– Понятно. А мне насколько быть откровенным? – В рамках разумного. Поскольку там будут все, вполне вероятно, что тебе доведется разговаривать с убийцей. Имей это в виду. Ведь убийца откровенничать не станет. В то же время ты должен рассчитывать на их искренность. – Само собой, я человек здравомыслящий. Когда я сбежал вниз, наша клиентка уже надела шляпку, пальто и перчатки, а ее двоюродный братец в решительной позе стоял рядом. Впрочем, на физиономию его уже легла тень сомнения. Я ухмыльнулся: – Вперед, ребятишки! Глава 12 Строго говоря, такие дела не для меня. Я прекрасно знаю, на что гожусь. Прежде всего, я исполняю роль того гвоздя в кресле Вулфа, что не дает ему пребывать в постоянной спячке, просыпаясь лишь к обеду или ужину. А кроме того, я создан еще для двух вещей: схватить что-нибудь раньше, чем это попадет в лапы другому, и собрать разрозненные сведения Вулфу для размышлений. Нынешняя же экспедиция на Шестьдесят пятую улицу – особый случай. Не буду скрывать, я не силен во всяких тонкостях. По натуре я человек прямой, и потому мне никогда не стать действительно хорошим детективом. Я изо всех сил стараюсь бороться с этим недостатком, чтобы он не мешал моей работе, но при расследовании убийств меня всегда охватывает желание подойти по очереди к каждому подозреваемому и, глядя ему в глаза, рубануть что-нибудь вроде: «Это не вы подложили яд в склянку с аспирином?» – и расспрашивать так до тех пор, пока один из них не скажет «да». Я пытаюсь бороться с таким желанием, но сил, признаться, уходит немало. Вопреки моим ожиданиям, основанным на близком знакомстве с финансовым состоянием Фростов, квартира на Шестьдесят пятой улице оказалась не такой уж роскошной. В некотором шике ей, впрочем, нельзя было отказать: стена в прихожей вся в зеркалах, включая дверцу шкафа, куда я повесил шляпу; в гостиной – стулья и столики с хромированными ножками; богатая обивка; портьеры благородного темно-красного цвета; кованая металлическая решетка перед камином, который, судя по всему, не использовался; картины маслом в модных серебряных рамах. В общем, квартира произвела на меня не такое унылое впечатление, как ее обитатели. Дадли Фрост расположился в большом кресле у стены рядом со столиком, на котором стояли бутылки виски, графинчик с водой и пара стаканов. Перрен Жебер, засунув руки в карманы, маячил у окна в другом конце комнаты к нам спиной. Когда мы вошли, он повернулся, а мамаша Хелен направилась в нашу сторону, недоуменно глядя на меня. – О-о, – выдохнула она, поворачиваясь к дочери, – ты пригласила… – Да, мама, – решительно кивнула Хелен и с вызовом вздернула подбородок, чтобы не потерять самообладания. – Вы все знаете мистера Гудвина. Видели его вчера утром во время этих конфетных дел с полицией. Я попросила мистера Ниро Вулфа взяться за расследование смерти дяди Бойда, и он согласился. А мистер Гудвин работает у него. Дадли Фрост зарычал из своего угла: – Лу! Подойди-ка сюда! Черт побери, что это за чушь?! Ллевелин поспешил к отцу, чтобы остановить начавшееся словоизвержение. Перрен Жебер подошел к нам и улыбнулся: – Ба! Да это тот самый молодой человек, который не выносит сцен. Помнишь, Калида, я тебе о нем рассказывал? – Он перевел взгляд на мисс Фрост. – Хелен, дорогая моя! Ты наняла мистера Вулфа? Хочешь выступить в роли эринии? Которой из них – Алекто, Мегеры или Тисифоны? Но я не вижу змей у тебя в волосах. Так, значит, за деньги можно купить все, что пожелаешь, даже месть? – Перестань, Перрен, – остановила его мисс Фрост. – Я не собираюсь покупать месть. – Хелен слегка покраснела. – Перрен, я уже говорила тебе утром, что ты просто невыносим. Не доводи меня опять до слез, а то я… Да, я наняла мистера Вулфа, и мистер Гудвин пришел поговорить с вами. – Со мной? О Бойде? – Перрен пожал плечами. – Ну, если ты настаиваешь, то ради бога, только на многое он пусть не рассчитывает. Полицейские были здесь почти целый день, и я вдруг понял, как мало, в сущности, знаю о Бойде, хотя и знаком с ним больше двадцати лет. – Я уже давно привык на многое не рассчитывать, – ответил я. – К тому же вы все равно ничего толком не скажете. Мистер Вулф поручил мне поговорить и с вами, миссис Фрост. И с вашим деверем тоже. Мне придется кое-что записать, а когда я пишу стоя, то у меня пальцы сводит… Миссис Фрост кивнула: – Думаю, здесь вам будет удобно. Она направилась к креслу, где сидел Дадли Фрост, и я последовал за ней. Ее спина смотрелась что надо, и вообще для своего возраста она сохранила неплохую фигуру. Ллевелин принялся пододвигать стулья. Жебер принес себе стул сам. Все расселись, я вытащил свой блокнот, карандаш и обратил внимание, что Хелен все еще старается держать подбородок повыше, хотя ее мать уже остыла. Первой заговорила миссис Фрост: – Надеюсь, вы понимаете, мистер Гудвин, что для нас это ужасная трагедия. Мы ведь все старые друзья мистера Макнейра. И нам отнюдь не доставляет удовольствия говорить о его кончине. Я знала его всю свою жизнь, с детства. – Понимаю. Вы родом из Шотландии? Она кивнула: – Да. Моя девичья фамилия Бьюкен. – Макнейр говорил нам об этом. – Я быстро оторвал глаза от блокнота, надеясь сразить жертву. Но она лишь спокойно кивнула в ответ на мой стальной взгляд. – Да-да. Из того, что говорил полицейский, я поняла, что Бойден довольно много рассказал мистеру Вулфу о своей молодости. Конечно, у вас есть преимущество: вам известно, что именно он счел нужным сказать мистеру Вулфу. Я, естественно, знала, что Бойден не вполне здоров… его нервы… – Он был, если можно так выразиться, совсем развалина, – вставил Жебер. – Очень плох. Потому-то я и сказал полицейским, что это наверняка самоубийство. – Да он под конец просто спятил! – рявкнул Дадли Фрост. – Я же рассказывал, что он вчера выкинул! Он поручил своему адвокату затребовать отчет о состоянии наследства Эдвина! На каком основании? Он что, крестный отец Хелен? Просто невероятно и абсолютно незаконно! Я всегда знал, что он сумасшедший! Поднялся гвалт. Миссис Фрост возражала горячо и решительно, Ллевелин – со сдержанным раздражением, Хелен ограничивалась неопределенными восклицаниями. Перрен Жебер вытащил сигарету, спокойно оглядел всех и кивнул мне так, будто только нам двоим был известен некий забавный секрет. Я перестал писать, а просто слушал и наблюдал. Дадли Фрост гнул свое: – Да он полный псих! Почему бы ему и не наложить на себя руки, черт побери?! Хелен, дорогая, ты прекрасно знаешь, я души в тебе не чаю, но я просто не могу уважать твою любовь к этому ничтожеству только потому, что его больше нет в живых! Мы были глубоко безразличны друг другу. Какой же смысл строить тут что-то из себя? А то, что ты притащила сюда этого типа… – Отец! Ну хватит же! Прекрати… – И полбутылки как не бывало, – как бы между прочим заметил Перрен Жебер. Миссис Фрост, сидевшая теперь с плотно сжатыми губами, пристально посмотрела на него. Я наклонился к Дадли Фросту и заорал: – Что случилось? Где болит? Он вздрогнул и свирепо уставился на меня: – Где что болит? Я довольно ухмыльнулся: – Да нет, ничего. Просто хотел узнать, как у вас со слухом. Думаю, он прорежется, как только я уйду. Но будет все-таки лучше, если вы позволите мне задать несколько дурацких вопросов и кратко, но по возможности искренне ответите на них. – Мы уже ответили на них! Ответили на все дурацкие вопросы, какие только можно придумать. Уже битый день этим занимаемся. И все из-за того, что это ничтожество Макнейр… – Хорошо. Что он был ничтожеством, я уже записал. А вот вы обмолвились насчет самоубийства. Что могло подтолкнуть его к этому? – Откуда мне знать, черт побери?! – Значит, вот так сразу объяснить не можете? – А я и не хочу ничего объяснять. Этот тип был не в себе, я всегда говорил. Я говорил это еще больше двадцати лет назад в Париже, когда он развешивал на проволоке яйца, раскрашивал их и называл все это мирозданием! Хелен больше не могла сдерживать себя. – Дядя Бойд никогда… Она сидела справа от меня. Я наклонился и легонько коснулся ее рукава: – Бросьте. На каждый чих не наздравствуешься. – Затем я повернулся к Перрену Жеберу: – Вы первым заговорили о самоубийстве. Как вы думаете, почему он это сделал? – Не знаю, – пожал плечами Жебер. – У него было очень плохо с нервами. – Ага. И голова у него болела. А вы, миссис Фрост, не знаете? Она посмотрела на меня взглядом, который нелегко было выдержать: – Ваш вопрос звучит несколько провокационно, вы не находите? Если вы имеете в виду, знаю ли я, что конкретно могло подтолкнуть Бойдена к самоубийству, то нет, не знаю. – А вы считаете, это было самоубийство? – Не знаю, что и подумать, – нахмурилась она. – Я очень близко знала его и полностью исключить самоубийство не могу. К тому же представить, что кто-то… что кто-то убил его, просто невозможно. Я сделал было глубокий вдох, но, решив, что не стоит подражать Вулфу, тут же подавил его и медленно обвел всех взглядом: – Всем, конечно, известно, что Макнейр скончался у Ниро Вулфа в кабинете. Мы с Вулфом присутствовали при этом и, естественно, знаем, что именно он говорил перед смертью и как умер. Не берусь судить, насколько точны выводы полицейских, но на умозаключения мистера Вулфа я привык полагаться. А он уже кое-что сообразил в этом деле. Ему абсолютно ясно, что Макнейр не убивал себя. Самоубийство исключено. Так что не надейтесь, эта версия не пройдет. Предлагайте другие. Перрен Жебер потушил в пепельнице окурок. – Что касается меня, – начал он, – то я вообще не считаю себя обязанным что-либо предлагать. Я и эту-то версию выдвинул исключительно по широте натуры. А почему, кстати, вы исключаете самоубийство? Не успел я и глазом моргнуть, как миссис Фрост негромко заметила: – Я приняла вас в моем доме, мистер Гудвин, потому что вас пригласила моя дочь. Но вам не кажется, что вы ведете себя вызывающе? У меня нет никаких версий. – Не обращай на него внимания, Калида, – пробурчал Дадли Фрост. – Как будто его нет. Лично я отказываюсь с ним разговаривать. – Он потянулся к виски. – Если на то пошло, – заметил я, глядя миссис Фрост прямо в глаза, – то я могу вести себя еще более вызывающе и тем не менее сохраню надежду попасть в рай. Почему бы мне, например, не высказать свое отношение к вашему лицемерному замечанию о том, что вы приняли меня в своем доме? Во-первых, этот дом не ваш – он принадлежит Хелен, если, конечно, она вам его не подарила… Мисс Фрост тихонько ахнула, а миссис Фрост в изумлении уставилась на меня, но я не растерялся.