Под утро я проснулся, сегодня было двадцать шестое апреля, понедельник. Снова сбегав в кустики, погода ничего, холодно, но не так сыро, и достав «Телефунгер», связался со штабом армии. Там подтвердили приём. Я сообщил что вырвался из ловушки, пока ищу способы вернутся. Самолёт высылать не нужно, сам доберусь. Долго не общался, передал и отключился, чтобы не перехватили. Мне лишь подтвердили приём. Вот так поев, я до полудня готовкой занимался, лепёшки пёк, некоторые сгущёнкой обмазывал, делал слоёный торт, двенадцать тортов и семь десятка обычных лепёшек сделал. Это всё что успел за световой день, а потом поспал. А как стемнело, днём выдвигаться я и не думал, свернулся, надо будет подсушить палатку и накидку, мокрые, в весе кило двадцать прибавили, и вот так быстрым шагом направился прочь. Часто бежал, раз пять я поднимал дрона, гонял и на дальность тридцати километров. А двигался к фронту, в сторону Днепра, я искал полевые немецкие аэродромы. Желаю, как можно быстрее добыть «Шторьх». Я уже настроился на него, и знаете, и смехи грех, я первым нашёл «Кюбельваген». Тот самый, плавающий. Он стоял на улочке, припаркован среди другой легковой техники у крупного кирпичного здания в небольшой городке, на стене флаги висели Третьего рейха. Это не школа, скорее всего больница бывшая. Немцы на свой лад переделали здание. Туда я и рванул, как вернул дрона и зарядил его батареи до полного, на ходу размышляя как быть. Хотел что-то одного, но ситуация так складывается что брать надо и то, и другое. А это означает, стоит подосвободить хранилище чтобы ещё и на самолёт место осталось. А на запасы горючего место? У-у-у. Блин, муки выбора. А раз во вражеском тылу без контроля нахожусь, то надо пользоваться моментом и добыть то, что мне нужно. А так дрон показал, как проникнуть в городок, и добраться до нужной улицы, там и угнал плавающую машину. Просто подошёл и убрал в хранилище. Сама машина в полной комплектации, тент поднят, даже вёсла на борту на штатном месте, как и остальное. Сама машина свежая, пока не знаю какой год, и пробег, но выясню позже, когда день будет. А пока валим, до рассвета чуть больше часа, а мне ещё место для днёвки искать. Искал место для лёжки, а нашёл аэродром у городка. Фронтовая авиация, бомбардировщики. Пока отдыхали, полоса раскисла после дождя. Покрутился, но нужного связного самолёта не обнаружил, правда там маскировочные сети натянуты, может и стоит где нужный аппарат, ниже спускать я не стал, уже рассвело, завтра как стемнеет гляну, так что вернул дрона, и спать. Да, место для днёвки я нашёл. Город покинул, а я продолжать собирался готовить блюда, а в городе может не получится, запахи, внимание привлеку, вот и отбежав подальше, частью на велосипеде катил, и нашёл отличное место, на берегу небольшой речки. Кустарник тут густой, пусть пока и не имеет листвы. *** Неделю я пробыл в немецком тылу, и перелетел к своим, прям на ту же площадку, где авиаэскадрилья нашей армии стоит, армия на месте, вперёд не двинула, вот и площадку не меняли. Перелетал на трофейном «Шторьхе». Меня уже ждали, я сообщил что скоро буду на трофее, и вот прилетел. Встретили, машину приняли, а меня в легковушку усадили и в штаб армии повезли. Что я могу сказать про эту неделю в тылу? Да особо ничего, готовкой занимался, пользуясь редкими свободными деньками, да технику у немцев добывал. Для начала освободил хранилище, банально раздав припасы горожанам, в том городке, где автомобиль-амфибию угнал. Нуждающимся раздал. У кого детей много. Помог сильно, голодали. Зато места хватило и на автомашину, и на самолёт, тот самый «Шторьх». Причём оба аппарат новые. «Кюбельваген» февраль этого года, пробег полторы тысячи, ещё обкатку проходил, а «Шторьх» мартовский, свежие машинки. Что по амфибии, хорошо иметь два в одном, и лодка, и машина, но надувную лодку я не выброшу, «Кюбельваген» для рек, а надувная для морей и больших волн. Хотя я зря машину так называют, правильно «Фольксваген», модель «Тупе-166». Так вот, по машине, она двухместной была, заднего сиденья не имелось, там грузовой отсек сделан. Это заводская комплектация, а не просто сняли заднее сиденье. Это ещё не всё, на дугах крепление для пулемёта, я проверил свой ручной «МГ», вполне неплохо крепится. В самой машине штатного оружия не было. Что по самолёту, то связной, двухместный, в задней полусфере усыновлена турель с «МГ-15». То есть, копия того самолёта, на котором меня учили наши лётчики летать. «Шторьх» на аэродроме у города был один, мне пришлось перебраться к другому фронтовому, где угнать точно такой же и перелетать к нашим, не на своём же личном это делать. Отберут. Но я был всем доволен. Также отмечу, что велосипед, который у меня был, я выбросил. А сменил на мотовелосипед. Даже не подозревал, что они уже есть, а тут катит посыльный на таком велике, тарахтя одноцилиндровым мотором, а тот вдруг заглох, что немца не смутило, и он приналёг на педали, и дальше покатил. Я поторопился достать «СВТ» с глушителем и снял его. Там и узнал, что мотор заглох по банальной причине, бензин закончился, трёхлитровый бак пустой был. Сравнил со своим велосипедом, и разница в двадцать килограмм. Тут разница в моторе, и рама чуть мощнее, а так велосипед и есть. Да и у меня был усиленный военный аппарат, тоже не лёгкий по сравнению с гражданскими велосипедами. Поэтому избавился от него легко. Есть у меня амфибия, машина-лодка, будет велосипед-мотоцикл в одном лице. Вот так и прибрал. Пусть тот уже покатался, не новый, сорок первого года выпуска, нашёл шильдик, немцы насчёт этого педанты, хотя аппарат французский, но вполне ухоженный, поработал с ним, заправил, довёл до идеала, так что лёгкий мотоцикл мне уже не нужен, этого мотовелосипеда хватит. Покатался на ровном участке, пробовал, но крейсерская скорость, в районе тридцати пяти километров в час, на пределе ближе к пятидесяти. Да нормально. Разве что добавлю, к самолёту, с учётом его полных баков, ещё идут бочка с бензином, двести литров, и канистра моторного масла. К машине четыре канистры с бензином, по двадцать литров, бак полный у неё. Плюс отдельная канистра для генератора, батареи дрона заряжать. Понимаю, что мало, но места нет. Тем более я своё прошлое желание воплотил в жизнь. Побывав под миномётным огнём, я мигом оценил такое отличное оружие и увёл у немцев ротный миномёт и пятьдесят мин, уже снаряжённых, готовых к немедленному применению. Поэтому на момент моего прилёта к нашим, свободного места в хранилище было всего кило. А это я покушал из готового, да пассажирок своих покормил. Проголодались. Ну и ещё отмечу, из того городка я забрал двоих, прятали их местные. Едой и припасами делился с горожанами, вот и сообщили на ухо. Это медики, две девушки, военврач третьего ранга и военфельдшер, если по старым званиям. С сорок первого, с осени скрывались в этих местах. Пришлось перетерпеть лишения, но тайком лечили жителей и их подкармливали. Выживали. Так что, когда второй самолёт угнал, а до этого аэродрома мы пешком добирались, потому столько времени потратил, не смог я показать им свои трофеи, там угнал самолёт, и вот мы долетели. Девчат перехватили особиты, я ещё у немцев в тылу написал все рапорты, передал их, по девчатам тоже вся информация была, а те уникальные личности, и форму, и документы сохранили, прятали хорошо. У одной даже личное оружие было. Ничего, проверят и определят к нам в какую медсанчасть, пополнив врачебным составом, его и так постоянно не хватает. Первым что я узнал, это то, что проблема разрешилась, и довольно неожиданным способом. Командарма Тридцать Седьмой сняли. Тот вообще серьёзно нагрешил, а случай со мной стал последней каплей. Меня действительно выкрали его люди, дознались следователи, вот и надломила соломинка горб верблюда. Впервые я хоть косвенно и виноват, но не наказали никак. Так что документы вернули, я сразу стал работать, свежая информация по немцам на передовой ушла в штаб армии, те сравнивали с двухнедельной давностью. Изменений хватало, ещё как, вот и осваивали данные, артиллеристы готовились накрыть, авиация получала данные по своим целям, пока информация свежая. Понятно, что за эти две недели войсковая разведка наша тоже работала, что-то выяснили, что-то нет, а у меня информация полная, а не отрывочная по разным участкам на передовой. Три дня не прошли, пролетели. Кстати, мой «Шторьх», тот второй, на котором мы прилетели, обслужили, покрасили, нанесли звёзды, введя в штат авиаэскадрильи. А то там четыре машины осталось, две потеряли, включая точно такой же «Шторьх». Запоздало моё сообщение о поддельном партизанском отряде, очередной самолёт отбыл с грузом и не вернулся. Второй, как раз трофей прошлый, просто сбили, при ведении корректировки артиллерийского огня. Да, эскадрилья и такие работы выполняла. Теперь пять машин в составе. Всё хорошо, но вот так, когда я отсыпался в землянке после ночной работы, а находился не на передовой, а при штабе армии, меня срочно поднял дежурный. На ходу приводя форму в порядок, я спешил за посыльным к штабу. Тут тепло было, время час дня, почки набухали, первые дни мая, и вот так привычно козыряя офицерам штаба, спустился в общий зал, оперативного отдела, но меня дёрнули дальше. Оказалось, там командарм находился, не у себя, это другая штабная землянка, а у особистов был. Я зашёл, козырнув, и скосил взгляд на знакомую личность. Похоже из-за неё меня и вызвали. - Ты её знаешь? - прямо спросил Михайлов. - Да, товарищ генерал, вместе служили в одной из дивизий на Брянском фронте. Общались. - Ясно. Поговорите, девушке есть что сказать. На стуле сидела Анна, тот старший военфельдшер, с которой у нас были отношения, но её зимой сорок первого-сорок второго срочно куда-то перевели. Под ногами большая корзина, прикрытая вышитым полотенцем. Сама та в форме капитана медицинской службы была. Форма ладная, сидела на той отлично. Да и сама красавицей вполне была. - Здравствуй Анна, - поздоровался я. А что, полтора года не виделись, чужой человек. Да и та также спокойно поздоровалась: - Здравствуй Герман. Идём, прогуляемся. Подхватив явно тяжёлую корзину, та направилась на выход, на мою попытку помочь, так взглянула, что я отступил. Михайлов и начальник Особого отдела нашей армии за этим с интересом следили, но молчали. Мы по тропинке мимо зениток, двинули дальше. Там медсанбат в пяти километрах, но мы до него не дошли. Тут Анна остановилась, поставив ношу, и откинув полотенце с корзины, достала малыша в распашонке. Я во все глаза глядел на это, а та, баюкай захныкавшего младенца, двинула дальше, я же очнувшись от ступора, подхватив корзину, и следом, где догнав, стал с подозрением вглядываться в лицо малыша. Подозрения перерастали в уверенность, что я и озвучил: - Мой. - Твой. Сашей назвала. - Мальчик? - Мальчик. Прошлой осенью родился. Девятого числа. Восемь месяцев ему скоро будет. Ползает уже. - Анна, что случилось? - прямо спросил я. Та крепко к себе малыша прижимала, как будто боялась, что отберут, поэтому я был заинтригован. - Муж мой вернулся. Зимой ещё бежал из плена. Плох он, медкомиссия списала под чистую, нужно ухаживать. Ребёнка он не принял. Меня простил, а его видеть не хочет. А я не могу его бросить. - Кого? - Обоих, - подумав, сказал та, и вздохнула, садясь на скамейку, у нас её Камчаткой провали, тут парочки сидели, и расстегнув форму, стала кормить малыша грудью. Я же встал рядом и терпеливо ожидал ответа. Впрочем, что это будет я уже не подозревал, а был уверен, иначе бы та тут не появилась. Это та и озвучила: - Я уже подала рапорт об уходе со службы, если не дадут, попробую перевестись в тыл, в какой госпиталь, где смогу ухаживать. У мужа никого, кроме меня нет, у меня мама погибла прошлой зимой, сердце, одна я осталась, а у нашего сына ещё есть отец. Это ты. Я хочу, чтобы он побыл у тебя, пока я с мужем. Потом заберу его. Что скажешь? Говорила та это, не поднимая головы от ребёнка. Я с интересом наблюдал за кормлением, та уголок губы малыша пальцем прикрыла, чтобы воздух не всасывал. Вообще Анна стала ещё более ослепительной красоткой, её мужа я понимал, грудь налилась, фигура стал обалденной, но та сделала своё выбор, раз приехала. Впрочем, как женщина та меня особо не интересовала, так на прощание я бы не прочь с ней в палатке побывать, но у меня есть с кем там бывать. Одна из врачей, что я вывез из немецкого тыла, вполне охотно со мной встречалась эти три дня, и подарки мелкие любила. Та уровнем пониже Анны, не такая красотка, но в постели бомба, что даже было лучше. Сам же я пребывал в сомнениях. Да помню историю прошлой жизни где меня женили на себе, заявив, что беременна от меня. Оказалось, всё ложь, ребёнок был чужой. Для меня это до сих пор открытая кровоточащая душевная травма. Не в том дело, что терпеть не могу чужих кукушат, хотя и это было, лохом не понравилось быть. Да и сына её, которого та мне принесла как якобы моего, после экспертизы я сразу возненавидел. Ну вот так было. Тот ещё недоносок, раньше прощал, сын же, а тут пинками погнал убл*дка. И тот малышом в детстве на меня был похож, на меня того в прошлой жизни. И тут ситуация чем-то схожая. Вот так вздохнув, я сел рядом и сказал: - Удивила. Да, ошарашила тоже. Знаешь, я не против, раз уж выхода нет. Но что я тут с малышом делать буду? - Генерал обещал помочь, - тихо сказала та. - Хорошо, малыша я беру. Только уговор, тут не будет отдала-забрала. Раз уж отдаёшь, то всё, забудь. Договорились? - Даже видится не дашь? - та впервые подняла голову и прямо посмотрела на меня. - Нет, ну это сколько угодно. - Хорошо. Документы я оформила, тебя уже отцом вписала. Сейчас всё передам. - Может попрощаемся напоследок? Палатка недалеко. Это я сказал даже неожиданно для самого себя, как-то та возбуждала, даже сидя рядом. Вот тут та удивлённо посмотрела на меня, и молча кивнула, снова уткнувшись лицом в малыша. Ну и пообщались, оказалось, муж её полностью не состоятелен, как мужчина, а природа требует. В общем, напоследок решили пошалить, тем более малыш уснул. А неплохо так оголодала, высосала до дна, ребёнок не мешал, уснул после кормления. Дальше та просто ушла, передав всё по малышу, торопливо, как будто убегая, а я, вздохнув грустно, и направился обратно к штабу. Палатку уже свернул. Не бросать же, мигом уведут. В общем, подстава конкретная. До этого я был один как перст, только за себя отвечал, не было точки нажима, оттого и наглел, если не бессмертным себя чувствовал, то близко, а теперь всё, притормозили. Малыша быстро взяли на руки воркующие с ним связистки, перепеленали, тот успел испачкать штанишки, не пелёнки были, а меня к особистам, там и командарм был. Полковник, начальник Особого отдела нашей Шестой армии, вздохнув, не менее печально чем я, сказал мне: - Одинцов, от тебя одни проблемы. То одна девка заявила, что у неё ребёнок от тебя, даже в суд написала заявление, признать отцовство. Хорошо расследование провели, беременна та была от немецкого диверсанта, что тебя убивать шёл. Наказали, за попытку опорочить честь советского офицера. Тебе не говорили об этом, ни к чему было. Сильно молодую мать наказывать не стали, но внушение сделали. Теперь вот это. Подивившись что «красотуля» никак не уймётся, только головой покачал. Она ещё и залетела от убивца. Нет, та не отстанет, надо найти и валить её. Кивнув таким своим мыслям, решение принято, а родственники её малыша вырастят, я стал дальше слушать командиров. Часть внушения я пропустил мимо ушей, им по должности положено, и узнал, что командарм даёт мне не отпуск по семейным обстоятельствам, кто же в преддверии наступления отпуск даст? Они запрещены. Нет, тот выписал командировку, по хозяйственной части, в Горький, на десять дней. Это максимум, тот сам не знает, когда будет назначена дата общего наступления, секретность навели, да и то что оно у нас начнётся, это понятно, плацдарм немцы так и не смогли сбить, но оборону вокруг серьёзную построили. Может и не у нас двинут, а в другом месте. Хотя у нас переправа стоит, по ночам так и действует, у нас проще. Да и резервная армия подошла, и плацдарм изрядно расширила, километров на сорок в глубину и почти пятьдесят по сторонам, и тоже встала в оборону. Немцы кидали к ней все резервы. Вообще линия фронта была сильно искривлена. Моя армия стояла на берегу между Днепропетровском и Кременчуг. Полтаву взяли, но стояли под стенами Харькова и Белгорода. В остальном без изменений, Ленинград в блокаде, Крым освободили, к Николаеву подходят, туда немало войск бросили. Резервы и под Харьковом требовались. Ладно, что-то я отвлёкся. Оформили мне командировочные быстро, также быстро и отправили в путь, этим же вечером, за час до наступления темноты. Спасибо командарму, выделил трофейный «Шторьх» с закрытой кабиной, на котором мы и вылетели к Воронежу. Тут четыреста пятьдесят километров по прямой, топлива хватало с запасом. Город уже освободили, железная дорога работала, ветка прямая есть на Москву, а там и на Горький, так штабные посчитали что я быстрее доберусь до города и вернусь. Чем быстрее вернусь, тем лучше. О пролёте трофейного самолёта, ПВО наше предупредили. А почему Горький, думаю понятно. Герман из тех мест, и жильё там есть. Вещи я уже собрал, припасов мне на все десять дней накидали, вот с ребёнком всё не так хорошо, его ещё от груди не оторвали. Анна оставила бутылочку с соской, это дефицит между прочим, слила туда остатки молока прежде чем уйти, эта бутылочка в хранилище, тёплая ещё. Я половину уже дал малышу, и половину оставил, больше кормить его было нечем, меня потому так скоро и спровадили. В дороге, да и на месте мне нужно искать кормилиц, что малыша накормит. В Горьком найду семью, где кормящая мать, и своего ребёнка ей оставлю до конца войны, договорюсь, там или по оплате, или припасами. Как сговоримся. Может семья беженцев будет, в дом мной наследуемый заселю, главное, чтобы ухаживали за малышом. Так и добрались до Воронежа, сели на аэродроме у города, там бомбардировщики наши стояли, «пешки». Самолёт на заправку, тот стразу обратно, а меня проверив, малыша тоже, сопроводили к окраинам аэродрома, от машины я отказался. Когда самолёт, что нас доставил, начал взлетать, я уже достал свой «Шторьх», малыша покормил остатками молока в бутылочке, и тот в салоне в корзине лежал, и тоже пошёл на взлёт. Тот своим шумом заглушил мой взлёт. Вот так один самолёт полетел обратно к фронту, а я в тыл, напрямую, к Горькому. Буду я ещё время тратить на железную дорогу. Тут по прямой семьсот километров, как раз хватит запаса топлива чтобы добраться, даже была надежда что до рассвета доберусь. Кстати, малыш спокойно переносил полёт. Нет, пока летели к Воронежу тот поначалу побуянил, поорал, но потом привык, и даже уснул, вот и сейчас летим, я поглядываю. Спит себе. Сам полёт прошёл без последствий, пусть в одном месте под мелкий дождь попали, но пролетели ненастье и дальше. Мои предположения сбылись, сел на окаринах города, до него километров пять было. На бреющем тянул, тут сильная ПВО, а о пролёте самолёт ничего не знают. Знаю, что рисковал, но вот рискнул. Повезло, добрался благополучно. Первым делом обмыл малыша и переодел, да, солидную кучу навалил. Фу-у. Потом заправил самолёт, обслужил и убрал, после этого с корзиной в руках и направился к городу. Пора делом заняться, сынишку устроить. Надеюсь с домом порядок, а то были у меня подозрения… Ничего, патронов на всех хватит. Вокруг всё расцветало красками утра, я шёл и осматривался. Полевая дорога, а я прямо на ней и сел, вроде внизу мелькнули телеги, но не уверен. Сам в парадной форме офицера, награды на груди, все пять, фуражка на голове новая, на сгибе левой руки шинель, без неё иду, вполне нормально, пусть и прохладно. В шинели уже шёл, жарко в ней, потому и снял. В правой руке нёс за ручки корзину. Там Санёк в одеяло завёрнут, лицо только видно. Не спит, меня изучает, небо светлеющее. За спиной вещмешок, но до этого был немецкий десантный ранец. Он по размеру побольше. Напомню, что мне на десять дней припасы выдали, а хранилище полное было, не убрать. За три дня не освободил, наоборот пополнил. Мне как раз повезло у снабженца на трофейный пистолет купить ореховую смесь. Редкость редчайшая. Три кило и ушло в хранилище, больше там места не было. А вот когда в Горький прилетели с малым, то сто тридцать кило свободного заимел. А столько топлива я потратил. Так что ранец убрал и вот этот вещмешок достал со всеми пожитками. Мелочёвка для походной жизни. Проверка, если будет, ничего подозрительного не выявит. Топливо добуду на фронте, но все плюсы владения таким воздушным транспортом оценил на все сто. А то была подлая мыслишка что только зря полезный объём занимает. Да ни черта, пусть занимает, а когда срочно нужен, у меня есть. Чёрт, за ночь на тысячу километров улетел. Даже больше. Это ли не самый жирный плюс что возможен с таким транспортом? Быстрота и независимость от дорог. То-то и оно. Так что всё нужно, и мотовелосипед, и машина-амфибия, и самолёт. Об этом я и размышлял, двигаясь к окраинам города. Тут видимо частные постройки. Куда идти я представлял примерно, улицу и номер дома знаю, осталось найти, ключей нет и не было, в дом не попаду, но разведав, найду того что охраняет его, это должен быть участковый, и заселюсь. Ну и срочно искать кормилицу. Может участковый и поможет? Поглядим. Сынишка уже подавал голос, голодный, детей вообще кормят раз в три-четыре часа. Тут не только то что сказал Анна, но и свой опыт, всё же троих поднял. Улицы пусты, только кто-то мелькнул на другом перекрёстке, тут мне повезло, из-за угла перекрёстка, к которому я и шёл, вывернул военный патруль, комендантские, к собаке не ходи. Офицер и два бойца, с винтовками. Штыки видно. Те приободрились, увидев меня, видимо скучали, а тут хоть кто-то им повстречался. Когда те подошли, я левой рукой приложил указательный палец к губам, показывая, чтобы молчали. Старший патруля, такой же лейтенант как и я, заглянул в корзинку, сынишка спал уже, и дождавшись когда я достану документы из нагрудного кармана, корзину уже поставил на землю, и стал изучать. Тут всё было. - Ребёнок чей? - шипящим голосом тихо спросил тот. - Мой. Тут тоже пришлось доставать свидетельство о рождении. Хм, у Анны не возникло проблем записать его на меня. «Красотуля» тоже бы смогла если бы на пролом не шла. А вот признает отец или нет, зависит от отца, своего я признал. Да, судя по штампу в свидетельстве о рождении, ребёнок был рождён в Москве, видимо там та служила на тот момент. Или находилась. - Одинцов?.. Тот самый Одинцов? Дважды Герой, - шёпотом спросил лейтенант. - И да, и нет. - Это как? - удивился тот. - Трибунал, лишение всего. Был капитаном, стал красноармейцем. Заново всё зарабатываю. - Ничего себе. А как так? - Не могу сообщить, давал подписку. - Ясно. - Да, вы не подскажите где эта улица и дом? Протянув тому конверт, я дождался пока тот изучит адрес и опишет куда идти. Оказалось, пешком далеко, трамваи пока не ходят, на другую сторону города мне нужно. На этом и попрощались, у них время патрулирования ещё не закончилось. Вот снова корзину в руки и дальше пошёл. Санёк пока так и не проснулся. Да, а у патруля, что старшего, что бойцов, уточнил что знают о местных кормилицах или молодых мамах, но те такой информацией не владели. У всех буду спрашивать, может и найду будущую работницу. Дорога заняла приличное время, я ещё трижды уточнял маршрут, горожане просыпались и улочки уже не так пусты. Ещё один раз патруль остановил, понятно, что другой, проверили и отпустили. Если я видел хозяек, что работали у двора, или в палисаднике, в центр мы с сыном не попали, прошлись по частному району, то обязательно интересовался. Блокнот с карандашом были, мне уже шесть адресов с молодыми мамами дали. А главное роддома ближайшего, я и зашёл, некоторые мамы не спали, дежурная медсестра вошла в положение, полчаса сидел на лавке ждал. Но вынесли сына не только покормленного, но и помыли, перепеленали. Тот обмочился. Баюкая сынишку на руках, я уже встал со скамейки, и протянул женщине две шоколадки, трофейные, говоря: - Это вам лично, и той девушке, что помогла моему сыну. Передайте ей большое человеческое спасибо. И вам спасибо. Ещё извините за назойливость, но думаю, как раз вы сможете мне помочь, хотя бы советом. - Я слушаю. Та уже убрала шоколадки и внимательно посмотрела на меня. Вот я и описал кратко свою проблему. - Я сирота, и так получилось, что у меня на руках оказался сын. Его мать жива, но ситуация сложилась так, что та вынуждена передать была ребёнка отцу. Мне. Командование вошло в моё положение и выписало командировку чтобы я устроил сына. С этим и проблема, мне нужна надёжная и проверенная кормящая грудью женщина, чтобы до окончания войны, это примерно лето сорок пятого, заботилась и кормила моего ребёнка. Я оформлю на эту кормилицу офицерский продаттестат, и деньгами буду помогать. Также у меня есть в городе дом, наследство от бабушки. Пока не знаю состояние, только сегодня прибыл в город, но надеюсь им можно будет пользоваться. Вот такая у меня проблема. Вы крутитесь в этой среде с кормящими мамами, может найдёте кого-то, кто согласится на такие условия. У меня их два, заботится как о родном и кормить сына грудью до трёх лет. То есть, до сентября сорок пятого. Та задумалась над моими словами. Серьёзно так задумалась, вселяя в меня надежду разобраться с делами по сыну и пристроить его в надёжные руки. Наконец та отмерла и сказал: - Тут немало нужно учесть. Кормить сразу двух детей это нужно иметь большие… груди. Жаль вы две недели назад не пришли, одна девочка ребёнка потеряла, чуть руки на себя не наложила. Забрали её родители. Есть одна женщина, её с тремя детьми эвакуировали из Ленинграда. Четвёртого уже тут родила. Девочка, шести месяцев. Живёт в пристройке рядом с моим домом. Голодно им, вдовой стала, похоронку получила, помогаем чем можем, санитаркой устроили сюда в роддом. Думаю, если ваш дом годен для проживания, можно будет договорится. Женщина очень спокойная, добрая, детей любит, и помощницы у неё, сын и вот три дочки. Две старшие помогают, им десять и восемь лет, в школу ходят. Знаете, вы оставьте сына у меня, его тут покормят, позаботятся, сами узнаете, что с домом, а я как раз позову Анну Петровну, так зовут соседку мою, и вы с ней тут поговорите. К часу дня подойдёт? - Отлично. Сына я той передал, с корзинкой, обговорили место встречи, это не в больнице, а на дому у медсестры, утром в девять часов та сдаёт смену и домой, отсыпаться, там и встретимся. Адрес записал. Похоже это многоквартирной дам, раз квартира восьмая. Ну а дальше шустро двинул к нужному району, и уже через полчаса подходил к бревенчатому домику, окруженного забором из штакетника. Там копалась женщина на грядке, лук сажала, как я видел. Рановато, земля ещё не прогрелась, как мне кажется. Хотя, им виднее. - Доброго дня, - поздоровался я, положа руки на штакетник. - Здравствуйте, - разгибаясь от грядки, ответила та. Женщине было лет сорок на вид. - Вам что-то надо? - Да, кажется это мой дом. Не понимаю кто вы и что тут делаете. Как мне сообщили, дом заперт и за ним приглядывают. - Ой, вы Герман Одинцов? Видела ваши фотографии молодым. Да, мы эвакуированные, нам выдали этот дом от завода, где работает мой муж. - А что, мой дом завод выкупил, чтобы им распоряжаться? - та виновато улыбнулась, и я поспешил развеять её сомнения, не на того наезжаю. - Нет, я не возражаю, к захвату чужого имущества вы отношения не имеете. Сколько вы тут проживаете? - В январе нас заселили, сорок второго, помнится.