– Ну да. – Далеко от трупа. – Я думаю, что он ее отбросил после удара, – предположил Рудольф. Софья кивнула и уложила композитора на пол. – Наверное, они боролись, и статуэтку отпихнули ногой. Смотри, вот так она лежала? – Оф кос. – Больше не трогай. – А как же отпечатки? – Как, как! Попробуем выкрутиться. Она снова нагнулась над трупом. На виске убитой черным пятном расползся синяк. Удар, судя по всему, был сильным, но не точным. Пришлось душить. Чем? Софья оглянулась. Ни веревки, ни лески, ни шарфа. То есть орудие убийства преступник забрал с собой. Не хотел оставлять следов. Умный. Она осторожно приподняла руку убитой. Раз Зоя Модестовна боролась за жизнь, должны остаться следы. Интересно, как они должны выглядеть? Одежда порвана, но кто знает, когда это случилось. Кровь под ногтями? Да под этими ногтями не только кровь, тут вся таблица Менделеева. Что еще? След на шее? Резкий, заметный. А каким он должен быть? – Да кто ж его знает, – произнесла она вслух. – Я внимательно осмотрел. Все на месте, – подходя и стараясь не смотреть на тело подруги, сообщил Рудольф. – Уверен? Может, от волнения что-то пропустил? – Уверен. Ведь так… упорно убивать человека… можно только за что-то ценное, да? Он сглотнул, удерживая слезы. – Все, что ей было дорого, Зоя Модестовна хранила в нижнем ящике комода. Залезть в него можно лишь с обратной стороны. Ящик заперт на ключ, а задней стенки у комода нет. Надо отодвинуть его от стены, и попадешь в ящик. Об этом знали два доверенных лица – я и Куропаткин, но он сейчас в Ялту укатил автостопом. Погреться решил. – Ничего не взяли? – Ровным счетом. Все на своих местах. И комод не отодвигали, это точно. Иначе сработала бы система оповещения. Софья взглянула удивленно. – Под ножкой комода утенок резиновый засунут. Если не достать, он пискнет, и запахнет хлоркой, которую Зоя Модестовна в него засунула. – Понятно. А в других местах? – Софья Павловна, поверьте, тот, кто убил, был не из наших. И приходил он не за бомжацким добром. – А за чем? – Не знаю, – вздохнул Рудольф. – Сейчас меня больше волнует мое собственное будущее. Звучит эгоистично, но что поделаешь. Живой человек думает прежде всего о себе. Се ля ви. Софья поднялась и огляделась. Похоже, осмотр дал немного. Точнее, не дал ничего, кроме уверенности, что убийца пришел к Зое Модестовне неслучайно. Рудольф прав. Преступник знал, куда и зачем шел. Он шел убивать. Но за что можно прибить безобидную бомжиху? Хотя почему безобидную? Для кого-то она была очень опасна, раз ее так – как там Рудольф сказал? упорно? – убивали. И что теперь прикажете делать? Труп все равно рано или поздно найдут. Рудольфа, ближайшего соседа по чердаку, заберут не задумываясь. И вряд ли кто-то сможет убедить ментов, что он ни при чем. Надо позвонить Протасову. Тьфу ты! Какому Протасову! Он сразу схватит ее в охапку, утащит на свой крейсер и запрет в каюте на пудовый замок! Или на Северный полюс вышлет посылкой! Софья посмотрела на понурую фигуру Рудольфа. А с этим что делать? У себя в однушке прятать на случай, если убийца снова наведается? Может, его просто спугнули, поэтому он не забрал то, что искал. – Пошли отсюда, – скомандовала она бодрым голосом. Рудольф обреченно поплелся за ней, но у выхода остановился. – Мне кажется, будет лучше, если я пока перекантуюсь у Степана Петровича. У себя оставаться боюсь. – А где это? – Литера А нашего же дома. У него условия похуже, но все-таки. Безопаснее. – Я смогу тебя там найти? – Сможете, но лучше дайте мне ваш телефон. Как-то неловко такой даме шляться по чердакам. Удивившись, Софья хотела поинтересоваться, откуда он собирается ей звонить, но тут Рудольф вынул из кармана смартфон с разбитым стеклом и деловито поинтересовался: – У вас МТС или Билайн? У меня Мегафон. Он дешевле обходится. Софья уже не знала, плакать или смеяться. – В помойку чего только не выбрасывают. Диву даешься, – пояснил Рудольф, видя ее изумление. – Вполне рабочий агрегат. Звонить можно. Софья покачала головой и продиктовала свой номер. Оказавшись дома, она сразу залезла в душ и старательно намылилась. Мерзкий запах пропитал кожу, волосы и совсем не хотел смываться. Она уже знала, как поступит, но все оттягивала момент, когда придется набрать номер следователя. По сути, она плохо представляла себе, как отреагирует Басов. Поверит ли, что Рудольф ни при чем? Прислушается к ее словам? Ведь она дала ему обещание, что больше никуда не полезет, как когда-то Протасову. И вот опять его нарушила – отправилась осматривать место преступления. Теперь на чердачном полу среди прочих полно и ее следов. Менты ее вычислят в два счета. Да не в этом дело! Главное, она была абсолютно уверена – убийство Зои Модестовны каким-то образом связано с тем, что случилось в квартире Ивана. Кажется непостижимым, но это так! Ведь таких совпадений не бывает: два убийства в одном подъезде с разницей в две недели! Неизвестно как, но одно продолжает другое! Вот только удастся ли убедить Басова? Удалось, но лишь частично. Поднятый с постели майор дал себя уговорить не давать делу ход, не поговорив сначала с Рудольфом и с ней. – Тогда с вас и начнем. Слушаю. Поначалу разговор не задался, – стоило ей открыть рот, как Басов рассвирепел и стал ругаться плохими словами. Вытерпев его натиск, Софья не сдалась, а стала талдычить свое: Зою Модестовну убил кто-то из тех, кто приходил за бриллиантом. Или Рассольцев, или тот, кто с ним связан, или еще кто-то из шайки, но Рудольф ни при чем. Наконец майор сломался и согласился встретиться с Рудольфом в квартире Софьи. Это было против всех правил, но… Она позвонила Рудольфу и без всяких объяснений велела явиться к ней через час. На и без того помятой физиономии Рудольфа наблюдались свежие борозды, похожие на следы ногтей. – Это кто тебя? – поинтересовалась Софья. Рудольф вздохнул. – Степан Петрович вообще-то человек неплохой, но некая мелкотравчатость все же присутствует. Недосчитался, видишь ли, кружка краковской колбасы в загашнике. Софья взглянула с жалостью. – Я дам тебе денег. Купи и съешь. Рудольф помотал головой, на которой вновь красовался любимый капор. – И не уговаривайте, Софья Павловна! Вы и так за меня, изгоя и маргинала, вписались. Я на вас, как на Мадонну, молиться должен и к ногам припадать, поэтому пожертвование, хоть и от чистого сердца, принять не могу. Май эдьюкейшн даз нот элау! Ишь ты, брать ему воспитание не позволяет! А воровать, значит, позволяет? – Ну как хочешь, – пожала плечами Софья и потихоньку сунула в карман красного пальто тысячу. Звонок в дверь заставил Рудольфа вздрогнуть и заметаться по комнате. – Это за мной! Майн гот! Сэ ту рибль! Ай эм лост! Финита ла комедиа! Софья схватила бедолагу за рукав. – Перестань психовать, полиглот несчастный! Это же моя квартира. Значит, пришли ко мне.