– Тогда воды. – Это пожалуйста. Только давай лучше в кухню. Там разговаривать сподручнее. С трудом поднявшись, бедолага проковылял в кухню и свалился на стул. В воздухе сразу запахло нестерпимым бомжацким духом. Софья поставила перед Рудольфом кружку и села поодаль, стараясь дышать через раз. Выпив воды, Рудольф наконец немного пришел в себя и поведал, заикаясь, что спать в своем логове он лег позже обычного, за полночь, по банальной причине – зачитался. – У Гессе я особенно обожаю «Игру в бисер». Такая, знаете ли, отточенность слога и стиля! Я ценю ее гораздо выше «Степного волка», хотя темы книг близки. Софья вздохнула, но перебивать не стала. Рудольф спохватился и заговорил быстрее. – А через малое время меня разбудили какие-то странные звуки со стороны соседнего подъезда. Софья насторожилась. Соседнего? – Вначале я подумал, что у Зои Модестовны очередной приступ черной меланхолии. Иной раз она весьма шумлива бывает, я рассказывал. Но тут до меня донесся вскрик. Негромкий. И короткий. Такой… даже не знаю… безнадежный. Я испугался. Рудольф сглотнул и посмотрел на Софью умоляюще. – Только под закуску, – предупредила она. – Грасьяс, – поклонился Рудольф и одним махом опрокинул в себя стакан, снова налитый до краев. Софья пододвинула сковородку с холодной картошкой и сунула ему вилку. Рудольф жадно припал к еде. Софья ждала, понимая, что бомж пытается справиться со своим состоянием. – Простите меня. Обычно я вовсе не так бесцеремонен. Понимаю, что мое поведение – моветон и все такое, но кроме вас не сообразил, к кому пойти, – проговорил он наконец, вытирая рот рукавом. – Так что случилось-то? – Зоя Модестовна мертва. Софья крепко сжала губы. – Убили ее. Причем ужасным образом. Сначала ударили по голове, а потом беззащитную задушили. Она разжала губы и медленно выдохнула. – Я пришел слишком поздно. – Пришел бы раньше, лежал бы рядом, – проговорила Софья. Рудольф мотнул лохматой головой. – Я тоже подумал об этом в первое мгновение, чего теперь стыжусь. – А убийцу видел? – Нет, конечно. Никого уже не было. Только Зоя Модестовна. – Кто это мог быть? Из ваших? Может, она поссорилась с кем-то? – Господь с вами! Мы же не слабоумные! Если кто-то из нас совершит преступление, хана всем! Нет! Эту вероятность я считаю близкой к нулю! Итс импосибл! – А что взяли? Пропало что-то? – Честно говоря, я не мог производить осмотр! Это было слишком! Я просто бежал быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла! Как лермонтовский Гарун с поля брани! Очнулся под вашей дверью. В коридор, простите, проник по привычке, на автомате. – Тогда пошли вместе. – Ни за что! Меня кондрашка хватит, если снова туда попаду. – Тогда звоним в полицию. – Майн гот! Меня же сразу упекут! Причем навеки! – Слушай, Рудольф. Ты взрослый и умный человек. Тот взглянул с сомнением. – И должен быть готов к тому, что тебя заберут и разбираться не станут. Поэтому давай попробуем осмотреть место преступления, чтобы у тебя появился хоть малюсенький шанс не сесть за убийство. Вдруг мы сможем найти улику, которая укажет на преступника. – Вы имеете правоведческое образование? – Нет, но теперь об этом жалею. Сам посуди, одной мне не справиться. Я не смогу определить, что пропало, а это может стать подсказкой. Тогда легче будет от ментов отбиться. Все еще сомневаясь, Рудольф сжевал кусок сыру, выпил еще один стакан воды, а потом наконец собрался с силами и гордо встряхнул головой. Запахло так сильно, что Софье пришлось задержать дыхание. А она-то думала, что принюхалась. – Хорошо. Я готов. Как говорится, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Софья побежала одеваться, а, выходя, прихватила плед для Рудольфа и две пары хозяйственных перчаток. Пригодятся. Зоя Модестовна лежала на спине, вытянувшись во весь рост. Софья ожидала увидеть тощенькую старушку, но бомжиха оказалась большой и толстой дамой лет семидесяти на вид, не больше. «Конечно, с одного раза такую зашибить непросто», – подумала Софья, удивляясь, что так хладнокровно рассматривает труп. Рудольф жался к ней, как ребенок к мамке, и всхлипывал. – Осмотри все хорошенько и попытайся выяснить, пропало ли что-нибудь из вещей, – протягивая ему перчатки, приказала Софья. С трудом оторвавшись от своей защитницы, Рудольф стал осматривать чердак, заставленный старой мебелью и закиданный рухлядью, собранной, казалось, со всего города. Софья присела у трупа. – Рудольф, а чем ее могли ударить? – Статуэткой Моцарта, играющего на скрипке, подаренной мною на день ангела, – мгновенно материализовавшись у нее за спиной, услужливо пояснил Рудольф. – Как ты узнал? – обернулась Софья. – По следам крови. – Ты видел? И где она? – Вот. Рудольф протянул ей статуэтку, держа обеими руками. Софья вскочила. – Ты с ума сошел? На ней же теперь твои отпечатки! Сказала же: надень перчатки! – набросилась она на бедолагу, выхватив Моцарта. Музыкальный гений был примерно сорока сантиметров роста и весил больше килограмма. Таким любого укокошить можно. – И что нам теперь делать? – спросила она, понимая, что вопрос чисто риторический. – Сейчас я вытру, – засуетился тот и схватил тряпку. – Господи! Ну что мне с тобой делать? Будет еще хуже. Если выяснится, что ты стер отпечатки, то решат… – Я и есть убийца? – Ну конечно! – Матушка Софья Павловна, не губите, – прошептал Рудольф побледневшими губами. – Где она лежала? – Вот тут. – На полу?