Кремер потер подбородок. В руке у него была сигара, и пепел упал прямо на брюки, но он этого не заметил, так как не отрываясь смотрел на Вулфа. И наконец выдавил: – За час? Вулф кивнул: – Может быть, чуть больше, хотя вряд ли. Кремер не сводил с него глаз: – А что в свертке, который Гудвин убрал в сейф? – То, что принадлежит мне. – Вулф погрозил ему пальцем. – Право же, не стоит кипятиться. Я приглашаю вас присутствовать при раскрытии тайны убийств Молли Лок, а также Макнейра и Жебера. Сейчас я не намерен ничего обсуждать и кричать на себя не позволю. Не забывайте, что вместо вас я мог бы пригласить кого угодно – газетчиков или, например, мистера Морли из прокуратуры. Сэр, удача сама идет к вам в руки, а вы недовольны. Значит, в два часа все Фросты должны быть здесь. Договорились? Кремер поднялся. – Будь я проклят! – Он посмотрел на сейф. – Ну скажите, это шкатулка? – В два часа. – Ладно. Но имейте в виду – иногда вы заходите слишком далеко. Видит бог, если ее у вас не будет… – Будет. В два часа. Инспектор снова посмотрел на сейф, покачал головой, сунул сигару в рот и ушел. Глава 18 Все семейство Фрост в полном составе не случайно прибыло одновременно – в самом начале третьего: его сопровождали инспектор Кремер и Пэрли Стеббинс, сотрудник отдела по расследованию убийств. Пэрли приехал с Хелен и ее матерью в темно-синем лимузине, принадлежащем, полагаю, богатой наследнице, а Фростов-мужчин привез Кремер в служебном автомобиле. Ланч у нас уже закончился, и, увидев из окна подъехавшие машины, я спустился встретить гостей. Мне было велено провести их прямо в кабинет. Я волновался, точно конгрессмен в день выборов. Разумеется, Вулф в общих чертах рассказал мне о предстоящей программе. Он мастер разыгрывать всякие спектакли. К тому же человек без нервов. А благодаря прирожденному честолюбию, похоже, он просто не понимает, что значит бояться провала. Но я-то сделан из другого теста, и мне, честно говоря, было не по себе. Еще перед ланчем Вулф сообщил, что нам предстоит нечто неприятное и даже опасное, хотя сказано это было скорее для форса, просто чтобы я знал: готовится грандиозное представление. Я впустил гостей, помог им раздеться и провел в кабинет. Вулф, сидя в кресле, встречал каждого входящего кивком. Расставляя стулья и кресла, я заранее продумал, как рассаживать гостей: Хелен – поближе к шефу, с другой стороны от нее – Кремер, за ним – Ллевелин. Дядюшку Дадли я поместил около себя, чтобы в случае чего заткнуть ему фонтан, а миссис Фрост устроил по другую сторону, в глубоком кожаном кресле возле глобуса. Все Фросты выглядели далеко не празднично. У Ллевелина глаза были навыкате, словно он страдал базедовой болезнью, а лицо сделалось землистого цвета – очевидно, от давешнего нитробензола. Миссис Фрост держалась, как всегда, прямо, однако была бледна, и черное платье лишь подчеркивало эту бледность. Хелен в темно-коричневом костюме и такой же шляпке, как только села, сразу сплела пальцы, видимо желая унять дрожь, и выжидательно глядела на Вулфа. Дадли Фрост непрерывно ерзал на стуле и вертел шеей. – Мистер Кремер, – негромко попросил Вулф, – не мог бы ваш помощник посидеть на кухне? – Зачем? – поинтересовался инспектор. – Он не кусается. Вулф покачал головой: – Он нам не понадобится. На кухне ему будет удобнее. Кремер хотел было возразить, но, пожав плечами, приказал: – Идите на кухню, Стеббинс! Я позову, когда понадобитесь. Кинув на меня сердитый взгляд, Пэрли вышел. Вулф подождал, пока за ним не закроется дверь, и, оглядев присутствующих, начал: – Итак, вас пригласил сюда мистер Кремер, но и я благодарю всех за визит. Ваше присутствие здесь весьма желательно, хотя ничего особенного от вас не потребуется… Дадли Фрост взвился: – Мы приехали, потому что нас заставили! И вы это прекрасно знаете! Что нам оставалось делать? – Мистер Фрост, прошу вас… – Нечего нас просить! Вы верно заметили, что от нас ничего не потребуется, вы ничего и не услышите, да-да! Мы вообще отказываемся отвечать на вопросы, пока не пригласят нашего адвоката. Я уже сказал инспектору Кремеру: лично от меня ни единого слова не добьетесь! Ни полслова! Вулф погрозил ему пальцем: – Мистер Фрост, если вы действительно будете молчать, обещаю: от вас потребуется только слушать. Я не жду никаких слов, предпочту говорить сам. И мне есть что сказать. Кстати, Арчи, пора бы открыть сейф. Это был знак к началу первого действия той пьесы, где у меня была не последняя роль. Но все следовало делать строго по тексту. Я подошел к сейфу, достал предмет, принесенный Солом, и положил перед Вулфом. Бумагу я снял еще утром, и сейчас на столе стояла потертая, поцарапанная шкатулка из выцветшей красной кожи примерно десять дюймов длиной, два высотой и четыре шириной. На одной ее стороне блестели позолоченные петли, на другой вделана была тоже позолоченная узорная пластинка с отверстием для ключа. Едва глянув на шкатулку, Вулф отодвинул ее, а я сел и открыл блокнот. Гости зашевелились, заерзали, но никто не проронил ни слова. Хелен по-прежнему не сводила глаз с Вулфа. А Кремер, сосредоточенный и настороженный, как никогда, пристально смотрел на шкатулку, словно она могла убежать. Вулф заговорил неожиданно резко: – Арчи, можешь не записывать. Говорить буду в основном я. А я не забываю того, что говорю. Достань, пожалуйста, револьвер и держи его наготове. В случае необходимости пускай в ход не задумываясь. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь напустил сюда паров нитробензола… Не смейте, мистер Фрост! Я что говорю?! Вам мало трех трупов? Оставайтесь на своем месте! Дадли Фрост притих на своем стуле – отчасти, наверное, из-за кольта, который я уже держал в руке. Оружие всегда производит впечатление. Кремер чуть отодвинул кресло и еще сильнее нахмурился. – Все это похоже на мелодраму, – продолжал Вулф. – Впрочем, любое убийство – своего рода мелодрама. Ибо смерть – это, конечно, трагедия, но есть еще причины, вызывающие ее. – Он откинулся в кресле и устремил взгляд из-под полуопущенных век на Хелен. – Мисс Фрост, я обращаюсь прежде всего к вам – отчасти в силу профессионального честолюбия. Я хочу доказать, что пригласить хорошего детектива – это не то же самое, что нанять людей, которые в поисках какой-нибудь шкатулки перевернут все половицы в доме или перепашут цветочные клумбы. Основные факты мне стали известны до того, как я увидел красную шкатулку и ознакомился с ее содержимым. Теперь я знаю, кто и почему отравил мистера Макнейра. Предупреждаю, для вас это будет ударом, но тут уж ничего не поделаешь. – Он вздохнул. – Прежде всего: вы мисс Макнейр, а не мисс Фрост. Ваше настоящее имя – Гленна Макнейр, и родились вы второго апреля тысяча девятьсот пятнадцатого года. Краем глаза я заметил, что Хелен застыла в кресле, Лу вскочил, а Дадли раскрыл рот. Однако больше всех меня интересовала миссис Фрост. Лицо ее стало еще бледнее, но она и бровью не повела. Очевидно, появление шкатулки уже подготовило ее ко всему. Не обращая внимания на реакцию мужчин, она спокойно заметила: – Мистер Вулф, полагаю, мой деверь прав. Пусть этим вздором займутся адвокаты. – Мадам, а я полагаю иначе, – в тон ей ответил Вулф. – У адвокатов еще будет достаточно времени. Вас же попрошу дослушать этот вздор. – Значит, дядя Бойд на самом деле мой отец? – ровным, безжизненным голосом сказала Хелен Фрост. – То есть… был отцом? Как же так? Я ничего не понимаю. Ллевелин стоял рядом, положив руку ей на плечо и глядя на миссис Фрост. Дадли бормотал что-то невразумительное. – Пожалуйста, сядьте, мистер Фрост, – продолжал Вулф. – Да, мисс Макнейр, он был вашим отцом. Миссис Фрост думает, что я узнал об этом после того, как нашли шкатулку. Она ошибается. Моя догадка полностью подтвердилась еще утром в четверг, когда вы сказали, что в случае вашей смерти – если она случится до достижения вами двадцати одного года – состояние Эдвина Фроста перейдет к его брату и племяннику. Когда я сопоставил этот факт с некоторыми другими, картина получилась вполне ясная! Впервые меня натолкнула на эту мысль странная привычка Макнейра дарить вам бриллианты. Почему именно бриллианты – сам он их не очень любил – и почему именно вам? Не потому ли, что вы родились второго апреля и тогда ваш камень – алмаз? – Боже ты мой! – пробормотал Ллевелин. – Я ведь как-то говорил Макнейру… – Не перебивайте меня, мистер Фрост. Есть и еще одно соображение. Во время нашей последней беседы в среду мистер Макнейр сказал, что жена его умерла, но он не сказал, что умерла его дочь. «Я потерял дочь» – вот как он выразился. Конечно, «потерял» – вполне обычный эвфемизм для случая, когда не хотят впрямую говорить о смерти, однако почему он не употребил его по отношению к жене? Про родителей он сказал «умерли», дважды повторил, что жена умерла, однако о дочери сказал – «потерял». Это не похоже на случайность. Я видел, как шевелятся губы у Гленны Макнейр. Наконец она выдавила: – Но как могло случиться… что он потерял меня? – Я понимаю вас, мисс Макнейр. Минутку терпения. Есть и другие косвенные доказательства, которые я почерпнул из ваших слов. Помните, например, вы рассказали мне свой сон про апельсин? Очень может быть, что этот повторяющийся сон есть выражение подсознательной памяти. В общем, я и без шкатулки догадался, кто вы на самом деле, а также кто и зачем убил мистера Макнейра и мистера Жебера. Однако было бы нехорошо тешить свое самолюбие за ваш счет. Вы ведь хотите знать, как мистер Макнейр потерял вас? Все очень просто. Изложу лишь самое главное… Миссис Фрост! Немедленно сядьте на место! Уж не знаю, может быть, Вулф и числил мой револьвер по разряду театрального реквизита, но сам я вовсе не считал его бутафорией. Миссис Фрост вскочила, держа в руках черную сумочку. Я, правда, не думал, что она притащила с собой какое-нибудь хитрое устройство, плюющееся ядом, так как, случись обыск, ей бы несдобровать, и все же береженого Бог бережет. Я решил вмешаться: – Миссис Фрост, отдайте мне вашу сумочку или бросьте ее на пол! Иначе я возьму вас на мушку. Она даже взглядом меня не удостоила, а возмущенно обратилась к Вулфу: – Прошу оградить меня от оскорблений! – В ее глазах плясали злые огоньки. – Я ухожу. Пойдем, Хелен! С этими словами она пошла к двери. Я рванулся следом. Но Кремер преградил нам путь. – Минуточку, миссис Фрост, – сказал он и обратился к Вулфу: – Я хотел бы все-таки знать, на что вы намекаете. – Мистер Кремер, – отозвался Вулф, – я всегда знаю, что говорю. Возьмите у миссис Фрост сумочку. А то век жалеть будете. И пусть она сядет на свое место. Что мне нравится в нашем полицейском инспекторе – когда надо, он умеет не церемониться. Кремер решительно взял миссис Фрост за плечо. – А ну-ка, дайте сюда! – приказал он. – Посидите пока без нее. Все претензии после. – И, не дождавшись, сам выхватил сумку. Замечу, что в такой ответственный момент миссис Фрост не позвала на помощь своих мужчин, – видно, это было не в ее характере. И даже не испугалась, а, посмотрев на инспектора в упор, сказала: – Вы хотите применить силу? – Мм, – промычал Кремер, пожав плечами. – Просто я прошу вас посидеть здесь, пока мы не закончим. Миссис Фрост прошла на свое место и села. Гленна Макнейр мельком глянула на нее и снова повернулась к Вулфу. Мужчины старались не смотреть друг на друга. – Такие перерывы никому не помогут, а вам меньше всего, миссис Фрост, – язвительно сказал Вулф. – Вам теперь уже вообще никто не поможет… Мисс Макнейр, вы хотели знать, как ваш отец потерял вас. В тысячу девятьсот шестнадцатом году миссис Фрост с годовалой дочерью Хелен отправилась на восточное побережье Испании. Там через год ее дочь умерла. По условиям завещания, оставленного покойным супругом, все состояние должно было перейти к Дадли и Ллевелину. Но это, как вы понимаете, совершенно не устраивало миссис Фрост, и у нее родился дерзкий план. Время было военное – суматоха, царившая в Европе, сделала этот план вполне осуществимым. У ее старого знакомого Бойдена Макнейра была маленькая дочь, почти ровесница Хелен; жена Макнейра умерла, деньги все вышли, и даже не предвиделось возможности заработать на жизнь. Миссис Фрост предложила купить у него дочь, аргументируя тем, что девочке у нее будет лучше. Сейчас в Картахене расследуют обстоятельства подделки выданного в семнадцатом году свидетельства о смерти. А план миссис Фрост был очевиден: сделать так, чтобы Гленну Макнейр считали умершей, а Хелен Фрост живой. Сразу после этого миссис Фрост увезла вас, уже как Хелен, в Египет. Вероятность, что там встретится кто-нибудь из знакомых, была ничтожной. Потом война закончилась. Дальше оставаться в Египте было опасно, и миссис Фрост отправилась на Дальний Восток. И даже через девять лет она не решилась ехать с вами в Европу. Вас, мисс Макнейр, привезли в Америку. Вулф чуть-чуть повернулся в кресле и направил взгляд на новую мишень: – Миссис Фрост, вежливость, полагаю, требует, чтобы теперь я обратился непосредственно к вам. Выполнение вашего плана было связано с двумя неизбежными трудностями – о них я и хотел сказать. Первую с самого начала создавал ваш юный друг Перрен Жебер. Он был в курсе сделки, а может, и принимал в ней участие, поэтому вам пришлось заплатить ему за молчание. Из предосторожности вы даже взяли его в Египет. И пока Жебер получал от вас деньги, он не представлял серьезной опасности, так как умел держать язык за зубами. Затем, десять лет спустя, возникла вторая трудность. Бойден Макнейр, добившись в Лондоне успеха и поправив свое материальное положение, переехал в Нью-Йорк. Ему хотелось быть поближе к дочери, которую он потерял, вас же его присутствие не радовало. Макнейр строго придерживался соглашения, заключенного в семнадцатом году, ибо человек он был необыкновенно щепетильный, но раздражал вас всякими мелкими требованиями. В конце концов даже настоял на своем праве стать близким другом собственной дочери. Предполагаю, именно во время поездки в Европу вы и приобрели яды, которые при необходимости уже готовы были использовать. На всякий случай Вулф строго погрозил пальцем, но миссис Фрост сидела неподвижно, не пряча глаз, и только губы ее были сжаты плотнее, чем обычно. – Необходимость, конечно же, вскоре возникла, – продолжал Вулф. – На вас давили с двух сторон. Жеберу взбрело в голову жениться на богатой наследнице до ее совершеннолетия, и он стал настаивать, чтобы вы помогли ему в этом. Но что еще печальнее – Макнейра начали одолевать противоречивые чувства. Он не сказал мне, чего именно требовал, но я догадываюсь, и, думаю, моя догадка верна. Он решил выкупить свою дочь. А почему бы и нет? В Нью-Йорке его дела пошли еще лучше, чем в Лондоне, он стал богатым человеком. Разумеется, его по-прежнему связывало соглашение семнадцатого года, но, думается, он сумел убедить себя, что превыше всего – родительские чувства. Бесспорно, сыграло свою роль и его возмущение цинизмом Жебера. Почему-то он думал, что вы одобряете поведение Перрена. Я знаю, что вы были против этого брака. Не для того вы изобретательно, изворотливо и целеустремленно боролись долгие двадцать лет, чтобы упустить крупное состояние. Мистер Жебер желал заполучить Гленну в жены, мистер Макнейр требовал вернуть ему дочь, и оба чуть ли не каждый день угрожали разоблачением – удивительно даже, как у вас хватило выдержки.