— Не скажите. Работать наши меньшие братья все-таки умеют, особенно когда захотят, — неожиданно встал на защиту московских сыщиков Неверов. — Представьте себе, им удалось установить, на каком предположительно транспорте налетчики продолжили путь. Какой-то дядечка, поджидавший в салоне своей машины забежавшую в соседний магазин жену, видел, как во двор нежилого дома сначала въехал синий «мерседес», а буквально через пару минут оттуда выехала грузовая «ГАЗель». Сидел он близко и сумел хорошо разглядеть водителя. Водитель был один и тот же — рыжий, в красном кепи, поверх которого были надеты солнцезащитные очки. Только, въезжая во двор на микроавтобусе, он был одет в десантный тельник без рукавов, а когда выезжал на грузовике, на нем была какая-то спецовка. Это показалось свидетелю настолько подозрительным, что он запомнил номер «ГАЗели»… — Машину хотя бы объявили в розыск? — Объявили и сразу нашли. Далеко ходить не пришлось, она обнаружилась в свежей сводке дорожных происшествий. Менее чем через два часа после налета на тридцать седьмом километре Каширского шоссе упомянутая «ГАЗель» вдруг на полном ходу взорвалась, взлетела на воздух, упала в кювет и сгорела дотла вместе со всеми пассажирами раньше, чем подоспели пожарные. В кузове были обнаружены фрагменты железной бочки из-под горючего и остатки искореженной взрывом газосварочной установки. Официальных версий происшествия две: неосторожность при обращении с огнем — мол, кто-то курил, сидя верхом на подтекающей бочке с бензином, — и неисправность газового оборудования автомобиля. — Ну-ну, — недоверчиво пробормотал генерал. — Мне всегда не нравились эти керогазы, но я впервые слышу, чтобы они сами по себе взрывались прямо на ходу! — Мне это тоже показалось странным, — согласился Неверов. — Поэтому я не поленился взять металлоискатель и выехать на место происшествия. — И?.. — Промочил ноги, болван, — сообщил Клим. — О резиновых сапогах я как-то не позаботился, а в кювете после той грозы впору рыбу разводить… Впрочем, шерсти клок я с этой поездки все же поимел. Вот, поинтересуйтесь. С этими словами он выбросил на стол крупный кусок металла величиной в пару ладоней. Тяжко брякнув о деревянную крышку, железка закачалась из стороны в сторону, как детские качели-лодочка. Она была выгнутая, словно некогда представляла собой фрагмент какого-то цилиндрического предмета. Толстый металл по краям был иззубрен, как будто его не разрезали, не распилили и даже не сломали, а просто разорвали, как промокашку. На внешней, выпуклой стороне среди черной сажи, рыжей ржавчины и сизой окалины еще можно было разглядеть чешуйки красной эмалевой краски. Примерно посередине виднелось что-то вроде кратера — глубокая округлая вмятина с аккуратным отверстием на дне, которое могло быть не чем иным, как пулевой пробоиной. Понимая, что это за штука, Федор Филиппович поднес железку к лицу и понюхал. Несмотря на то что она долго пролежала под дождем в сырой траве, она все еще источала слабые, но легко различимые запахи гари и сжиженного газа — пропана или, может быть, бутана, кто его там разберет. — Калибр 7,62, — сообщил Неверов. — Я померил… Точно в середину и точно под прямым углом, чтобы, не дай бог, не получилось рикошета. На его месте я бы для верности стрелял бронебойно-зажигательной. И, судя по эффекту, именно так он и поступил. Мастер! Я вот думаю: отдать эту реликвию ментам или не отдавать? С одной стороны, важная улика, а с другой — вряд ли они обрадуются, получив в довесок к трем жмурикам еще четырех… — Можешь не трудиться, — проворчал Потапчук, аккуратно кладя тяжелый кусок железа на стол. — Ментам эта улика ни к чему. Все материалы по этому делу переданы нам… вернее, тебе. — Мне?! — воскликнул Неверов, и было непонятно, чего в этом возгласе больше: искреннего изумления или столь же искреннего возмущения. — Да с какой стати?! Если так пойдет дальше, скоро вы начнете посылать меня на каждый случай поножовщины… — Если понадобится, начну, — отрезал генерал. — А пока этого не случилось, давай-ка подытожим то, что ты, помнится, назвал чепухой на постном масле. Итак, из казино, которое существует не само по себе, а относится к едва ли не самой крупной сети подобных заведений в Москве, а стало быть, и во всей России, выезжает старший менеджер в сопровождении водителя и охранника. Заметь, все трое вооружены и настолько куда-то торопятся, что стоять в пробке им недосуг. На них совершается отлично организованный налет с использованием снайпера, которого ты же сам назвал мастером. Можно предположить, что организаторы налета хорошо знали, за чем охотятся. Я также, и притом с большой долей уверенности, могу предположить, что речь идет о весьма приличной сумме, не превышающей, впрочем, двух миллионов долларов США или, в крайнем случае, евро… — Почему? — спросил Клим. — Потому что больше не влезает в багажник, — ответил Федор Филиппович, увы, совсем не на тот вопрос, который задал ему Неверов. — Почему вы так уверены, что они везли деньги? — рискнул проявить настойчивость Клим. — То есть я понимаю, конечно, что ради чего-то другого никто не стал бы городить огород, но какого черта?! Что, система банковской инкассации в нашем славном городе перестала работать? Два миллиона в багажнике — это же курам на смех! — Курам, увы, не смешно, — мрачно проинформировал его генерал. — Куры кудахчут и мечутся из стороны в сторону, пытаясь понять, какой наглый воробей украл просо из их кормушки. — То есть вы хотите сказать, что этот менеджер вступил в сговор с охраной и украл у хозяина два миллиона наличными? — Давай примем это за рабочую версию, — уклончиво, как показалось Климу, предложил Потапчук. — Ну, давайте, — нехотя согласился Неверов. — Значит, этот Нимчук вдруг впал в кратковременное умопомешательство и, пребывая в этом приятном состоянии, спланировал кражу большой суммы денег из сейфа казино. В сообщники он взял водителя и охранника. Кто-то из них троих проболтался, или им зачем-то понадобились еще сообщники, которые в решающий миг повели себя не по плану — вернее, не по плану Нимчука, а по своему собственному плану, в котором Нимчук со товарищи, если и фигурировал, так лишь на начальном этапе и в качестве мишеней. И еще был снайпер, который сначала остановил машину Нимчука, застрелив водителя, и позволил таинственным налетчикам благополучно провернуть дельце, а когда денежки были выгружены из микроавтобуса, прикончил исполнителей. Из этого следует, что в «ГАЗели» денег не было, иначе зачем понадобилось ее подрывать? Значит… — Он почесал затылок и закурил новую сигарету. — Что за чушь! Злоумышленники размножаются, как бактерии в питательной среде! Похоже, наша с вами рабочая версия ни к черту не годится. Хорош вор, о замысле которого знало полгорода! Он что, дурак, этот Нимчук? Пьяница? Бабник? — В высшей степени умный, образованный и сдержанный человек, — сообщил генерал, который, как уже не в первый раз показалось Климу, знал об этом деле куда больше, чем считал нужным говорить. — Прекрасный семьянин, случайных связей не имел в силу повышенной брезгливости. Доверенное лицо самого Скорохода — не заместитель, конечно, не правая рука и, уж конечно, не деловой партнер, но надежный, проверенный и инициативный исполнитель, на которого хозяин мог положиться буквально во всем. Пил очень умеренно и совсем не курил, хотя постоянно держал во рту сигару… — Пижон, — вынес вердикт Неверов, который в нерабочей обстановке и без огнестрельного оружия в руках иногда становился невоздержанным на язык. — Да, многие придерживались о нем именно такого мнения, — согласился Потапчук. — Но во всем, что касалось работы, он был педантичен и, главное, верен хозяину, как цепной пес. Так что наша рабочая версия действительно не выдерживает никакой критики. Другие версии будут? Неверов снова поскреб затылок. — Для сведения личных счетов чересчур громоздко, — задумчиво проговорил он. — Подстеречь в подъезде и застрелить в упор, а то и просто ударить пятикилограммовой гантелью по затылку — это я понимаю. А тут устроили, я не знаю… вестерн какой-то! Голливуд! Нет, в машине, несомненно, было что-то ценное. Или налетчики просто думали, что оно там есть… — Было, было, — подсказал Потапчук, — не сомневайся. — Какие-нибудь важные документы? — предположил Неверов. Генерал отрицательно покачал головой и вздохнул. — Деньги, Клим, — сказал он после томительной паузы. — Два миллиона долларов, которые как в воду канули. Неверов впал в долгую и, судя по выражению его лица, крайне неприятную задумчивость. Это был один из тех нечастых случаев, когда он мог позволить себе не контролировать лицевые мускулы, поскольку находился с глазу на глаз с Федором Филипповичем, который, казалось, мог без труда читать его мысли. Кроме того, в данном конкретном случае ему очень хотелось, чтобы генерал догадался, о чем он думает. Правильность догадки, даже самой верной, можно отрицать или признавать, дело не в этом; главное, что тогда не придется высказывать вслух не слишком лестные мысли о своем прямом начальнике. Говорить подобные вещи прямо в глаза генералу ФСБ — занятие скользкое, и конечный результат здесь зависит от того, кто таков есть этот самый генерал. Один, услышав такое предположение о своей драгоценной персоне, наорет, выкинет за дверь, а после сошлет наглеца в Чечню или сгноит в каком-нибудь богом забытом гарнизоне. Другой улыбнется ласково и при помощи веских, тщательно подобранных аргументов развеет все твои сомнения, после чего так же тщательно, с предельной аккуратностью организует тебе несчастный случай с летальным исходом. Третий решит, что перед ним стоит набитый дурак, и впредь не станет иметь с бестолочью никакого дела — и сам не станет, и всем своим коллегам-генералам закажет. А Федор Филиппович — просто обидится и будет долго переживать, потому что Клим для него не столько подчиненный, офицер специального подразделения «Слепой», сколько младший товарищ, почти что сын. И как после всего этого сказать ему (почти что отцу родному) о своих подозрениях? Как спросить: постой-ка, Федор Филиппович, а нет ли у тебя в этом скользком дельце личного интереса? Уж очень много ты, генерал ФСБ с безупречной репутацией, знаешь вещей, о которых даже не подозревают представители официальных следственных органов! И кто таков был покойный Нимчук, тебе доподлинно известно, и знаешь, что в багажнике расстрелянного, превращенного в дуршлаг «шевроле» были не кирпичи и не запасные канистры с бензином, а деньги, и не просто деньги, а доллары, и не сколько-нибудь, а именно два миллиона — больше, видите ли, в багажник не влезает… Откуда у честного и неподкупного генерала ФСБ такая осведомленность? Скороход, например, следователю ничего подобного не сообщал — в протоколе допроса, по крайней мере, этой информации нет. Так что же, вы уже успели с глазу на глаз побеседовать? А может, вы давно знакомы, и землю ты, товарищ генерал-майор, роешь исключительно из уважения к старому приятелю? А может, не из одного только уважения? Может, обещан тебе небольшой процентик от возвращенной суммы? А? Федор Филиппович окинул его долгим внимательным взглядом, но не стал заниматься чтением мыслей — по крайней мере, воздержался от озвучивания подозрений, в правдивость которых Неверов и сам не верил. Вместо этого он мягко сказал: — Заметь, я ничего не утверждаю с уверенностью. Просто предположение, что там были деньги, кажется мне наиболее близким к истине. И еще мне сдается, что деньги эти вовсе не были украдены, а транспортировались с ведома хозяина заведения, Павла Григорьевича Скорохода… — Куда? — с тоской спросил Клим, не любивший, чтобы его, как маленького, водили за нос. — И зачем? — Давай предположим, что это была взятка, — вкрадчивым голосом сказал Потапчук. — И даже не взятка, а просто ежемесячная выплата «крыше»… — Хорошенькая «крыша», которая стоит два миллиона в месяц! — восхитился Клим. — Да, — согласился Федор Филиппович, — «крыша» хорошая. Самая лучшая в России, а может, и на всем белом свете… Если, конечно, не принимать в расчет гипотезу о существовании Бога, — добавил он после секундного раздумья. В лице Неверова что-то едва уловимо переменилось: оно будто отвердело, осунулось и разом постарело лет на пять. Поднявшись с кресла, он повернулся к окну, раздвинул планки жалюзи и посмотрел туда, где над хаосом крытых жестью, шифером и металлочерепицей крыш в просвете между стеклянными стенами двух недавно выстроенных шикарных суперсовременных небоскребов виднелась увенчанная золотым двуглавым орлом верхушка Спасской башни Кремля. — Скандал в благородном семействе, — сказал Неверов, возвращаясь в кресло. — Так вот почему вы темните, товарищ генерал. — Не хотелось посвящать тебя в эти подробности, — откликнулся Потапчук, — да, видно, чему быть, того не миновать. Чтобы добраться до истины, тебе все равно пришлось бы все это разнюхать, так к чему попусту тратить время? Кроме того, подобные изыскания могут быть весьма опасными для здоровья. Лучше тебе знать все заранее, чтобы ты мог обходить топкие места стороной. — Спасибо, — не испытывая ни малейшей благодарности, буркнул Неверов. — Мы — люди военные, — напомнил генерал, правильно оценивая его тон. — Что же до сути рассматриваемого вопроса… Что ж, об этом болтают по всей Москве, но, сам понимаешь, дальше слухов дело не идет. Потому что — ну, кто возьмется эти слухи проверять? — Да уж, — проворчал Клим и недоуменно пожал плечами. — Нет, я этого, хоть убейте, не пойму! Вы же сами сказали — полный багажник… Они что же, прямо так, среди бела дня, подгоняют машину к подъезду, открывают багажник и приступают к разгрузке? — Разумеется, все происходит иначе, — вздохнул Федор Филиппович. — Времена, когда по коридорам Белого дома таскали картонные коробки с валютой, давно в прошлом, мы нынче цивилизованные… Точная схема мне неизвестна, но думаю, она существует и бумажные деньги лопатой никто не гребет. Тебе придется эту схему установить, выяснить до мельчайших подробностей, потому что на каком-то из ее участков произошла утечка информации, которая привела к фатальному исходу. — Ненавижу искать чужие деньги, — признался Неверов, — особенно если они принадлежат людям, которые мне… — Но-но, — предупреждающим тоном сказал Федор Филиппович. — Ты это о ком? — О Скороходе, — невинно округлил глаза Неверов. — А вы? — Скороход, к слову, вполне приличный дядька, — заметил Федор Филиппович. — Картины коллекционирует. У него, чтоб ты знал, самая богатая коллекция… «бубновых валетов» во всей Москве… Клим заметил паузу, но из чувства противоречия не стал задавать вопрос, которого ждал генерал Потапчук: что это еще за бубновые валеты? Так называется игральная карта, и представляется вполне логичным, что в честь ее названа сеть казино, где в эти самые карты играют. Но кто коллекционирует карты, да не все вместе, колодами, а исключительно бубновые валеты? Ну, ладно, психов на свете хватает, но при чем здесь тогда, спрашивается, картины? — Вот ваш приличный дядька, поди, сам себя и ограбил, чтоб деньжат на картины хватило, — мстительно заявил он. — А знаешь, ты не одинок в этом предвзятом мнении, — усмехнулся генерал. — Есть целый ряд в высшей степени «приличных дядек», которые именно так и думают. Вот ты во всем этом и разберись. На конечный результат я тебя не нацеливаю — что выйдет, то и ладно. Правых в этом деле, думается мне, нет, кругом одни виноватые. Так что степень свободы у тебя высочайшая, но и ответственность при этом… сам понимаешь. В деле замешаны такие люди… — И все как один приличные дядьки, — проворчал Неверов. Потапчук снова усмехнулся, и в этой усмешке без труда угадывалась печаль человека, который все меньше понимает, кому и зачем служит. — Знаешь, в чем главная беда так называемых приличных людей? — спросил он. — Все они стремятся во что бы то ни стало сохранить за собой право именоваться приличными, какие бы неблаговидные поступки ни совершали. — А мы им в этом должны помогать, — обманчиво легким тоном закончил Неверов. — Помогать людям — наша святая обязанность, — вздохнул генерал. — С чего думаешь начать? — Попробую найти снайпера, — сказал Неверов. — Ого, — с уважением произнес Федор Филиппович. — Быка за рога? По мелочам не размениваешься, Шерлок Холмс? — Надеюсь, это не так трудно, как кажется, — возразил Клим. — Есть свидетели, которые видели вблизи мест обоих происшествий одного и того же мотоциклиста. Правда, внешность у него была до того запоминающаяся и вместе с тем безликая, что это, скорее всего, маскарад. Но попробовать стоит. — Ну, попробуй, — без особого энтузиазма сказал Потапчук. Клим задумчиво кивнул и зажег новую сигарету, даже не подозревая, что в это самое мгновение буквально в паре километров от точки, в которой расположилось его удобное новое кресло, преисполненные служебного рвения люди в погонах с достойным лучшего применения мастерством и упорством рвут тонкую ниточку, потянув за которую он мог бы разом распутать весь клубок. Глава 3 Специальный агент Федеральной службы из особого подразделения ликвидаторов Неверов не ошибался и даже не преувеличивал, утверждая, что московская милиция, когда ей этого очень хочется, может работать весьма эффективно. По воле случая вышло так, что делом о налете на принадлежавший казино «Бубновый валет» автомобиль изначально занялся человек, которому действительно хотелось довести это расследование до успешного завершения. Человеком этим был старший оперуполномоченный убойного отдела МУРа майор Свинцов. Работником он был неплохим, грамотным и инициативным, однако начальство отчего-то уже много лет подряд держало его в черном теле — все тем же майором, все тем же старшим оперуполномоченным все того же отдела, — по известным только ему, начальству, причинам полагая, что там майору Свинцову самое место и что назначать его на более ответственную должность пока рановато. Это «рановато» длилось год за годом, грозя растянуться до самой пенсии. «Убойный отдел» — это, конечно, звучит гордо, но расследованием по-настоящему громких дел, имеющих общественный резонанс, а значит, находящихся на контроле у самого высокого начальства и потому дающих инициативному работнику шанс проявить себя и продвинуться по службе, операм этого отдела приходится заниматься редко. Времена больших разборок и крупных заказных мокрух начали понемногу уходить в прошлое; террористические акты, махинации с водкой, наркотиками, золотом и бог знает чем еще — словом, все то, о чем шумят газеты и телевидение, — находились в ведении других отделов, подразделений и структур.