XIII Историю с аварией можно было замять сразу, но мальчик скончался, до больницы не довезли. Вёз его сам Турин вместе с плачущим отцом на новенькой машине, которой так и не удалось догнать Странникова. До прибытия Ковригина с бойцами Турин урегулировал конфликт, если не считать плачущих женщин в чёрных накидках у ободранных, без единого деревца глиняных землянок, где и произошла трагедия. Ковригин упал в ноги отцу, тот молча пнул его ногой, и Турин скомандовал, чтобы шофёр поблизости не мельтешил. Фамилия секретаря губкома нигде и никем не произносилась. А потом перед Опущенниковым, метавшим гром и молнии, Турин маячил, вытянувшись струной и поедал его глазами, а Ковригин понуро мучился над листом с объяснениями. Они ему никак не давались. — Турин! — взвизгнул, потеряв терпение, бегавший по кабинету из угла в угол Опущенников. — Ты бы хоть подсказал своему олуху, как писать нужно. Сумел человека угробить, умей и ответ держать. — Одну минутку, товарищ начальник, — подсел Турин к Ковригину. — Ну, чего у тебя не катит? — Да не получается ничего! — бросил ручку тот. — Никогда не писал этих объяснений. С чего начинать, чем заканчивать? — Спокойнее, чудак, — подтолкнул его плечом Турин. — Нет ничего проще. Слушай внимательно и строчи, а я диктовать буду. — Они у тебя все такие оболтусы? — ругался Опущенников. — Набрал архаровцев! Этот чем занимался? — Ездил, вы хотели спросить? — Ну ездил, чёрт его подери! — Значился охранником ответственного секретаря губкома, — Турин со значением взглянул на Опущенникова и добавил: — После того нападения на Иорина, если не забыли, считается также личным водителем Странникова. — По приказу? — Вы подписывали. — Не помню. Всё у нас как-то в спешке… Иорин как? — Жив, здоров. — А те?.. — Как и положено, — развёл руки в стороны начальник губрозыска. — Все три бандита в земле сырой. По заслугам и в соответствии с законом. — Хм, — подпёр кулаком нос Опущенников и дёрнул себя за ухо. — Да не терзайте вы себе мозги, Ефим Петрович, — Турин привстал, закончив диктовать. — Тем более, уезжая. Персючонок, сам виноват, на перекрёсток вылетел, удирая от папаши, который его на рынок спозаранку гнал, вот и угодил под колёса. У шофёра и мгновения не было, чтобы затормозить. Пацанов нарожали инородцы, присмотра никакого, они же, как кошки, носятся туда-сюда. Потерпевший претензий не имеет. С отцом я вопросы все решил. — Решил? — Понятливый мужик. Мы в отделе собрали гроши, оказали материальную помощь родственникам. Довольны. На похороны выделил милицейский оркестр. — Я ещё тебя не назначил исполняющим, — прищурился Опущенников. — Никак не дождёшься, когда укачу? — Извиняюсь, за вас распорядился. Покойники не ждут. — С оркестром переборщил. — Уберём. Пришлю гражданских. — Он мусульманин, говоришь? — Персюк. — Там музыка совсем не желательна. Они его в покрывало и бегом, чтобы до заката солнца успеть земле предать. — Точно… Как же я обмишурился! — хлопнул себя по лбу Турин. — Закрутился совсем. Ну да ничего, подскажу Сунцову, он всё исправит. — Сунцову? — Второй день там дежурит на всякий случай. — Китаец, что ли? — Ну да, Ван-Сун. Он за своего уже в губкоме. Быстро в образ вжился, паршивец. — Что докладывает про аварию? — А ничего. Обстановка нормальная. С недовольными работа проведена. На советскую милицию обид нет. Со спокойной душой можете уезжать, Ефим Петрович. — Писать жалобы потом начнут. Это сейчас они тише воды, ниже травы. Некстати всё это… Ох некстати! — Примем соответствующие меры. До вас эти жалобы не докатятся. — Турин! — Опущенников хлопнул ладонью по столу. — Гляжу я на тебя — на все вопросы готов ответ. Или ты горбатого лепишь с кондачка? — В розыске волокита вредна, товарищ начальник. — Чего? — Дураков не люблю, — тихо буркнул Турин. — Я в столицу собираюсь, о чём тебе хорошо известно, придётся обстановку докладывать? Этот случай очень меня беспокоит. — Всё обойдётся, а вас с повышением, Ефим Петрович. — Неизвестно ничего. В какую-нибудь тьмутаракань ушлют… — У вас заслуги такие, что не посмеют. — Я ему про Фому, а он про Ерёму! Происшествие с мальчишкой всех на уши поставит! — Да им наверху до этого, что ли? Тем более, повторяю, официально установлено прокуратурой, что имел место несчастный случай. Прокурор Арёл и постановление отписал по этому поводу. — Мне бы бумагу. — Я сейчас пошлю своих. Принесут. — Познакомился с прокурором-то поближе? Как он тебе? — Требовательный. — А мне что-то не показался… — Он на всех поначалу нагонял страх. А потом ничего. — Да ты успел подружиться с ним? — На убийство выезжали вместе, а там быстро человека познаёшь. — Ну-ну. Значит, постановление добудешь? — Считайте, у вас в кармане, Ефим Петрович. — Так… — задумался Опущенников и кивнул на Ковригина. — Что с этим делать? Его же наказывать надо, мальчишку-то сгубил? — А гоните его к чёртовой матери! Что он тут вообще ошивается? — с беззаботным видом выпалил Турин. — Он за Странниковым значится, пусть тот и кумекает. — Сам приказ подпишешь, — ухватился за последнюю фразу тот. — Я сегодня отбываю, исполнение обязанностей возлагаю на тебя, тебе и отписываться за всё. — Будет исполнено! — вытянулся Турин. — Василия Петровича вы сами известите об отъезде или?.. — Уже согласовал. — Тогда попозже я позвоню сам Странникову насчёт Ковригина? — Ты бы лучше сбегал сейчас, Василий Евлампиевич, пока я здесь. Если что не так, найдёшь меня дома, поезд вечером отходит. — Я вас понял, товарищ начальник. — Ну с Богом! — махнул рукой Опущенников куда-то в пол без интереса в лице. Они скучно обнялись.