Кольморденский зоопарк, Швеция Ближе к ночи внезапно полил холодный дождь – и уже через мгновение Альва Аксельссон остановилась. Темные ручьи мутной воды стекали по склону, прихватив с собой несколько сухих соломинок. И что-то еще. Окурок… Она повернулась спиной к серому зданию с вольерами и взглядом проводила окурок, который уносило стремительное течение. Никто из работников зоопарка не курил, так кто же тогда здесь был? Должно быть, вечером крутился какой-то журналист. Идиот, который не смог донести окурок до урны. Журналисты становятся все более истеричными и нервными, будто живут в постоянном страхе что-то упустить. Хотя впереди еще два месяца. Только вчера на утреннем собрании в «Колизее» Альва и ее коллеги обдумывали план того, как справляться с будущим наплывом. В пресс-центре уже неспокойно. Почти каждый день звонят и донимают с телеканала CNN и из разных вечерних газет. Но пока получить разрешение удалось только «National Geographic» и съемочной группе Дэвида Аттенборо из BBC. И вправду очень здорово, что уникальные роды пройдут именно здесь. И вот уже год неугомонные журналисты толпятся у входа в зоопарк. С того самого дня, как по всему Кольмордену разлетелась радостная новость, что Зоэлла беременна. Порой стадное поведение нервных съемочных групп казалось Альве более интересным, чем все, что она видела за время работы с животными. Но она понимала их. Скрасить мрачные новости об оставшихся в мире носорогах могла только история надежды – и благодаря Зоэлле это стало возможным. Старая и добрая Зоэлла – один из последних северных белых носорогов. То, что ей удалось забеременеть в таком возрасте, – настоящая мировая сенсация. Порой казалось, что ее ждет неудача, но все-таки двадцатитрехлетнее животное поддалось лечению. Когда первое исследование показало, что Зоэлла беременна, директор Кольморденского зоопарка был так рад, что пустил шампанское по кругу. Внезапно раздался громкий звук, и Альва вздрогнула. Может, это один из носорогов бодается через забор? Нет, не похоже на них, особенно в половине третьего ночи. Она быстро направилась к вольеру. Может, это сторож? Но не сейчас же… Его последний обход был почти два часа назад. Ночные дежурства не были для Альвы проблемой, и до родов Зоэллы она согласилась приходить на несколько часов раньше. Это было ее любимое время – быть одной с тремя носорогами: кормить их, убирать в вольере, а потом сидеть и любоваться спокойными, неуклюжими движениями огромных доисторических животных. Да и просто слушать их довольное фырканье, когда они настойчиво зарывались носами в солому. Не успела Альва прикоснуться к влажной ручке, как дверь распахнулась и со всего размаху больно ударила ее в бок. Она не удержалась и, упав на спину прямо в лужу, сильно ударилась затылком. Пока ледяная вода просачивалась сквозь одежду, кто-то в черной спортивной обуви невозмутимо прошел мимо и свернул вниз, к дороге. – Как же так… Альва поспешно поднялась, но в глазах вдруг потемнело, она покачнулась и снова упала. Ад… Услышав шум быстрых шагов в направлении склона, она заставила себя приподняться. «Кто они? И что здесь делали?» Она крикнула, приказывая остановиться, но ее возглас заглушил рев из вольера. Визгливый и пронзительный, как будто резали поросенка. Зоэлла? Альва с трудом встала и, шатаясь, направилась к открытому вольеру, где растерянно топтались на месте Умфолози и Намакула. При виде ее они испуганно подняли огромные головы и смотрели так, будто Альва была для них чужой. Она поспешила к Зоэлле. Та лежала на боку, ковыряя носом песок, и дрожала. Неужели начинает рожать? – Как ты, старушка? – спросила Альва и протиснулась между толстыми металлическими решетками вольера. От увиденного перехватило дыхание, и она не смогла произнести больше ни слова. Просто прижала руку к губам и стояла молча. Альве приходилось видеть похожее в журналах, в фильмах, на семинарах… Но она никогда не думала, что станет свидетельницей этому. Ей хотелось закрыть глаза, чтобы все, что она сейчас видит, исчезло. Но взгляд невольно останавливался на кровавой ране длиной с метр – в месте, где когда-то был рог Зоэллы. Чтобы заполучить его, кто-то вонзил тупой нож глубоко в плоть, потянул за рог и просто сломал его. Зоэлла потрясла головой и ударилась о бетонную стену, даже не заметив ее. Из раны хлестала кровь, а дыхание резко участилось, как у запыхавшегося бегуна. Неожиданно она вскрикнула так громко, что у Альвы заложило уши. Рана кровоточила все сильнее, и уже через мгновение она почувствовала запах металла. Альва положила руки на шероховатую теплую кожу Зоэллы. Почувствовала, как ее тело то опускается, то поднимается в такт дыханию. На миг показалось, будто там двигается новая жизнь – детеныш, который так много значил. Голова Зоэллы упала на окровавленный песок и замерла. Она медленно моргала серыми веками. Казалось, ей трудно держать карие глаза открытыми. – Нет, нет, нет… – повторяла Альва, поглаживая шею животного и одновременно пытаясь достать телефон из кармана промокших джинсов. Она набрала несколько цифр и прижала телефон к уху, ожидая сигнала. По ее щекам текли слезы и, капая, оставляли темные точки на морщинистой коже носорога. – Приходи в себя, мамочка, – шептала она. – Борись. Все зависит от тебя. Нью-Йорк, США Роб Чезей сидел на белом мягком диване в номере люкс. Его глаза закрывала повязка. Он держал бутылку пива и чувствовал руку неизвестной женщины на своем бедре. Из колонок звучала песня AC/DC «Highway to Hell», но он все равно слышал оживленное перешептывание друзей за спиной. Они возились с чем-то большим, разрывали липкую ленту и громко хихикали. – Разве тебе не интересно? – спросила девушка. От нее веяло летними духами, острыми ногтями она осторожно царапала его татуированные предплечья. Томимый ожиданием и взволнованный, он очень хотел быть там. Он должен быть там. Несколько раз за последние месяцы он мысленно проигрывал происходящее. Видел, как в эту ночь стоит на столе в своем номере, разбрызгивает шампанское и кричит от счастья и облегчения. Он представлял свое наслаждение оттого, что в высшей лиге группа «Нация упрямых» достигла уровня, о котором мечтают даже великие. Ему хотелось почувствовать эйфорию, которая разрывала бы изнутри. Но он был только опустошенным и уставшим. – Держись теперь крепко! – услышал он голос Вакко за спиной. – Чертов сатана, – сказал Костлявый ТТ. Роб закрыл глаза повязкой. Что эти идиоты выдумали еще? Он отхлебнул из бутылки. Он хотел выпить ее содержимое одним махом и привести себя в форму, но остановился уже после нескольких глотков. Они активно праздновали вот уже несколько дней. Точнее, празднования продолжались несколько месяцев, но сейчас стали интенсивнее. И это еще не конец. Завтра намечается грандиозный банкет со всеми участниками турне, на следующий вечер они будут почетными гостями на блестящем гала-концерте, а после этого их ждет ночное мероприятие на Лонг-Айленде. Роб чувствовал себя как в устрашающих строках песни Мэрилина Мэнсона: «У нас с тобой еще только третий день недельного запоя…» Он снова прижал бутылку к губам. Сделал еще несколько глотков и прислушался к происходящему вокруг. В комнате были режиссер-постановщик, звукорежиссер, продюсер Стефан Вагнер, менеджер Гас Уилсбери, несколько парней из студии звукозаписи в элегантных костюмах и четыре «силиконовые» девушки, которых он даже не знал по имени. – Здесь, Роб. Протяни руку, – услышал он голос Гаса. Роб пошарил в воздухе и нащупал бутылку холодного пива. – Или хочешь шампанское? – Нет, пиво сойдет. Они чокнулись. – За третий тур! – провозгласил Гас. – Этого никогда бы не случилось без тебя. Ты ведь помнишь об этом, да? – ответил Роб. Гас похлопал его по плечу и тепло улыбнулся. Поправив тонкие пряди волос, он снова опустился на диван. Гас Уилсбери – неутомимый менеджер их группы и просто мастер на все руки. Ловкач, «приемный отец», терапевт, главный бухгалтер. Совесть и объединяющее звено группы, он собрал четырех парней вместе. Родом из Бирмингема. Ему пятьдесят три, и больше половины жизни он занимается гастролями. Он постоянно твердит о том, насколько лучше, безумнее и веселее было раньше, когда заработанные за тур деньги прожигали быстрее, чем успевали отложить на хлеб. Это обычно доводило до бешенства парней из «Нации упрямых». Особенно Вакко и Костлявого TT, которые чувствовали себя оскорбленными до глубины души. Незнакомая девушка прижалась губами к шее Роба, царапая ногтями его кожаные штаны, причем так сильно, что, казалось, вот-вот разорвет их. Он заплатил за эти штаны тысячу двести долларов. Изготовленные из козьей кожи портным на бульваре Сансет в Голливуде, они были его любимыми. Музыка из колонок прекратилась. Кто-то подошел к Робу и положил руку ему на плечо. – Теперь можешь смотреть, – сказал Ахсануллах Суфьян Асиф. Роб стянул с себя повязку и повернулся. Посреди номера на паркетном полу стояла покачивающаяся швабра, привязанная веревкой к люстре и украшенная лентой с розами. К ней был примотан веник как крест, по сторонам болтались два унитазных кружка.