят. На губах Веллоси появилась кривая усмешка: — С катастрофами мы хорошо знакомы, а успех — это звезда, которую мы ищем. — И очень часто облака закрывают звезду... ее редко бывает видно. Оба говорили шепотом, как и подобает в церкви. Веллоси наслаждался передышкой, пока Карбони готовился сообщить ему цель своего визита. Послышался глубокий вздох Карбони. Это был вздох человека, готовящегося прыгнуть в зимнее море с волнореза, предварительно сбросив одежду и полотенце. — Мы долго говорили на этом совещании, — ринулся в бой Карбони. — Достаточно долго, чтобы уладить все важные вопросы, но в конце концов мы ничего не решили, ничего, кроме факта, что ответственность берет на себя Джузеппе Карбони... — Вы ожидали чего–то другого? — Может быть, да, может быть, нет. — Карбони смотрел прямо перед собой, пока говорил, и видел высохшую, костлявую женщину в черном, которая тихо шептала что–то у алтаря. — Такое собрание — это фарс, болтовня людей, которые словопрениями хотят сделать все, чтобы избавиться от ответственности и взвалить ее на мои плечи. — Они достаточно широкие для этого, — хихикнул Веллоси. — Вам следует работать в Виминале, быстро научитесь тогда распознавать, что нормально, а что приемлемо. — Мы разрешим этой женщине Тантардини поговорить с ее любовником? — Голос Карбони теперь звучал резче, лицедейство было окончено. Веллоси ответил ему, и тон его был совсем иной: улыбка увяла, в голосе звучала свирепость. — Я ненавижу эту суку. Поверьте мне, дорогой друг, я ее ненавижу. Я молюсь Иисусу сладчайшему, чтобы мы могли убить ее на улице. — Понятно, но помочь этому нельзя. Веллоси спросил отрывисто: — Что вам нужнее всего? — Сейчас у меня ничего нет. Я только знаю, что рано утром Баттистини был недалеко от Рима. Я знаю, что он перемещался. У меня нет надежды на то, чтобы добраться до него раньше, чем завтра утром. Его решимость, казалось, иссякла. — Итак, вы должны выследить и найти его. Если сука будет здесь и поговорит с ним, у ваших инженеров будет возможность... — Так она должна с ним поговорить? — Вы должны ее заставить. — В голосе Веллоси появилась ворчливая нота, как если бы их разговор дошел до непристойностей. — Если бы я попросил ее об этом, — она плюнула бы мне в лицо. Карбони оглянулся в ответ на протестующий кашель тех, кто возражал против повышенных голосов, вторгавшихся в их молитвы. Он встал, Веллоси последовал его примеру, вместе они прошли по боковому проходу между колоннадой и стульями. — Что бы вы ей сказали? — Это вам решать. — Я пришел за помощью, Веллоси. — Я не могу вам помочь. Вы должны сообразить, вычислить ее, когда увидите. Когда вы ее увидите, поймете, почему я не могу вам помочь. Теперь на Веллоси не действовала тишина церкви. — Она отрава, и вы должны понимать, какие последствия повлечет за собой то, что вы включите ее в свою игру. Карбони так же внимательно смотрел на Веллоси, как тот на него, пока они стояли в огромных раскрытых дверях. Маленькая и пухлая фигурка, которую подавляли рост, открытое и волевое лицо коллеги. С минуту он взвешивал свои слова. — Она заставляет вас нервничать. Даже из своей камеры в Ребиббиа она вас пугает. Ни возражений, ни изъявлений протеста не последовало. Веллоси просто сказал: — Будьте осторожны, Карбони, помните, что я вам сказал. Опасайтесь этой суки.